Я поднялась на небольшое, в две ступеньки, крылечко и вошла внутрь. От резкого перехода со света в темноту перед глазами все поплыло, и я застыла на пороге, дожидаясь, когда зрение придет в норму.
— Добрый день, лесса, — равнодушный мужской голос поприветствовал меня и поинтересовался, — вы пришли заявить о краже?
— Нет, — мотнула я головой, — я пришла забрать у вас девочку, которую вы арестовали за кражу яблока. Мое имя лесса Феклалия-Леонидия Килберт-Мериган, я открыла сиротский приют в своем имении. И Солька моя подопечная.
— Вы слишком поздно, — в голосе послышалась насмешка, — девочку уже забрали. Еще третьего дня.
— Кто забрал? — удивилась я. Кому понадобилась маленькая сиротка?
Тем временем тьма пред глазами стала прозрачнее и я смогла разглядеть где нахожусь. И с кем разговариваю.
Высокий, худой мужчина в синей форме сидел за столом прямо напротив двери и что-то чиркал в большом журнале. За его спиной была дверь, за которой прятался небольшой коридорчик с четырьмя дверями. Это я, полагаю, прообраз дежурной части, а там, дальше, собственно само полицейское управление.
— Кто-кто? — хохотнул полицейский и посмотрел на меня с насмешкой, — мамка-Бейрри, конечно. Девка-то уже достаточно выросла, чтобы работать в ее заведении…
Он говорил, а у меня слабели ноги. Я сглотнула комок, вставший в горле. Я ведь хорошо помнила эту маленькую девочку. А слова «мамка-Бейрри» так недвусмысленно намекали на род занятий в «ее заведении». И от этого мне стало плохо.
— Она же маленькая! Совсем маленькая! — прошептала я. — Как вы могли отдать ее… туда…
— А куда? — приподнял брови полицейский и отложил ручку. — Думаете, на улице ей было бы лучше? Там хотя бы в тепле жить будет, и без куска хлеба не останется. Да и мамка-Бейрри своих девочек в обиду не дает. Пока она не позволит, не тронут. А на улице… — он тяжело вздохнул и мотнул рукой. — Так что, считай повезло… Девчонка-то красивая будет. Не выжила бы она на улице-то без защиты.
Он говорил, как будто бы оправдываясь. Не передо мной. Перед собой. И от этого было еще более мерзко. Чертовы педофилы! Ужас и омерзение, перешагнув какую-то грань, притупились. Я должна вытащить Сольку из заведения мамки-Бейрри. Любой ценой. Не потому, что мне нужна эта девочка, чтобы выполнить условия филки-Феклалии, а потому что так не должно быть.
— Где находится это заведение? — перебила я полицейского.
— У западных ворот, — с готовностью ответил полицейский и пояснил, — это сквер через три улицы от нас. Там увидите большой двухэтажный дом в глубине парка. Вот там и, — он замолчал и завел пластинку по новой, — а куда ее еще было? А там ее мамка-Бейрри к делу приставит пока не подрастет… кружки там, в трактире мыть, или еще что…
Я не стала его слушать и чуть ли не бегом выскочила на крыльцо. Последние слова мужчины-полицейского меня совсем не успокоили. И я, уже не в первый раз, подумала, что, пожалуй, Феклалия, несмотря на свою нежную фиалковость, была не такой дурой, как я себе ее представляла. Да, она не знала, что нужно делать, и совершила множество ошибок, но… она хотя бы что-то делала! А этот оборотень в погонах сокрушался и жалел, но ничего не сделал, чтобы маленькие девочки, брошенные родителями, не становились проститутками.
Вот она, я сжала зубы, помощь государственных органов. Вас государство не просило рожать…
Чтобы добраться до заведения мамки-Бейрри пришлось нанять экипаж. Повезло, что свободные экипажи кучковались здесь же, прямо рядом с полицейским отделением.
К публичному дому мы доехали довольно быстро. Я велела вознице ждать меня здесь, а сама отправилась выручать Сольку.
Все было так, как описывал полицейский. Маленький сквер с пожелтевшими газонами, блеклыми клумбами с мелкими и невзрачными осенними цветами, мощеные плоскими камнями дорожки. Вдали густо росли деревья, за которыми прятался большой, двухэтажный дом, вокруг которого кучковались хозяйственные постройки. Все это было больше похоже на усадьбу небогатого помещика, чем на бюро интимных услуг.
Поднявшись на крыльцо я постучала молоточком, висящим на веревочке, по железной блямбе на двери. Била я изо всей силы, боясь, что звук удара будет недостаточно громким. Но открыли мне тут же. Молодая девушка в платье с узкими рукавами удивленно уставилась на меня:
— Лесса?!
— Лесса Феклалия-Леонидия Килберт-Мериган, — холодно представилась я, — я хотела бы поговорить с вашей хозяйкой, мамкой-Бейрри…
— Гелла Бейрри будет рада вас видеть, — склонила она голову, пропуская меня в холл. — Я сейчас позову ее, — она улыбнулась. — присаживайтесь, — кивнула на мягкие диваны, стоявшие полукругом в просторной комнате. — Я прикажу подать вам чаю…
— Не стоит, — остановила я девицу, брезгливо оглядываясь. — У меня мало времени.
Осторожно присела на краешек дивана, стараясь не касаться руками окружающих предметов. На всякий случай. Огляделась. Если забыть, где я нахожусь, то все выглядело вполне прилично. Никаких полураздетых девиц, ни пьяных мужиков… Хотя может быть веселье начинается только к вечеру, а сейчас позднее утро.
Ждала я не долго. Прошло не больше пары минут, как в холл стремительно влетела невысокая и слегка полноватая женщина, затянутая в корсет и жакет с узкими рукавами. От этого ее немаленькая грудь почти на половину выскакивала из низкого декольте, прикрытого кружевной вставкой. Не только я страдала от местной моды.
— Лесса Феклалия, — мягкий звенящий голосок совершенно не вязался с «должностью» мамки, — я гелла Бейрри. Моя дочь сказала, что вы хотели меня видеть?
Я кивнула и сразу перешла к делу:
— В полиции мне сообщили, что к вам случайно попала моя подопечная, девочка Солька. Я открыла сиротский приют, и это мой ребенок.
— Солька-Солька? — пробормотала гелла Бейрри задумчиво, усаживаясь на диван напротив.
— Мам, — вмешалась девушка, открывшая дверь, — это та маленькая блондиночка. Ее привезли третьего дня, и ты велела отправить ее к горничным…
— Ах, эта! — звонко расхохоталась «мамка». — Вам не стоит беспокоиться. Лесса Феклалия, девочка под присмотром. Она больше не бездомная. Мы о ней позаботимся. — И легко поднявшись с дивана, слегка склонила голову, — прошу простить меня, у нас сегодня намечается небольшой бал, и совершенно нет времени для разговоров.
Она снова весело расхохоталась. Вот только мне было не до смеха. Я встала вслед за хозяйкой и рубанула:
— Нет! Это мой ребенок. И я хочу забрать ее.
— Лесса Феклалия, — вздохнула гелла Бейрри, — вы не понимаете, что обрекаете девочку на гораздо более худшее будущее, чем я.
— Да вы что?! — я усмехнулась. — Вы полагаете, работать в вашем заведении — мечта всех девочек?
Гелла Бейрри махнула рукой, приглашая меня сесть и сама тоже опустилась на свое место.
— Я не полагаю. Я знаю это совершенно точно. Мое, как вы говорите, заведение — лучшее в городе. Наши клиенты — богатые горожане и местные аристократы. Мои девочки знают этикет, умеют музицировать, занимаются вокалом и отлично танцуют. Они здоровы, и их регулярно осматривает доктор Джемсон. Я, возможно, открою вам глаза на несправедливость этого мира, но большинство девочек, выросших на улицах, становятся проститутками. Только шансов попасть ко мне у них практически нет… И они идут работать в дешевые дома терпимости, где никто не заботится об их здоровье. И им повезет, если они доживут до двадцати. А мои девочки, когда их красота начинает вянуть, выходят замуж. Я сама лично устраиваю их судьбу.
Она говорила и говорила, а у меня на душе становилось все гаже. Черт возьми, я смеялась над Феклалией, а она оказалась умнее всех. Мало просто предоставить детям крышу над головой и тарелку супа, их еще надо выучить, дать профессию, чтобы они стали достойными людьми. И не мечтали о работе в публичном доме. Даже такого уровня, как у геллы Бейрри…
— Гелла Бейрри, — остановила я ее, — в моем приюте детей будут обучать профессии. И поверьте, через несколько лет мечты девочек изменятся. А Сольку я все же хотела бы забрать. Это мой ребенок.
