Я повисла в его руках, тоненько заскулив:
— Таблетка, что я выпила… сбила цикл… — даже на смертном одре я не могла выдавить из себя простое объяснение.
— Месячные? — удивленно выдохнул он и крепко ругнулся. Я взвыла, хватая ртом воздух от очередного спазма, а он сел со мной на кровать ближе к спинке, стянул с нас футболки и, устроив меня сверху, прижал мой живот к своему. — Дурочка…
Я нашла в себе силы поднять на него возмущенный взгляд, намереваясь без слов напомнить ему обо всех тех обстоятельствах, что привели меня к этой таблетке, но куда там! Разве его взгляд выдержишь? Пару раз еще задохнулась от приступов, почти не чувствуя, как он гладил меня по спине и волосам, а потом боль начала стихать…
— Как ты это делаешь? — прошептала обессилено в его плечо.
— Что именно? — хрипло прошептал он. Опять не спал? Я снова чувствовала его усталость.
— Ты… знаешь? Или…
— Просто чувствую…
Просто чувствовал, как именно сделать мне хорошо…
— Мир… я не понимаю… если твой отец был волком, а ты — ирбис… Значит, твоя мать тоже была… другим зверем?
— Она не была зверем…
Я уже подумала, что больше он ничего не скажет, когда вдруг Мир глубоко вздохнул:
— Я не знаю, Аня, может… — пальцы нежно огладили мою шею, скользнули в волосы, — …я был неправ. И дети все же возможны…
И столько было надежды в его голосе в этот момент, что я испугалась. Непроизвольно задержала вдох, закусив губы, и стиснула пальцы на его груди. Такой поворот меня не устраивал! Надежду такого размера обещать оправдать вот так сразу невозможно!
И он это почувствовал. Мне показалось, что я физически ощутила, как мужчина подо мной превращается в кусок льда. Его взгляд устремился в окно, глаза хищно сузились, меж бровей залегла складка, а губы сжались.
— Мир, я не виновата…
— Я знаю, — от его тона можно было покрыться инеем. — Только ты тоже могла хотя бы попытаться почувствовать! — он перевел на меня взгляд. — Но, кажется, это не для тебя. Вы во всем привыкли видеть причинно-следственные связи, да, Аня? Разобраться в природе явления и использовать в своих целях…
Боль начала возвращаться. Я стиснула зубы и рванулась из его рук, но он сжал меня сильнее:
— Я не отпускал, — рыкнул угрожающе, и по спине побежали мурашки.
— Пусти, — разозлилась я, — все равно больше не помогает.
Его взгляд дрогнул. Зверь шумно сглотнул… и выпустил. Я оттолкнулась от его груди, подцепила свою футболку и ушла в ванную… где сползла по стенке и скрутилась, поджав под себя ноги.
Зверь… Он просто зверь! Мы никогда не договоримся… Мы элементарно не понимаем друг друга! Он не возьмет в толк, почему я не руководствуюсь интуицией и эмоциями, и не собираюсь с ходу менять свою жизнь. Для меня же это элементарно: даже животные не размножаются по принуждению! Как я могу этому не сопротивляться?
Хотя после вчерашнего я уже не была уверена ни в чем. Что-то внутри противилось ходу моих мыслей, тоска пульсировала все ярче, сплетаясь с болью, и лишала сил.
Не знаю, сколько я так просидела, когда услышала равнодушное над головой:
— Келль звонил…
Я медленно повернула голову к двери и подняла взгляд на Мирослава. Мы вернулись к тому, с чего начали. Он стоял рядом в костюме и туфлях, как памятник всем нашим попыткам пойти друг другу навстречу. Холодный, надменный… прежний. А я снова сидела в его ногах с голым задом.
— Просит привезти тебя к нему, — тоном, в котором была масса сомнений по поводу предложения, возвестил он. Но, видно, Келль имел на Мира влияние, раз последний поддавался. — Поедешь?
Я кивнула. Все лучше, чем сидеть дома. И, кажется, боль отпустила…
-32-
Келль, в отличие, от Мира жил в поселении.
В этот раз мы свернули куда-то в центр, и я, наконец, смогла оценить размеры звериной общины. Здесь была пятиэтажная школа, сады, небольшой супермаркет, больничный комплекс и даже станция спасателей с пожарными машинами… Но особенно выделялось здание, напоминающее чем-то особняк правящей семьи, только раза в два больше. В глаза бросались фасад из темного камня, зеркальные окна, в которых отражались лес и небо, и стоянка перед парадным входом, заполненная автомобилями.
— Дом правящих, — усмехнулся Мир, проследив мой взгляд.
— Ух ты… — выдохнула искренне.
— Сложно представить, живя в избушке на отшибе, да? — неприязненно скривился он.
— Ничего себе, «избушка», — нахмурилась я. — Мечта…
Он покосился на меня напряженно и недоверчиво, но промолчал.
Келль, как оказалось, снимал часть первого этажа двухэтажного дома недалеко от дома правящих. Он вышел встречать друга на крыльцо, а ко мне сразу же кинулась хаски, которая еще минуту назад крутилась у его ног.
— Мир! Аня! — знакомо улыбнулся Келль, подняв руку вверх, и безошибочно протянул ее, когда Мир подошел ближе. — Как дела?
— Ты же знаешь.
— Все меняется быстро, может…
— Нет, — отрезал Мирослав. — Я на собрание… А она не завтракала, — бросил он, разворачиваясь к машине.
— Привет, — слабо улыбнулась я, когда сзади послышались хлопок двери и звук набирающего обороты двигателя.
— Привет, проходи, — повел Келль рукой в сторону входа. — Я очень рад, что ты согласилась навестить меня.
— Это тебе спасибо, — я прошла в открытую дверь и огляделась. — Мир говорил, ты занимаешься исследованиями…
Сразу за порогом запахло свежей выпечкой и сушеными травами. Весь коридор был увешан пучками соцветий и листьев, ягодными и грибными бусами. В маленькой гостиной горел камин, а на столике с короткими ножками уже стоял завтрак и дымились кружки с травяным чаем. Я села на диван, Келль — в единственное кресло рядом. Все время с его губ не сходила восторженная улыбка.
— Я тоже еще не завтракал, — сообщил он. — Угощайся! А чай налил тебе целебный, Мир говорил, тебе было плохо с утра…
— Угу, спасибо…
В душе что-то дергало, словно меня тянуло куда-то. Хотелось кинуться на улицу и рвануть… но куда?
— Аня? — насторожился Келль. — Что такое?
— Мне зверь снится, — я обхватила предложенную чашку руками. — Мир говорит, что я — рысь.
— Это хорошо, — улыбнулся Келль.
— Что хорошего?
— Что он видит твоего зверя, — не замечая моего тона, отозвался он. — Это значит — вы действительно созданы друг для друга…
— Если бы Мир отпустил, я бы сорвалась подальше в ту же секунду… — равнодушно прервала его восторженную речь.
Келль обескураженно замолчал, прислушиваясь и бегая взглядом:
— Понятно… теперь понятно, — наконец, постановил он растерянно и безошибочно потянулся к кружке, — ты… не готова так быстро все принять, как твоя поддушина…
Я сделала глоток и медленно вдохнула аромат.
— Хороший чай…
Вдохнула глубже, поводила рукой над чашкой, добавляя чаю нужных мне свойств… Теперь кровотечение должно быстро остановиться.
Таких, как я, по большей части лечили только травы со словами. Ничто другое не действовало. Поэтому сборы у меня всегда были разные и в большом количестве.
Говорить о Мире не хотелось. Мне и так казалось, что он рядом, еще и говорить о нем — напоминало шизу.
— Спасибо, я надеялся, что ты оценишь.
— Что за… поддушина?
Где-то я встречалась с таким термином, только не могла вспомнить…
— Да… Смотри. Сущность оборотня состоит из души и поддушины. Эта способность соединять в себе душу человека и зверя уникальна. Поддушина — это что-то типа подсознания, но не совсем. Это как… недопереваренная пища.
Я вытаращилась на него непонимающе, забывая, что Келль меня не видит. Хотя все больше крепло чувство, что «видел» он гораздо больше любого зрячего.
— Да, — улыбнулся он виновато, точно интерпретировав мои эмоции. — Оборотень усваивает душу зверя, но не до конца. Большинство так и живут со зверем врозь. Часть времени они люди, а часть — звери. Но при этом они совершенно не контролируют себя в звериной ипостаси и ничего не помнят из того времени, когда были животными. Своеобразный компромисс, только не очень стоящий. А бывает и того хуже — зверь может взять верх.
