Проклятый лес (СИ) - Зволинская Ирина

Я вдохнула полной грудью. На улице было темно, но свет в высоких окнах дворца позволял рассмотреть все детали на огромном балконе. Белая с синими ромбами плитка на полу, широкие вазоны с пышными розами, гладкий камень перил.

— Вы совсем как моя мать, — покачал головой Юрий. — Она тоже не выносила балов.

— Императрица не любила танцы? — вежливо поинтересовалась я, опираясь на крепкую мужскую руку.

— Полагаю, она не любила двор, — улыбнулся Юрий воспоминаниям.

Он подвел меня к высокой ограде. Мы взглянули вниз. Дворец стоял в самой высокой части города. С балкона просматривался не только великолепный императорский сад, но и большая часть столицы империи.

От широкой площади кругами расходились улицы, опоясывая дворец кольцами. Длинные проспекты делили их на ровные части, словно пирог на куски. Каждый луч светился фонарями, уходя далеко за пределы видимости.

— Разве можно не любить этот вид? — не скрывая восхищения в голосе, спросила я.

— Невозможно. Вы правы. Этот балкон был её любимым местом во дворце.

Юрий оперся о каменные перила и всем телом развернулся ко мне. Город светился за его спиной, тени играли на красивом лице.

— Северяне слишком свободолюбивы для жизни при дворе, — продолжил мужчина. — Строгий протокол и жесткие рамки были клеткой для той, кто вырос в сердце Эдинбурга.

— Эдинбурга? — не поверила я.

Небольшой параграф, отведенный императрице в учебнике современной истории, ничего не говорил об этом факте. Сухая справка. Родилась в таком то году, древний род, великолепное образование. И больше ничего.

Всего лишь женщина, зачем знать о ней что-то большее?

— Вижу, вы удивлены, — улыбнулся мне Юрий. — А мы ведь с вами почти родственники.

— Родственники?

— В пять лет моя мать осталась сиротой. Север тогда еще не был в составе империи. Земли, которые остались ей в наследство рвали на части соседи. Единственными преданными ей людьми оказались молоденькая нянька, да конюх. Они то и сопроводили ребенка в крепость Бонков.

Сколько лет Юрию? Я судорожно вспоминала год его рождения. Двадцать семь? Тридцать? Значит, мать его должна быть чуть старше моей. Почему же мне ничего о ней не известно?

— Не бойтесь, у вас нет провалов в памяти, — Юрий поцеловал мне руку и добавил. — Анна вернулась домой сразу, как только закончились распри на севере, буквально через несколько лет, когда ей исполнилось десять. Однако наши матери успели стать названными сестрами.

«Пожалуй, поговорить с родителями становится всё более необходимым», — подумала я.

Не об этих ли связях намекал господин Холд?

Прекрасный принц. Такой галантный. Такой откровенный.

Такой лояльный на фоне отца.

Слишком лояльный.

— Почти родственники — это звучит обнадеживающе, — рассмеялась я.

— Именно, — заглянул он мне в глаза. Неожиданно резко оттолкнулся от ограды, сократив расстояние между нами до неприличного минимума. Наклонился и поцеловал, быстро и жадно. Я не успела даже понять, понравился ли мне первый в моей жизни поцелуй.

Я вообще ничего не поняла.

— Простите, — выдохнул Юрий. — Не удержался, — весело улыбнулся он.

Я не знала, что сказать и куда смотреть. Отвернулась. Красная вспышка внизу привлекла моё внимание, и я прищурилась, чтобы разглядеть источник света.

— Это тоже — часть представления? — нахмурилась я.

— В саду? — насторожился Юрий. — Сейчас узнаем.

Он махнул рукой, изобразив пальцами почти такой же жест, какой показывал маршал на парадной лестнице своим подчиненным. Хлопнула балконная дверь. К нам подошел мужчина в форме имперской безопасности. Юрий кивнул в сторону затухающей вспышки.

— У пиротехников небольшой казус, — отчитался безопасник. — Мы уже приняли все возможные меры для устранения проблемы.

Мысль, что у нашего странного поцелуя были свидетели, заставила меня опустить глаза.

Мужчина ушел, мы снова остались на балконе вдвоем.

Условно вдвоем.

— Я вас напугал, — притворно вздохнул Юрий. — Позвольте мне загладить свою вину?

Одинокая красная точка стремительно взмыла в ночное небо и взорвалась множеством разноцветных огней.

— Я не из пугливых, — заверила его я.

Юрий довольно рассмеялся и вновь подал мне руку.

Лакеи настежь открыли балконные двери. Разгоряченные в танце гости высыпали на балкон.

Громко взрывался салют, так же громко хлопали этому зрители. От ярких вспышек стало светло почти как днем. Но чужие любопытные взгляды мешали мне наслаждаться зрелищем.

Для гостей фейерверк не был чем-то необыкновенным, а я — была.

"Гвоздь программы, черт побери", — зло подумала я.

— Видите эту арку? — Юрий показал мне на небольшой проем в стене у края балкона.

— Вижу, — я кивнула, заметив не только арку, но и застывших, будто изваяния гвардейцев, её охраняющих.

— Это выход в картинную галерею. Хотите посмотреть?

— Хочу, — улыбнулась я.

Лучше наслаждаться живописью, чем развлекать собою императорский двор. Или страдать головной болью в душном зале, мучаясь в ожидании возращения господина Николаса.

Впрочем, наверняка желающих составить нам компанию будет немало.

Мы вошли внутрь. Я обернулась, надеясь увидеть Лиззи и Эдриана и позвать их с нами, но гвардейцы спинами заслонили проход, отсекая другим гостям возможность присоединиться к просмотру картин.

— Они дают нам время пройти вперед без лишнего сопровождения, — пояснил мне Юрий в ответ на мой обеспокоенный взгляд. — Как только мы дойдем до середины зала, они пропустят других гостей, — заверил он меня. — Не волнуйтесь, ваша репутация не пострадает.

— Благодарю, — я присела в реверансе.

Меня не беспокоила репутация. Чему там страдать после недавнего танца с императором? Меня пугал Юрий и его внимание.

Всё в нем было слишком. Слишком красив, слишком осведомлен. Даже больше, чем отец.

И его интерес ко мне тоже, слишком.

Галерея казалась бесконечно длинной. Высокий потолок разительно контрастировал с нешироким помещением, зрительно делая его еще более узким. Со стен на нас смотрел Александр, Анна, Юрий и другие члены императорской семьи.

Мы остановились напротив одной из картин. Это была батальная сцена. Юный Александр стоял на холме и следил за идущим внизу сражением. Империя брала желаемое мощью. Судя по пейзажу, перед нами было покорение Северных земель.

Я внимательно вгляделась в полотно, выхватывая мелкие детали. Павшие в бою воины, искаженные мукой лица, раны и кровь. Художник был столь талантлив, что я почти слышала отчаянные крики северян, идущих на верную смерть.

«Холодно. Было очень холодно», — задрожала я, проваливаясь в картину. Грохот, боль, смерть. Безумие.

Красные брызги на белом снегу кружили голову. Горячие капли стыли в полете и почти сразу превращались в лёд.

«Сила! Сила! Сила!» — застучало в ушах.

Прикосновение Юрия неожиданно резко вернуло меня во дворец.

Он ладонью провел по моей руке, от плеча к локтю и сказал:

— Никогда не думал, что женщину может заинтересовать война. Но вы ведь не обычная женщина, не так ли, Алиана?

Я отступила на шаг и ответила:

— Вам виднее, ваше высочество.

Свет мигнул, а затем погас. В высоких окнах задрожали стекла, а затем с пронзительным звоном рухнули вниз, разбиваясь на тысячи осколков. Раздался громкий хлопок. Заорала сирена. Я оглохла, ослепла и закрыла голову руками. Кто-то снес меня на пол, телом закрывая от неизвестной опасности. Я больно ударилась головой. Сверху валилась гипсовая штукатурка.

Холодный металл неприятно впивался в спину. Едкий дым раздирал легкие. Я закашлялась. Чужая рука приподняла мою голову, прижимая к груди.

«Почему гвардеец в черном?» — недоуменно подумала я, утыкаясь в темную мягкую ткань на мужской груди.

Куртка его была порвана, из рассеченной руки, которой он крепко держал меня, торчал осколок стекла.

У меня зазвенело в ушах, но, кажется, больше ничего не взрывалось и не орало. Спасший меня мужчина ослабил хватку, я смогла повернуть голову.