вид, что мне соринка попала, — передайте Гарре и Красию, чтобы сильно не беспокоились за меня, что я справлюсь и всё непременно будет хорошо. Ведь испытания даются, чтобы их преодолевать, становиться сильнее и…
Мужчина смотрел спокойно, он уважительно отнёсся к моим чувствам и не стал меня жалеть, что я оценила невероятно высоко!
— Я вас услышал, Мия, не переживайте, всё сделаю. И да, вы правы, только в сложных ситуациях закаливается наш дух.
Тут дверная створка с едва слышным практически бесшумно приоткрылась и голова Шольца протиснулась внутрь.
— Время вышло, дамочка, прошу на выход, — гнусавым, очень противным голосом чуть ли не пропел эскулап.
— Я… — сглотнув слюну, решительно шагнула к двери, — позвольте только одеться.
— Ну… — мужик закатил глаза и едва заметно скосил на Яна, после чего тут же, как китайский болванчик, быстро закивал: — Да-да, идите, переоденьтесь. Мгольшац холоднющее место, а до суда вы должны выжить, — и вот непонятно, то ли он так тонко издевается, то ли говорит всерьёз.
Оказавшись в маленькой комнатке, быстро натянула на свой костюм, немного испачканный в крови Алена, тёплое старое платье, затем угги, повязала платок на голову и только потом накинула тулуп деда Красия.
Плакать не стала, чего себя жалеть, думаю, в застенках местных казематов у меня будет на это время, сейчас же демонстрировать этому Шольцу свои чувства не собиралась.
Вот уж нет, перебьётся! Гад такой! Надо же, увидел во мне угрозу процветания своему делу, побоялся остаться без заработка. Это же надо, дальше своего носа не видеть!
Под конвоем меня вывели из МЛЦ, посадили в кибитку с узкими оконцами-бойницами, внутрь забрался один из мордоворотов, и немигающе на меня уставился. Меня аж передёрнуло от ужаса — неприятный тип с тупым выражением на морде.
— Бушь хорошо себя вести, — через некоторое время невыносимой тряски — я каждую секунду боялась откусить себе кончик языка, поэтому сидела, не разжимая челюстей, заговорил страж глухим невнятным голосом, — обласкаешь менят как положено, так уж и быть, награжу: еда будет всегда горячая, хлеб почти свежай, даже винцо принесу.
И улыбка такая предвкушающая на рябой харе с многодневной неопрятной щетиной. А уж щерба промеж передних зубов так и вовсе ужасала.
По подолу платья шла незамысловатая окантовка, вот именно туда Гарра и подшила тонкое шило, женщина настояла на своём решении, хоть Красий и был против. Бывшая телохранительница словно знала, что такое неказистое на вид "оружие", может мне понадобиться, и даже если меня облапают в поисках инородных вещей, то заначку не найдут, уж больно хитро бабка вшила шило, явно разумела в таких вещах поболе моего.
В ответ он не услышал ни слова: я лишь хмуро зыркнула на мерзкого типа из-под насупленных бровей.
— Ну, пару-то дней, иногда больше, эдакие красавицы, как ты, держаться, опосля и они ломаются, готовые на всё ради куска чёрствого хлеба и кружки вонючей водицы. Так что можешь помалкивать, коли нравится, — хмыкнул он и тоже смолк, так и не найдя во мне благодарного собеседника.
В темницу ехали долго: она оказалась… естественно, в нижней части города, на стыке первой и второй его половин. В глубине кварталов. Но всё же отстоящее на пару километров к северу. Дорога, а точнее колея, стала совсем ухабистой, вцепившись в твёрдую, никогда не крашенную, скамью, прижалась к спинке и даже дышала через раз, боясь, что голова моя не выдержит и оторвётся раньше, чем меня доставят до местной тюрьмы.
Серое здание, в каких-то странных потёках без покатой крыши, показалось за очередным поворотом — любопытство победило осторожность, и я таки выглянула в бойницу. Строение представляло из себя просто прямоугольный кусок, собранных воедино камней. Периметр огорожен высоким таким же каменным забором. У ворот два охранника-привратника. От этого места веяло тоской и безысходностью. Меня замутило. Вот уж не думала, что испытаю в своей жизни нечто подобное!
Нас пропустили мгновенно, и кибитка споро промчалась к зданию местной темницы, где меня уже ждали какие-то мужики, они действительно, не торопясь, проверили мой наряд на наличие каких-либо предметов.
— Если тронешь грудь, — прорычала я, глядя в глаза мелкому с крысиной мордой стражнику, — пеняй на себя, оторву всё, что можно оторвать, а ещё лучше скальпелем отрежу… — и сказала так, что парень икнул и проверку закончил быстрее, чем, по всей видимости, планировал.
— Ведите её в досудебную! — пискляво прикрикнул, отскочивший от меня охранник. — Там уж с тобой разберутся — мигом собьют спесь, угрожать страже более не посмеешь. Ишь, чего удумала! — хорохорился он, стоя от меня в нескольких метрах, за спинами тех самых, привезших меня сюда, мордоворотов. — Каким-то склипелем меня резать собралась?!
Он ещё что-то верещал, но я уже не слушала, поскольку из даже на вид тяжеленных дверей вышло двое в тусклой форме и без шапок, лица серые и глаза пустые. Точно зомби.
— Руки давай, — приказал один из них, я послушно протянула ему свои кисти, и мужчина мигом защёлкнул на них тяжёлые металлические скобы. Аналог наших наручников, только сделанные коряво. Мои руки в них смотрелись несуразно. А ещё эти кандалы совсем не держались на тонких кистях…
— Упс, — оскалилась я, когда железки с громким грохотом рухнули оземь.
Стражники смотрели на всё это выпученными глазами, некоторые даже макушки чесали, недоумевая, что же делать.
— Верёвками свяжите! — прорычал тот самый, обещавший вкусную еду в обмен на неземные ласки с моей стороны.
Верёвки принесли минут через пять. Всё это время я стояла, окружённая тихо переговаривающимися стражами, под порывами злого, колючего ледяного ветра. Никто из них так ко мне и не подошёл, чтобы поднять казённые оковы.
Верёвка была тонкой и на вид крепкой. Вот ею и перевязали мои кисти, нисколько не жалея нежную кожу.
И только потом повели в здание. Какие-то странные у них тут порядки. А, может, просто издевались, заставив стоять на промозглом ветру?
Внутри строения было мрачно. Стены и потолок чёрные от копоти: тут и там висели чадящие факелы, их света вполне хватало, чтобы не удариться обо что-то, но вот недостаточно для детального изучения окружающей обстановки. Вытяжки в виде узких бойниц были сделаны под потолком, поэтому боязни отравиться или задохнуться, от царящих тут не самых приятных запахов, не было. И холод. Он буквально пропитался в камень, из которого это место было сложено.
— Пойдём, — меня грубо подхватили с двух сторон под руки и чуть ли не волоком потащили куда-то вглубь, в тёмный, узкий коридор, я словно в кишке оказалась:
