— Лима? — я подошла к ней и взяла кухарку за плечи, заглядывая в глаза, — ты его знаешь? Ты знаешь гелла Борка?
Паника в ее взгляде медленно пропадала. Она отмерла и медленно кивнула:
— Знаю…
Сказала «А», говори «Б»… Я продолжала смотреть ей в лицо, и она призналась.
— Это сын горничной лессы Билинды. Той самой, из-за которой все и случилось… Ему было года три, когда его мать прогнали из имения. Но они потом еще долго жили в Ишиле, до того, как все всё узнали. Потом говорили, что сынок пошел по стопам отца. Я бы на вашем месте, лесса Изера избегала таких знакомств…
Я кивнула. Выпустила плечи кухарки, чувствуя огромное желание сжать их сильнее и хорошенько потрясти, вытряхивая все, что было известно Лиме.
— А что случилось, Лима? — шепотом спросила я, — из-за чего его мать прогнали из имения?
Она взглянула на меня с недоумением.
— Вы не знаете? — Я мотнула головой, подтверждая, что мне ничего не известно. — Она хотела приворожить лесса Витроша. Он баловался почти со всеми горничными, но Эжею обходил стороной. А это ей совершенно не нравилось. Вот она и обратилась за помощью к черному магу. Но вино выпили мальчишки: лесс Виренс и Дайн, ее собственный сын.
Твою же мать! Я мысленно выругалась. Вот ничего себе заявочки! Это что же получается, Виренс и Дайн не сами по себе оказались вместе, а приворожились? Обалдеть! Я бы не поверила, подумаешь магия-шмагия, если бы сама не столкнулась с последствиями ритуала. А значит, вполне возможно, что все так и есть.
Несчастный лесс Виренс… И Дайн… вот это, кончено, подстава подстав. Мне невольно стало жалко покойного мужа фиалки-Феклалии. Теперь понятно, почему он так и не смог лечь с ней в постель.
А гелл Борк… Вот значит о чем говорила гелла Изера! Она до сих пор его не любит, подозревая в связях с черной магией. А может и не напрасно. Не зря же именно от него фиалка-Феклалия узнала о ритуале. Черт возьми! Еще бы знать, зачем это нужно было геллу Борку! Но пока у меня не было в голове ни единой догадки, кроме самых очевидных: деньги и доступ к телу. Но все это можно получить гораздо проще. Да и не похоже что гелл Борк пытался соблазнить меня.
Он ведь сумел втереться в доверие к фиалке-Феклалии, думаю, если бы ему нужна была ее постель, он сделал бы это и без ритуала черной магии. Или использовал бы приворот, как его мать. Черт возьми! Она ведь испортила жизнь не только своему сыну и лессу Виренсу, но и Феклалии. Если бы не этот мерзкий приворот, то жили бы Виресн и Феклалия долго и счастливо. Растили бы детей… и я никогда не попала бы в этот мир…
Голова гудела, как высоковольтная линия. Я продолжала стоять в полумраке кухни, ошарашенная рассказом Лимы. Мысли скакали, как блохи, перескакивая с одного на другое.
А кто сказал, что именно я должна была заменить фиалку-Феклалию? Или другая случайная душа? А что если все это было задумано совсем для другого? Для того, чтобы в тело вдовы лесса Виренса попала не абы какая, а конкретная душа?
Горло перехватило от спазмов. Я ошеломленная догадкой взглянула на стоявшую рядом Лиму и хрипло спросила:
— Лима, скажи, а та горничная… Эжея… Она жива?
— Нет, — грустно улыбнулась моя кухарка, — она померла в прошлом году…
Перед глазами все поплыло, и я впервые в своей жизни грохнулась в обморок. Я поняла. Ритуал черной магии нужен был геллу Борку, чтобы вернуть свою мать. Вот теперь все сходится.
Легкие шлепки по щекам привели меня в чувство. Я лежала на полу, положив голову на колени кухарки.
— Лесса Феклалия, — вздохнула Лима и провела ладонью по волосам, словно приглаживая растрепавшиеся волосы, — простите, я не хотела вас расстроить. Удивительно, что вам не известно про приворот… ваш отец оберегал вас от сплетен… он был очень добрым и хорошим человеком.
Я только открыла рот, чтобы что-то сказать, как во дворе закричали. Приехали дети. Сейчас надо заняться ими, а о тайнах и интригах рода Мериганов я подумаю позже.
Глава 13
Три повозки с детьми друг за другом подъехали к крыльцу приюта. Грязные, одетые в обноски с чужого плеча мальчишки и девчонки смирно сидели в повозках под присмотром двух воспитателей и учителя. По четыре человека в трех повозках. Я снова пересчитала их по головам. Результат не изменился. Двенадцать. И Иськи не было.
— Лесса Феклалия, — с первой телеги легко спрыгнула молодая девушка-учительница. Не помню, как ее зовут, но помню, что она закончила какую-то женскую школу только в этом году. — Иська осталась в городе. Мы не нашли одну девочку. Она сказала, что отыщет ее и вернется позже.
— Какую девочку? — я встревожилась. Черт! Мне нужны все дети! Я не могу так рисковать!
— Сольку! — на меня исподлобья смотрел мальчишка лет десяти и буркнул. — Только Иська ее не найдет. Она яблоко украла, и ее полицаи словили! — он размашисто вытер нос рукавом и продолжил. — Давно уже. Я же кричал-кричал, а ты уехала, — обиженно закончил он. Спрыгнул с повозки на землю и пошел вразвалочку в сторону дома.
След за ним и остальные дети стали сползать и спрыгивать с телег, смеясь и не обращая внимание на засуетившихся взрослых.
А я вспомнила, как в мой самый первый день, когда дети бежали за мной, они кричали что-то про яблоко и про соль… Но я же тогда еще не знала, что мне придется заботиться об этих детях.
— Эй! Стой! — остановила я его. — Тебя как зовут?
— Ты че ли забыла?! Миклуха я, — шмыгнул он носом. — Я в нашей шобле главный. В прошлый раз ты со мной и договорилась, чебы сюда поехали. А не как седня, — он со злостью поглядел на воспитательниц, — словили и увезли. Сказали б, че сюда, мы б сами поехали. Хорошо тут. Тепло, сытно.
Он повернулся и взглянул на меня со снисходительностью взрослого человека, хлебнувшего в жизни всякого разного.
— Миклуха, вы все теперь будете жить здесь, — я кивнула на флигель. — Не в доме.
Остальные дети, легко сбежав от немного растерявшихся воспитателей, сгрудились вокруг Миклухи и теперь смотрели на меня. По-разному. Кто-то так же снисходительно, кто-то зло, кто-то насмешливо, а кто-то равнодушно. Эти дети были совсем другие, не такие, как мои братья и сестры. Они не будут слушаться старших только потому, что те старше. Чтобы управлять этой шоблой, нужно завоевать их авторитет. А это непросто.
— Запомните, — я строго посмотрела на детей, — здесь главная я. И вы будете делать то, что я говорю. И слушаться воспитателей. А сейчас вас постригут, помоют, переоденут и накормят. Миклуха, ты за старшего. Проследи, чтобы никто не остался голодным. Но учти, пока вы грязные и лохматые, еду вам не дадут. Ясно?!
— Мы чистые! — пискнула крошечная девочка, грязная до такое степени, что я затруднилась определить цвет ее кожи.
— Даже если чистые, — отрезала я. Оглянулась на крыльцо. Женская половина семьи Лимы уже толпилась на крыльце улыбаясь и перешептываясь между собой. Я попросила их выйти еще сегодня и помочь принять детей. — Приступайте, — кивнула я им. — Я в город. В полицию… Она ведь еще там? — посмотрела на замершего Миклуху. Он пожал плечами, мол, не знаю.
Через пару секунд дети были разобраны. Они визжали, плакали, царапались и даже кусались, как дикие звери чувствуя потерю свободы. Дети отбивались от воспитателей и моих добровольных помощниц. Но я не оглядываясь назад, села в последнюю повозку и, приказав запереть ворота, поехала в город. Надо было вытащить девочку из полиции.
Как, вообще, такое может быть. Из-за одного яблока маленького ребенка сажают в тюрьму? Это какой-то бред.
Ехать на наемной повозке совсем не так удобно, как на своей двуколке. Телеги оказались без амортизаторов, без мягких сидений, и пока доехали до городской полиции, я отбила зад до синяков.
Городская полиция располагалась в небольшом двухэтажном домике из красного кирпича на окраине рыночной площади. Обитая старой выцветшей кожей дверь была распахнута настежь, в последние дни резко потеплело, а сегодня солнце жарило совсем по-летнему.
