Но миска на столе выглядела безобидно. И с закрытыми ногами Айна ощутила себя немного лучше. Она тихо проскользнула за стол и с наслаждением вдохнула запах еды. Простая ячменная каша, давно остывшая, но щедро сдобренная маслом, выглядела вкусней всего того, что Айна ела за последние дни. Она набрала побольше воздуха в легкие и с трудом выдохнула:
– Спасибо... – голос прозвучал хрипло и глухо. Айна даже сама удивилась, каким он стал чужим.
– О!.. – Уна села напротив и поставила на стол кружку с молоком. – Заговорила... Ну, хвала богам! Я уж думала, ты немая, – хозяйка дома придвинула кружку к Айне. – Ешь. И пей. Потом расскажешь, что с вами случилось.
Подперев щеку худощавой рукой, Уна задумчиво смотрела, как Айна сначала осторожно, а потом все быстрей очищает тарелку.
– Наелась? – спросила она, едва Айна положила ложку на стол.
– Да...
– Вот и хорошо. Теперь говори, кто вы и откуда.
Айна вновь ощутила, как пол уходит из-под ног, а слова рассыпаются во рту пеплом.
Уна лишь головой покачала.
– В пожар попали?
– Да... – это Айна смогла из себя выдавить.
– Ясно. Родные у вас тут остались?
– Нет...
Уна снова вздохнула и потерла немолодое морщинистое лицо так, словно хотела стереть с него озабоченность. Но не смогла – между бровей у нее так и осталась глубокая складка.
– И принесла же вас нелегкая на мой порог... Куда теперь девать? На улицу не выкинешь... Сразу видно, что вы не уличные. Сдохните там, как слепые котята, – казалось Уна разговаривает сама с собой. Сама с собой что-то решает. – Ладно, что-нибудь придумаем. Не впервой...
Она поднялась из-за стола и направилась к двери.
– За водой схожу, слышишь? Отмыть вас обоих надо. Сиди тут тихонько, скоро приду.
Дверь скрипнула и доме воцарилась тишина. Только слышно было, как с улицы доносятся звуки раннего утра – редкий лай собак, кукареканье петухов, чей-то перхливый кашель, редкие окрики и бряканье. Городская окраина просыпалась, и Айна была рада, что в этот час они с Лианом не валялись посреди улицы, голые и бесприютные.
Какое-то время она просто сидела за столом и смотрела на улицу сквозь открытое оконце (на зиму такие обычно закрывают ставнями или затягивают бычьим пузырем, но летом можно сколько хочешь наслаждаться светом и свежим воздухом). Айна видела, как мимо дома Уны прошел хромой старик, а следом за ним – двое мальчишек со свиньей на веревке. Потом один из них быстро пробежал обратно, крича во всю глотку, что город, де, погорел начисто. После этого людских голосов стало больше, улица наполнилась их гулом и рокотом.
Пожар был очень сильный, поняла Айна. Гораздо сильней, чем могло показаться издалека.
Она сползла со скамьи и быстро подошла к сундуку, на котором спал Лиан. Смутная догадка терзала ее разум, но Айна боялась впускать эту мысль, гнала ее от себя.
«Нет, – думала она, – не может такого быть. Он только защитил нас от огня... Он не мог...»
Айна пристально вгляделась в лицо своего друга. Даже во сне оно казалось суровым и тревожным. Губы Лиана были крепко сжаты, а брови сведены к переносице. Она осторожно провела рукой по его мягким, таким удивительным волосам, которые словно излучали свет. Лиан едва заметно шевельнулся, но глаз не открыл. Только тревожная складка меж его бровей наконец разгладилась, словно развязались невидимые ниточки.
– Как ты это делаешь? – прошептала Айна, убирая светлую прядь с его лба. – Кто ты, Лиан?
Уна вернулась не так быстро, как обещала. Зато придя домой, она поставила у очага полное ведро воды и велела Айне раздеваться. Когда та, повернувшись спиной, стянула с себя рубаху, женщина только ахнула.
– Матерь светлая! Да кто же тебя так?
Айна смотрела на угли в очаге и молчала. Больше всего на свете ей хотелось просто забыть все, что случилось минувшей ночью. Как будто и не было никогда ни тяжелой плети, ни темницы, ни серого господина с его горячими губами...
– Деточка... – Айна не видела лица Уны, но в голосе той звучала неподдельная боль. – Постой, я принесу тряпицу. Эти раны надо промыть как следует...
Потом Уна медленно и очень осторожно поливала спину Айны холодной колодезной водой и стирала с нее кровь, пот и пепел. Было больно, но эта боль казалась Айне малой платой за заботу и теплоту, какой она не видала уже давно... Она закрыла глаза и позволила Уне смывать всю эту грязь, а вместе с тем весь страх и ужас, много дней наполнявшие каждую часть ее тела.
Когда с мытьем было покончено, Айна удивительным образом почувствовала себя совсем маленькой и безмятежной. Она безропотно вытерпела наложение жгучей жирной мази и приятных холодящих повязок, но едва нашла в себе силы, чтобы подняться на второй этаж. Там хозяйка дома уложила ее на свою широкую кровать, и Айна уснула в тот же миг, как голова ее коснулась набитой сеном подушки.
6
Реальный мир выплывал из тумана путанных сновидений постепенно, урывками.
Сквозь пелену полузабытья Айна с трудом могла припомнить, что пару раз вставала с кровати, дабы отыскать ночную вазу и снова упасть в мягкую постель. Кажется, иногда она кричала среди ночи от страшных видений, и тогда чьи-то теплые руки гладили ее по голове, прогоняя кошмары.
По-настоящему Айна проснулась от того, что кто-то положил ей ладони на спину и от них стало горячо. Айна разлепила глаза, кое-как собрала их в кучу и с облегчением увидела, что все еще находится в маленькой уютной спальне Уны. Она шевельнулась, пытаясь привстать, но руки сердито прижали ее обратно к кровати, и Айна не посмела ослушаться. Ей было хорошо... Немного кружилась голова и хотелось пить, но спина – вот чудо! – почти не болела. И на сердце стало так легко, как давно не бывало.
Спустя несколько минут горячие ладони соскользнули, и она, наконец, смогла сесть, прикрыв наготу все тем же широким полотнищем, что успело послужить ей одеялом.
Подле нее на кровати сидел Лиан.
Он был одет, чист и больше не выглядел таким пугающе бледным, каким Айна запомнила его наутро после пожара. Просто маленький худой мальчик в обычной одежде, какую носят все дети низших сословий.
И он улыбался. Робко, нерешительно, словно не верил, что уже можно, но все же улыбался.
Забыв о приличиях, Айна сгребла его в охапку и крепко прижала к груди.
– Лиан... Как же я рада тебя видеть...
Он хмыкнул, вывернулся и одарил ее еще более широкой улыбкой. Уже почти совсем настоящей. Эта улыбка удивительно преобразила его лицо, сделав его черты еще милее, чем всегда. Айна подумала, что еще ни разу не видела своего друга таким... обычным ребенком.
Вот только обычным он все же не был.
– Ли... – Айна покосилась на его ладони. – Что ты делал?
Лиан понял, о чем она. Улыбка сразу исчезла, спряталась где-то в уголках его глаз.
– Просто... Просто помог немного.
Айна осторожно распутала повязки и, изогнувшись, через плечо посмотрела на свою спину. На месте огненных полосок, которые сжигали ее болью, остались только светло-розовые следы. Будто новая кожа успела вырасти за минувшую ночь.
– Как... Как ты это делаешь?
Лиан пожал плечами.
– Не знаю. Само выходит, – видно было, что он не очень хочет говорить об этом.
Но Айна больше не видела смысла делать вид, будто ничего особенного не происходит.
– Лиан, ты колдун?
Он вздрогнул от ее слов и порывисто отпрянул в сторону. Сверкнул на Айну сердитыми глазами, в глубине которых плескался страх. Только теперь Айна рассмотрела, что эти глаза были синими, как вода в лесном озере.
– Нет! Не говори так!
– Но почему? Разве это плохо? У нас в деревне возле замка есть одна женщина, которая умеет лечить руками... Ее очень уважают, и живет она в достатке, не то что другие крестьяне...
– Ты не понимаешь! – Лиан выглядел таким встревоженным, что Айна уже пожалела о своих словах. – Это... это... нельзя!
– Нельзя? Но почему?
