Она раздраженно поджала губы и вдруг, без предупреждения, выбросила вперед руку, чтобы меня схватить. Но на этот раз я была готова и к тому же озлилась. Я, не задумываясь, подняла повыше ногу и врезала Ванди как следует.
Я видела словно со стороны, как моя собственная нога в кроссовке бьет Ванди в грудь. Я не могла этого сделать! Я в жизни своей никого не пинала, тем более учительницу.
И все-таки это произошло. Я ударила Ванди ногой в грудь, и училка повалилась на синий мат — почти точно в том же месте, где только что корчилась я.
Все ученики разом сказали: «Ах!» Я серьезно — пятьдесят человек ахнули одновременно.
И тут до меня дошла вся чудовищность того, что я совершила.
Я бросилась на колени рядом с матом и протянула Ванди руку.
— Ой, простите! Господи, я не хотела…
Она отбросила мою руку и встала, раздувая ноздри. Все, мне конец.
— Мисс Мерсер! — Ванди тяжело дышала и стала похожа на разъяренного быка. — Вы можете придумать какую-нибудь причину, почему я не должна назначить вам взыскание на ближайший месяц?
Губы у меня шевелились, но звука не было.
И вдруг, о радость! Я вспомнила совет Элоди и ляпнула:
— Мне нравятся ваши татуировки!
Это мне раньше только показалось, что все наши ахнули. А вот сейчас звук получился такой, словно из надувного шарика выпустили воздух.
Ванди наклонила голову к плечу и прищурила крошечные глазки.
— Что-что?
— Татуировки ваши. Ну, татушки. Очень красиво смотрятся.
Я никогда раньше не видела, чтобы человека хватил удар, а тут испугалась, что именно это с Ванди сейчас и случится. Я в ужасе оглянулась на толпу учеников и наткнулась на взгляд Элоди. Она усмехалась, и мне стало ясно, что я совершила кошмарную ошибку.
— Надеюсь, вы не рассчитывали, что в Геката-Холле у вас будет много свободного времени, мисс Мерсер. — Ванди скривила губы. — Будете оставаться после уроков. Работать в подвале. Весь семестр.
Целый семестр? Я потрясла головой. Кто-нибудь слышал о наказании длиной в четыре месяца? Безумие какое-то! И что еще за работа в подвале?
— Да бросьте! — сказал кто-то рядом со мной. Я оглянулась и увидела, что Арчер со злостью смотрит на Ванди. — Она же не знала! Она росла совсем не так, как мы.
Ванди отбросила со лба прядь волос.
— Да что вы говорите, мистер Кросс? Так вы считаете, что я несправедливо назначила наказание для мисс Мерсер?
Арчер промолчал, но Ванди кивнула, как будто он ответил.
— Отлично! В таком случае, разделите его с ней.
Элоди что-то пискнула, и я испытала мимолетное злорадство.
— А теперь оба вон из класса! Доложите о случившемся миссис Каснофф, — приказала Ванди, потирая грудную клетку.
Арчер скрылся за дверью раньше, чем учительница закончила фразу, а я похромала следом. Голова до сих пор еще кружилась, и вообще все болело. Я притворилась, что не замечаю взглядов Элоди и Честон.
Арчер шел так быстро, что я за ним еле поспевала.
— Татушки, значит, тебе понравились? — прорычал он, когда я наконец его догнала. — Как будто у нее без того мало поводов тебя ненавидеть!
— Извини, а что ты злишься? Ты мне коленом чуть хребет не проломил, друг, так что давай-ка без претензий!
Арчер остановился на всем ходу. Я с разгону проскочила вперед и только через три шага обернулась.
— Если бы прием проводила Ванди, ты сейчас была бы в лазарете. Прошу прощения, что постарался спасти твою задницу. В очередной раз.
— Я никого не просила спасать мою задницу! — огрызнулась я, чувствуя, как жар заливает щеки.
— Ага, — буркнул он и пошел дальше.
А до меня вдруг дошло, что он сказал перед этим.
— Почему ты сказал, что у нее и так есть повод меня ненавидеть?
Арчер явно не собирался останавливаться, так что мне пришлось догонять его рысью.
— «Татушки» у нее благодаря твоему папочке.
Я схватила его за локоть. Пальцы скользили по влажной от пота коже.
— Постой! Как это?
— Эти знаки означают, что она прошла через процедуру Отрешения. Это не украшение, а символ позора. И с чего тебя дернуло…
Арчер умолк — наверное, заметил, как я на него смотрю.
— Элоди, — прошептал он.
— Угу, — отозвалась я. — Твоя дорогая подружка со своими прихлебательницами были так милы, что просветили меня сегодня утром, как подольститься к Ванди.
Арчер со вздохом потер шею, отчего футболка сильнее натянулась на груди. Впрочем, мне-то что?
— Понимаешь, Элоди… Она…
Я выставила перед собой ладонь.
— Да мне плевать! А почему ты сказал, что татуировки у Ванди из-за моего папы?
Арчер посмотрел на меня с изумлением.
— Ничего себе!
— В чем дело?
— Ты правда не знаешь?
Впервые в жизни я отчетливо ощутила, как у меня поднимается давление. Похоже на то, как подступает магия, только еще добавилась мощная жажда убийства.
— О чем? Я? Не знаю? — еле выговорила я.
— Твой папа — глава Совета. Ну, типа, он — тот человек, который нас всех сюда отправил.
После это ценного сообщения со мной случилось то, чего никогда раньше не случалось.
А именно — полномасштабный выплеск эмоций в лучших традициях мелодрамы.
Короче говоря, я разревелась. И не так, как плачут изысканные героини трагедий. Нет, я ревела некрасиво и совсем не элегантно, с соплями и красной физиономией.
Обычно я стараюсь не плакать при посторонних, а особенно — при неотразимых красавцах, в которых я успела отчаянно втюриться до того, как они попытались меня придушить.
Но почему-то известие, что есть еще что-то, о чем все знают, кроме меня, окончательно меня пришибло.
Арчер, надо признать, не испугался моих рыданий и даже протянул руку, как будто хотел обнять меня за плечи. Или, может, закатить мне пощечину.
Но я не дала ему возможности утешить меня или, наоборот, еще добавить. Я завершила свое драматическое выступление тем, что бросилась бежать.
Выглядело это непривлекательно, но мне уже было все равно. Я бежала, не разбирая дороги. В груди жгло, горло болело от слез и от зверского захвата Арчера.
Густая трава заглушала шаги. В голове не осталось никаких мыслей, кроме одной: какая же я дура!
Не знаю блокирующих заклинаний.
Не знаю ничего о татуировках.
Не знаю о дурацком итальянском злобном Оке.
Не знаю о собственном папе.
Не знаю, что значит быть ведьмой.
Не знаю, не знаю… Ничего я не знаю!
Понятия не имею, много ли я пробежала. К тому времени, как я добралась до пруда за школой, ноги у меня подкашивались и кололо в боку. Необходимо было присесть. К счастью, у воды стояла каменная скамейка. Я так запыхалась от того, что плакала на бегу, — плюхнулась на скамью, хоть она и была вся замшелая. Сиденье нагрелось от солнца, я даже вздрогнула.
