Однажды, лет в семь, понукаемая любопытством и озорством, я пробралась на кухню, куда доставили зайцев, добытых батюшкой. Я до сих помню тот ужас, который испытала, глядя на окровавленную тушку. Я стояла, тяжело дыша, смотрела в мертвый заячий глаз, а после, когда наш повар взял животное за уши и потряс передо мной, с гордостью расхваливая меткость хозяина, из моей груди вырвался истошный крик.
Кто-то из кухонной прислуги подхватил меня на руки и спешно вынес с кухни. Матушка, испуганная моей истерикой, сначала отчитала того, кто принес меня, а после досталось и мне за то, что бегала на кухню. А после пришел отец.
— Зачем, зачем вы его убили?! — кричала я, топая ногами. — Не надо никого убивать!
Батюшка, взиравший на меня сверху вниз, склонился и заглянул в лицо:
— Вы слишком впечатлительны, дитя мое, — сказал он, после взял меня на руки и наставительно добавил: — В этом нет дурного, Шанни. Охота существует от начала времен. Чтобы люди могли жить, им требуется пища, и ее нужно добыть. Если я больше не буду охотиться, запрещу прислуге покупать мясо и овощи, тогда все мы умрем от голода. Вам бы хотелось видеть, как ваша матушка не имеет сил подняться на ноги?
— Н-нет, — судорожно вздохнув, ответила я. — Не хочу. Я люблю матушку, и вас люблю. Но есть зайцев я больше никогда не буду. Никогда!
— Как скажете, Шанриз. Вам подадут другое блюдо, — не стал возражать барон Тенерис. — И обещайте больше не бегать на кухню, чтобы не огорчаться так сильно.
— А вы не убивайте зайцев, батюшка, мне их жалко.
Отец не стал возражать и на это. Он легко согласился, но лишь для того, чтобы я успокоилась. Разумеется, батюшка продолжал охотиться, и на зайцев в том числе, но мне об этом стало известно лишь в более взрослом возрасте. Я увидела, как камердинер барона, сопровождавший хозяина на охоте, нес две заячьи тушки, но тогда на меня это уже не произвело столько сильного впечатления.
Однако к охоте у меня выработалось стойкое неприятие, как к варварскому и жестокому занятию. Потому мысли о собственном участии в ней вызвали оторопь и даже легкий испуг. Меньше всего мне хотелось кому-то причинять боль, пусть это и было животное. Но, конечно же, дяде я об этом не сказала, а продолжила слушать его.
— Именно так, Шанни, увеселение, — ответил граф на мой вопрос. — И, как вам известно, Его Величество страстный охотник. Более того, по приезду в резиденцию он почти сразу отправился на охоту. Вы об этом не знаете, потому что еще были в пути. Сейчас же настало время большой охоты. Дамы останутся ждать охотников на поляне для пикников, куда те вернутся с добычей. — После этих слов я испытала несказанное облегчение. — С государем поедут лишь несколько женщин: графина Хальт, принцесса и еще несколько придворных дам. Графиня охоту не любит, но неизменно следует за королем, потому что ему это занятие нравится. Как женщина далеко не глупая, Серпина выбрала неплохую стратегию, которая позволила ей оставаться подле государя столько времени. Она закрывает глаза на его интрижки, поддерживает увлечения и создает уют домашнего очага.
Но всё это не так уж и сложно разрушить. И поэтому, чтобы набрать в его глазах вес, не только как хорошенькая девушка, вы тоже должны проявить интерес к охоте. И чем жарче он будет, тем лучше. Если государь поймет, что вам нравится это занятие, то вы можете быть приглашены на малую охоту. Государь ценит здоровый азарт и задор, а где их можно проявить, как не на охоте? Так мы убьем сразу двух зайцев, — я машинально передернула плечами, услышав о зайцах, но граф, кажется, этого не заметил: — Вы покажете ему свой интерес к охоте, а после огонь, скрытый в вашей крови, если будете приглашены в малый круг приближенных. Вы меня поняли, Шанриз?
— Да, дядюшка, — кивнула я.
— Что еще рассказать вам? Пока дичь буду свежевать и готовить, мужчины, разгоряченные охотой, будут упражняться в меткости. Женщины в этом развлечении не участвуют, они остаются зрителями. В этом состязании победитель первым отрезает кусок от готовой туши и подносит его даме. Мужья, разумеется, женам. Свободные – выбирают любую из незамужних. Впрочем, чаще остальных выигрывает в состязании сам государь, она одаривает свою фаворитку.
— Что мне сделать, если вдруг выиграет неженатый мужчина и преподнесет свой приз мне? Отказаться – будет дурным тоном? Приняв этот кусок мяса, не дам ли я какого-либо обещания?
Дядя улыбнулся:
— Нет, дорогая, отказываться не стоит. В этом знаке внимания нет ничего дурного, всего лишь дань традициям. Разумеется, в этом есть подоплека, но если вы не станете поощрять интереса, то не дадите надежду кавалеру и пищу для сплетен. Пока вы вели себя безукоризненно. Даже сплетня о вас и Ришеме показывает вас в выигрышном свете.
Вот уж воистину сплетня! Такая благонравная чета графов Вейрэ, бывшая образцом для подражания, оказалась главным поставщиком пересудов для Двора. Узнала я о слухах, когда ко мне примчалась Керсти с расширенными от возбуждения глазами, выпалила:
— Какой ужас, Шанриз! Какой ужасный… ужас! — и упала в изнеможении на мою кровать.
Добившись от нее пояснений об «ужасном ужасе», я некоторое время и сама пребывала в ошеломлении, потому что Двор вот уже несколько дней с живейшим интересом обсуждал домогательства герцога Ришема и мою похвальную стойкость. Сочувствовали мне и насмехались над его светлостью. Что думал сам герцог, мне было неизвестно, после нашей единственной встречи мы больше ни разу пока не виделись.
Разгадку появления слухов и скорости их распространения дала та, кто породила их – герцогиня Аританская.
— Разумеется, говорят, — ответила она на мое удивление. — Не зря же я поделилась этой маленькой тайной с Вейрэ. Если хотите пустить сплетню и так, чтобы к вечеру об этом услышали все, то посекретничайте с Вейрэ. Больших сплетников и представить сложно. Они оба любят разносить по свету чужие секреты.
— Но зачем?
Ее светлость потрепала меня по щеке и покачала головой:
— Мое невинное дитя, — с улыбкой сказала моя покровительница. — У вас умненькая головка, но совершенно нет опыта в интригах. Вы пока не умеете предугадывать грядущие события, так черпайте эту мудрость у меня. Я опередила Ришема, — уже серьезно продолжила она. — Этот негодяй мог испортить нам все дело, если бы сумел увлечь вас или попросту скомпрометировать, а теперь мы лишили его этого хода. Всем известно, как он домогается вашего внимания, но получает отказ за отказом. Скорей всего, после этого он уже не сунется к вам. Нибо ужасный сердцеед, беспринципный и жестокий. Не вздумайте влюбиться в него, если герцог все-таки решит продолжить начатое, — ее светлость устремила на меня строгий взгляд. — Помните, что ему нужны не вы, а неколебимость невестки в ее нынешнем положении фаворитки. Возможно, обломав зубы сам, он направит кого-то сделать то, чего мы его лишили. Будьте осторожны, Шанриз.
— Я не мечтаю о страстных объятьях, кавалерах и замужестве, — заверила я герцогиню.
— И это весьма странно, — отметила она. — Однако нам на руку. Будьте холодны, но не слишком. Он, — герцогиня посмотрела на меня со значением, — должен увериться, что под коркой льда скрывается пламя.
Вот уж в чем ее светлость могла не сомневаться, так это в скрытом во мне пламени. Оно жгло мне пятки, понуждая к поиску приключений. Но сейчас я притушила свой огонь – так было нужно. Улыбнувшись воспоминанию, я вернула свое внимание дяде.
— Надеюсь, вы привезли сюда весь ваш новый гардероб? — спросил его сиятельство.
— Как я могла оставить свои платья, когда их подарили мне вы, дядюшка? Разумеется, я привезла всё, что вы назвали необходимым.
И это было так. И то, что граф немало потратил на мои новые наряды, и то, что я привезла все свои обновки с собой. Те платья, которые пошили к моему совершеннолетию, почти полностью были отправлены обратно с приказом передать их Амберли. Дядя осмотрев мой гардероб, признал его негодным для придворной жизни и отвез к лучшему портному, который одевал само королевское семейство. Вскоре моя гардеробная снова заполнилась, и в ней появилось то, чего не было до этого – три охотничьих наряда.
