- Не могу! Хотя бы раз в жизни я должна поступить правильно!
- Почему сейчас?
- Другого шанса не будет. Я наворотила слишком много дел. Ты же слышал, что я только что рассказала?..
Он слышал. И каждое слово через себя пропустил. Но ведь лучше проблемы решать по мере их поступления? Он позже разберется с капризной девочкой, которая зарвалась и захотела больше, чем должна была получить. Пожалеет её, пожурит немного, скажет, чтобы больше так не делала, пообещает, что всё это в прошлом, а сейчас будущее. Только бы всё прошло. Только бы не было никакого суда, чтобы это не значило, только бы она осталась, потому что пока слушал эту историю, он думал только об одном: она обычная. Она просто женщина другого вида. Но она может жить на земле, приходить к нему, он может ждать её на берегу, это будет жизнь. Настоящая! Кит размечтался, а Эвет терзала себя.
«Он меня ненавидит!»
- Может, она не станет? Отпустит тебя? Ну, Джин…
- Шутишь, Джин?! Женщину, предавшую свою госпожу?
- Так может, она не такая и хорошая?
- Она этого всего не заслужила. А я заслужила.
- Ты говоришь, она предала…
- А я обрекла на муки двадцать семь невинных женщин, пусть некоторые и были шлюхами. Я, якобы, даровала им жизнь, а на деле отнимала её. Я говорила им, что озеро решает само, но это Я решала. Потому что этим правом меня наделила кровь! Как ты не понимаешь? Я чудовище, которое прикрывалось участью убиенной девственницы! Ты любишь ЧУДОВИЩЕ! Неужели мало того, что я уже натворила?
Она вылетела из машины в два мгновения, и вот уже белое платье мелькает за ветвями садовых деревьев.
- ЭВЕТ! Нет! Не сегодня, ещё день, прошу тебя!
- НЕТ! Даже это платье мне не по масти! Не должна я носить его! Мне пора… Не ходи за мной!
- Не могу! - он бросился следом. Он бежал так быстро, как мог, но она уже приближалась к ограде, у которой он так часто стоял. Одним махом она через неё перепрыгнула, как опытная гимнастка, и оказалась на берегу.
- Эвет!
- ХВАТИТ! - её крик и без того пробирал до костей, так ещё и вода в озере пришла в движение. Целый столб воды взмыл в воздух, а потом обрушился на Эвет, точно смывая с неё чужую личину. Капли не касались кожи, избегая её, и копились в ручейки, сбегая на землю. Эвет бушевала, её глаза горели, и это был даже не гнев, в ней проснулась другая личность. Ещё более сильная. Ещё более прекрасная.
Кит не решался подойти: сейчас он совершенно четко ощущал эту пропасть между ними. Она - не человек, не мертвая и не Вилиса, но она невозможно сильна и невозможно великолепна. Она - будто часть природы. А он - человек.
- Выйдите ко мне! - крикнула она, и вода снова пошла рябью.
Кит видел их всех вместе. Видел, как они выходят друг за другом на сушу, ровным строем прекрасных женских тел. Но сейчас все выглядело совершенно иначе. Они шли с покорными лицами, будто вода их несла сама, подчиняясь воле Эвет. С венками на мокрых волосах. В белом. Все до единой. Они шли из воды в белых одеждах, бок о бок, единым духом, а следом Диана, Клотильда, Карен и Майла несли не то гроб, не то закрытые носилки из ивовых прутьев с телом Джин. Темноволосой женщины, которая когда-то унесла жизнь Кристофера Форскью.
Только теперь Кит понял, как сильно Эвет и мертвые отличаются. На щеках Эвет румянец, кожа не кукольно-идеальна: на предплечье красная ссадина, натерла с непривычки ремнём безопасности; под коленкой синяк, ударилась о кровать Кита; на шее красное пятно - его рук дело. Русалки, если можно их так называть, были всё-таки слишком бледны. Их тела не рассказывали ничего о прожитом дне, месяце или годе. Консервированные женщины. Раньше Кит так не думал, а теперь, будто вместе с масками невинности, с Эвет смыли скорлупу идеальности. Она стала во всём более обычной и при этом притягательной, точно сошедшая с экрана телевизора кинозвезда, у которой при ближайшем рассмотрении стрелка на чулке, пыль на глянцевой поверхности туфель и после изящно выкуренной сигареты руки неприятно пахнут табаком. Нет, это не казалось отвратительным, а вот девушки казались. Они стали друг на друга пугающе похожи, как куколки в витрине. Волосы и одежки разные, а лица одни.
Джин лежала без движения. В отличие от облепленного илом лица Мэрилин, ее лицо оказалось совсем чистым. Кита поразило, какой усталой она выглядит. Синяки под глазами, синеватая кожа, волосы спутанные, длинные, на идеальную морскую богиню уж точно не похожа, а на консервированных женщин тем более.
Эвет приблизилась к телу Джин и села перед ним на колени, даже не на корточки, она гладила щеки Джин кончиками пальцев, поцеловала её лоб и шепнула: «Просыпайся же, милая!» - все застыли. Те, кто не знал Джин, приняли девушек за любовниц. Те, кто знал, улыбнулись умиленно, будто глядя на снимок из прошлого.
- Милая, - повторила Эвет.
Джин открыла глаза.
Я сидела напротив Кита в своей хижине и устало ковыряла болячку на коленке, будто мне шесть лет. Чего он ждёт? Что я хочу получить от него похвалу или отповедь? Хочет уйти - пусть уходит. Не держу.
- Кит? Ты хочешь уйти, да? - ой, не хотелось, чтобы так жалко звучало, но увы, как могу.
- Нет… да. Всё, что ты делала… я только что осознал.
- Бывает, - безразлично киваю я.
- Я люблю тебя, - вдруг признаётся он.
Не скажу, что я удивлена, но сердце крепко сжимается, и я понимаю, что мне безмерно жаль, я даже заплакать хочу, вернее, я заплачу, но не перед ним.
- Я не могу сказать тебе что-то другое, - киваю я.
И от собственных слов становится ещё больнее, вот тут я сдержаться и правда не могу. Прижимаю руку ко рту, будто это меня остановит, но просто не хочется,чтобы он видел мою жалкую гримасу, но слёзы уже катятся. Такие горячие, каких при жизни я не помню.
- Но всё это ничего не решает?
- Нет, - я качаю головой и понимаю, что произнесла вслух самое страшное.
Я облажалась по полной, и если бы он сейчас клялся в любви, обещал быть со мной, я бы его возненавидела и начала презирать, считая слабаком. Он делал буквально то, что должен был. Он ДОЛЖЕН увидеть во всём этом мою ошибку и рассудить, как любой адекватный человек, что я не заслуживаю прощения. А если нет, то он дурак слабохарактерный. Я в нём видела не это, когда влюблялась.
- Мне жаль, - говорит он. - Я должен подумать. Как проходит суд? И где?
Он падает передо мной на колени, и я этот момент понимаю, он хочет что-то сделать. Ещё помнит всё, что было.
Помнит, как нам было хорошо рядом, как я просила себя обнять, как мы говорили, как я играла ему на скрипке, как он жалел меня, глупую и во всём виноватую девочку. Он же видел во мне неземное видение, которое его интриговало и завлекало своей безответственностью и нестыдливостью. А я до последнего не верила, что это всё возможно. Но возможно же!
И когда он целует сейчас мои руки, мои пальцы, колени и, обнимая за талию, утыкается в живот, я понимаю, что никогда не ощущала такой нежности и потребности в чьём-то тепле. Я преступница, которая лишится головы, и никто не скажет, что она этого не заслужила. Но мне так мучительно оставлять его.
- Кит, Кит, - вздыхаю, а слёзы уже бегут, и я даже не стесняюсь вытирать их тыльной стороной ладони и мотать головой в отчаянном рыдании.
- Прости меня, - шепчет он.
- За что?
- За то, что заставил поверить, что для тебя всё возможно.
- Ты не виноват, не виноват, - я не могу больше так, опускаюсь на колени перед ним, ловлю руками его голову, глажу скулы и прижимаюсь губами к его губам. - Я должна была всё осознать, это только моя вина, правда!
- Твоя, - отвечает он, рычит от отчаяния и безвыходности ситуации и снова ещё крепче меня обнимает. - Как же повезло мне в это вляпаться!
Он провожает меня. Мне предстоит долгий путь, который может пройти только такая, как я, преодолев многие мили, чтобы встретить собственную смерть.
