Проклятый лес (СИ) - Зволинская Ирина

Я бредила.

Похоже, меня контузило взрывом.

Закрыла глаза дрожащими руками, но когда отняла их от лица — ничего не изменилось.

Господин Николас Холд-младший, в своей идиотской кофте с глубоким капюшоном, откатился от меня, привстал на локти, зашипел от боли и вытащил стекло из раны.

Длинные волосы его, как обычно, закрывали лицо, но даже под ними я смогла разглядеть огромную шишку.

Звуки доходили до меня будто сквозь вату. Я присела, потянулась к Никки и аккуратно отвела длинные пряди от его лба. Легонько коснулась ссадины. Это совершенно точно была галлюцинация, потому что Николас не сбросил мою руку, а только поморщился и поднял на меня глаза.

Я с интересом вгляделась в его лицо. Он был очень похож на Лиззи, только как будто на несколько тонов светлей и, как это ни странно, изящней.

— Какой ты красивый, — подумала я.

— Спасибо, — изобразила улыбку галлюцинация и взяла меня за запястье, проверяя пульс.

Рядом протяжно застонал Юрий. Николас положил руку мне на голову, из ушей тут же ушел звон. Восприятие полностью вернулось ко мне.

— Юрий! — в ужасе воскликнула я, оглядывая зал, а вернее то, что от него осталось.

Наследник Александра истекал кровью, и дело было даже не в осколках. В него стреляли. Его мундир был в крови, пуля, кажется, попала ему в плечо. Мужчина потерял сознание, но грудная клетка его вздымалась.

Слава богу, жив! Пока жив.

Вход с балкона был завален, но с противоположной стороны к нам уже бежали гвардейцы.

— Ты не поможешь ему? — спросила я Николаса, от шока даже не задумываясь о том, как он в принципе очутился во дворце.

— Юрию? — Никки откинул челку с лица и с хрустом размял шею. — Зачем?

Время — загадочная величина. Имеет меру, но то утекает сквозь пальцы, будто вода, то замирает, и единственный миг кажется бесконечно долгим.

Я уставилась на свои руки, пытаясь найти достаточно серьезные для Николаса доводы, помочь раненому. Милосердие и помощь ближнему были отринуты мною как несостоятельные. Смысл, который общество вкладывало в эти понятия, мог быть в корне отличен от понимания его младшим Холдом.

Пальцы мои были в крови. То ли Юрия, то ли Николаса, как теперь поймешь, да и какая, в сущности, разница?

Белая пыль застыла в воздухе, не спеша оседать на пол. Сама не знаю зачем, но я поднесла руку к глазам.

«Сила. Сила. Сила», — зашелестели голоса.

— Алиана, нет! — крикнул Никки, а я лизнула чужую кровь.

Дворец исчез. Исчез Юрий, и Николас то проявлялся, то исчезал, двумерный, как статичная картинка. Я стояла в Эдинбурге, рядом с нашей крепостью, на той самой поляне, куда вел ход из семейной усыпальницы Бонков.

— Ана? — позвал меня, кажется, Рэн.

Я обернулась и увидела брата. Он стоял у самого леса, спиной опираясь на мощный ствол корабельной сосны.

— Рэндольф! — воскликнула я и побежала к нему.

— Стой, Алиана! — крикнул Никки.

Я остановилась, то ли от неожиданности, то ли потому, что ярость в его голосе, больно хлестнула меня. Посмотрела на младшего Холда. Он больше не был картинкой, но движения его по-прежнему были замедленны, на губах застыло мое имя, волосы не трогал ветер.

— Он прав. Тебе нельзя сюда, — вдруг сказал Рэндольф. — Ана, тебе нельзя в Эдинбург! — он выставил вперед руки, запрещая мне приближаться к нему.

— Но почему? — слезы текли по моим щекам.

Я смотрела на брата, а он отводил глаза. Он был совсем такой, каким я его запомнила. Щуплый голенастый мальчишка, с белыми, словно снег волосами. Но это почему-то не удивляло меня.

— Почему ты один, где Ральф?

Рэн вышел из тени дерева, а потом поднял на меня взгляд. Черная бездна клубилась на месте голубых глаз моего брата.

Ужас сковал тело. Я не могла сделать и вдох, и даже сердце моё, кажется, перестало биться.

— Ральф жив, сестренка, — тоскливо улыбнулось чудовище. — И ты — живи.

Никки схватил меня за талию и прижал к себе.

— Выходи, немедленно! — сказал он мне прямо в ухо.

— Кровь — ключ! — крикнул мне Рэндольф, или то, что заняло его тело в этом моём кошмаре. — Ключ от Эдинбурга!

Я, наконец, смогла вздохнуть. Лес исчез. Солнце светило мне в лицо и щекотало нос. Пахло лекарствами и спиртом. Я лежала, а рядом ритмично пищал какой-то прибор. Пошевелила рукой, что-то неприятно кололо в сгибе локтя.

«Капельница», — поняла я и открыла глаза. Над головой моей был белый больничный потолок.

Весенний бал вышел на редкость насыщенным и закончился больницей.

Хорошо, если не для душевнобольных.

Глава 11

— Конечно, мы все очень испугались. Сначала никто не понял, что произошло. Любовались себе салютом, а потом один снаряд вдруг сменил траекторию и полетел прямиком к дворцу. Нет, паники не было. Всё произошло в считанные секунды, да и заряд летел в галерею. Наоборот, все мы с замиранием сердца ждали, что же это придумали пиротехники?

Я хмыкнула. Да уж. Придумщики.

Лиззи пришла ко мне полчаса назад и без умолку болтала, периодически заботливо подтыкая под меня тонкое одеяло. Полагаю, моя безразмерная больничная рубаха порядком её напугала.

Правильно, этот ужас лучше прикрыть.

— И только потом, когда стекла взорвались, и обвалилась стена, все мы поняли — вряд ли происходящее было запланировано.

— Хорошо, что ты не пострадала, — покачала я головой.

— Не могу с тобой не согласиться, — подруга сжала мою руку. — А вот то, что пострадала ты, очень огорчает.

Я печально вздохнула. Из слов Лиззи выходило, что в момент взрыва в галерее я была одна. И только я одна стала жертвой чужой халатности. За мгновение до, Юрия вызвал отец, и он вынужден был оставить меня одну. Конечно, праздник сразу же закончился. Такой форс-мажор. Император лично руководил моим спасением, по слухам, его даже видели у машины скорой помощи, в которую меня грузили медики и господин Холд. И Александр рвал и метал.

Юрий же, по всей вероятности, был занят непосредственно пиротехниками и их проколом. Его в тот вечер больше никто не видел.

«Почему император скрыл ранение сына? — я потерла виски. — Почему Лиззи ничего не сказала о Никки? Он мне привиделся? Может быть, истекающий кровью наследник тоже плод моего больного воображения?»

— Ты устала, я, наверное, пойду? — тихо сказала Элизабет.

— Нет-нет, сиди! Я схожу с ума от скуки и отсутствия новостей! Врач мне и телевизор запретил! — пожаловалась я и добавила. — Я даже на сериалы уже согласная.

— Беспредел, — протянула Лиззи и захохотала.

Я легонько стукнула её по плечу и спросила:

— Лучше скажи, когда меня выпишут? Врачи в голос ссылаются на господина Холда и его таинственные распоряжения. Настолько таинственные, что после моего вопроса у каждого медицинского работника тут же обнаруживается неотложное дело.

— А что ты хотела, ты живое свидетельство позора имперской службы безопасности. Можно сказать, бельмо на глазу. Безопасники требовали везти тебя в императорский лазарет, это отец, как твой опекун, настоял на военном госпитале.

— Уверена, там бы меня никто не игнорировал, — невесело улыбнулась я и вернула рукав рубашки обратно на плечо.

Вот это вырез. Такому и госпожа Кэтрин могла бы позавидовать.

— Разумеется, — подтвердила подруга, — допросы начались бы сразу, как только ты открыла бы глаза.

— Но пять дней в полной изоляции не прибавляют хорошего настроения, знаешь ли.

Хорошо, окна палаты выходили на улицу. Единственным моим развлечением было наблюдать за чужими жизнями за стеклом.

Что называется, почувствуй себя рыбкой в аквариуме.

Рыбки, оказывается, многое видят.

К примеру, видят они темные машины без номеров, подъезжающих к закрытому на ночь госпиталю. Видят, как выгружают из этих машин носилки с мертвецами, тела которых с головой покрыты темными покрывалами. И когда покрывало спадает от неудачного движения санитаров, видят, что погибшие эти в белой одежде.