— Сожалею, — поджала она губы, — это невозможно. Я заплатила за девочку довольно крупную сумму. И не собираюсь нести убытки. К тому же девочка вряд ли захочет уехать.
Я мысленно фыркнула. Вот в чем дело. А то развела здесь философию. Все девочки мечтают… ага… кто бы их спрашивал. Купили и все… Я достала чековую книжку:
— Сколько?
— Я беру только наличные…
— Сколько? — повторила я вопрос. — И принесите мне перо.
— А вы не боитесь за свою репутацию? В банке увидят, кому вы заплатили деньги. Пойдут слухи…
— Не стоит беспокоиться о моей репутации, гелла Бейрри. Назовите сумму, я выпишу вам чек и уйду из вашего дома вместе с моим ребенком.
— Вы совершенно зря надеетесь, что эти дети способны на что-то большее, — скривилась «мамка», но сумму все таки назвала. Выдала мне перьевую ручку и велела дочери привести девочку.
— Это уже не ваша забота, — улыбнулась я и протянула подписанный чек.
Через минуту в гостиную вышла Солька. Чистая, причесанная и одетая в темное платье горничной. Увидев меня, она засияла:
— Лесса Феклалия! — кинулась ко мне, обняла за коленки и, подняв абсолютно счастливую мордашку вверх, сообщила, — А я теперь здесь живу! Смотрите, какое у меня платье! А еще у меня есть своя кровать! И гелла Бейрри сказала, что она меня не выгонит, если я буду хорошо работать!
Было больно, и неприятно. От того, что гелла Бейрри права. Для Сольки жизнь в «заведении» казалась сказкой. Но теперь я могу все изменить. Больше ни один ребенок в городе, оказавшись на улице, не будет считать такую жизнь удачей.
Я вздохнула, присела на корточки и обняла Сольку. Впервые за много лет я обнимала ребенка. И не чувствовала к нему ненависти или даже неприязни. И маленькие ручонки, обвившие мою шею, не казались удавкой. Напротив, растрогали почти до слез… Я вспомнила, как она спала на диване в библиотеки, и сердце сжалось от незнакомого чувства.
— Солька, — выдохнула я, — поехали домой… я так соскучилась по тебе…
Глава 14
Когда мы вернулась в приют, все уже закончилось. Дети были отмыты, накормлены и уложены в постели. Воспитатели остались в спальнях, я велела не оставлять детей без присмотра ни на секунду. Особенно в первое время.
Все остальные тихо, стараясь не шуметь убирались в ванных комнатах и в столовой. Одного взгляда на грязные лужи по всем коридорам, на клочки волос, лежащие где-попало и измученных, мокрых с ног до головы добровольных помощниц было достаточно, чтобы понять, прием детей в приют прошел совсем не гладко.
Так и оказалось. Лана увела Сольку в столовую, а остальные шепотом, то и дело прыская от смеха, рассказывали, как они отлавливали нежелающих мыться и стричься детей по всему приюту. Хорошо, что Лима догадалась запереть дверь, а то пришлось бы искать ребятишек в саду.
Потом приспособились. Стригли каждого ребенка в шесть рук. Двое держали, а один щелкал ножницами, отстригая вшивые лохмы. Мыли точно так же. «Несчастные жертвы» моего произвола при этом визжали, брыкались и кусались. Хорошо, что женщин было много, и они справились.
— Лесса Феклалия, — юная учительница всхлипывала и шмыгала носом, — я хочу уволиться. Это не дети, это какие-то кошмарные создания. Они совершенно не слушаются, не хотят учиться, и я не представляю, как остаться с этими дикарями одни на один. Да они же меня растерзают! Вам нужны не учителя и воспитатели, а тюремные жандармы…
Я вздохнула. Как-то не рассчитывала, что сотрудники начнут увольняться так быстро. А я не могу никого уволить, мне нужны люди. И, вообще, я уже стала думать, что нужно нанять кого-нибудь из этих женщин на первое время, чтобы они помогали с детьми. Хотя бы так же, как сегодня держать во время мытья. Мыться по моему плану, дети должны были раз в три дня и по мере загрязнения, чтобы как можно быстрее привыкнуть к чистоте. И чувствую, в первое время «мера загрязнения» будет каждый день.
Как же ее там зовут, эту учительницу. Я напрягла память, вспоминая…
— Гелла Делина, — растянула губы, изображая любезную улыбку, — пойдемте в столовую, поговорим. Вы обедали? — Учительница помотала головой. — Я тоже.
— Вы будете есть в приютской столовой?! — удивленно воскликнула гелла Делина.
Я пожала плечами. Честно говоря, я не собиралась. Я, вообще, думала, соберу детей, найму воспитателей и забуду про весь этот детский сад, как про страшный сон. А они пусть тут растут и воспитываются под присмотром наставников.
Но все так закрутилось. Я столько труда вложила, чтобы открыть этот приют. И теперь не смогу все бросить. А еще есть Солька… Я вспоминала, как она обнимала меня, прижимаясь изо всех сил. И как она была счастлива от того, что попала в руки мамки. И как мне хотелось сделать все возможное и невозможное, чтобы этого никогда не случилось.
В столовой уже было чисто. Солька сидела за столом и ела, что-то рассказывая Лиме, которая с улыбкой смотрела на девочку. Укол ревности оказался для меня неожиданностью. Мне вдруг захотелось прогнать Лиму, самой сесть рядом с девочкой и слушать ее болтовню, и смотреть, как она ест… Это что за выкрутасы подсознания? Или снова память тела?!
Я тряхнула головой, прогоняя странные мысли, и кивнула на учительский стол. Одна из дочерей Лимы тотчас поставила перед нами большие тарелки с ароматными щами, от запаха которых у меня потекли слюнки. Я первая взялась за ложку. Утро сегодня выдалось бурное и я проголодалась.
— Гелла Делина, — заговорила я, когда тарелка опустела, — я предлагаю вам не рубить сплеча. Да, первое время с этими детьми будет довольно трудно, но зато и результат будет очень заметный.
— Да, — осторожно улыбнулась она, помешивая ложкой остатки щей. Любая беда кажется не такой значительной, когда ты сыт. — Вы правы. Просто сегодня утром… это был такой кошмар, лесса Феклалия. Нас такому не учили, — призналась она, — и я не думала, что дети могут быть такими дикими.
— Значит вы остаетесь? — рассмеялась я.
— Остаюсь! — кивнула гелла Делина и искренне улыбнулась.
Я выдохнула… одной проблемой меньше…
После обеда мы с геллой Делиной подменили воспитателей, чтобы они могли переодеться в сухое и пообедать.
Я выбрала комнату девочек.
В спальне было сумрачно и тихо. Шторы из плотной чесучи отлично справлялись со своей задачей, преграждая путь не только солнечному свету, но и звукам, доносящимся с улицы. Крики женщин, которые жгли волосы и грязную одежду, снятую с детей, звучали приглушенно. Настоящий тихий час.
Дети, разморенные непривычной сытостью, спали. Лима уже накормила и уложила Сольку, и она даже успела заснуть. Не такой уж сладкой, видать, была жизнь в «заведении». Я осторожно обошла все кровати, поправляя одеяла и разглядывая расслабленных и спокойных детишек. Чистые ангелочки, усмехнулась про себя, даже не верится, что совсем недавно они разнесли приют и утомили десяток женщин.
— Лесса Феклалия, — тихий шепот Сольки прозвучал так неожиданно, что я вздрогнула, — лесса Феклалия…
Быстро подошла к кроватке, на которой она лежала и прижала палец к губам, давая понять, что надо соблюдать тишину. Девочка улыбнулась мне и прошептала:
— Здесь лучше, чем там. А вы лучше, чем мамка-Бейрри. Я рада, что вы меня забрали.
Она сладко зевнула, закрыла глаза и мгновенно засопела.
— Я тоже очень рада, — прошептала И мне страшно захотелось снова ощутить объятия тоненьких ручек на шее. И обнять ее в ответ. Но я только убрала непослушную прядку, упавшую на лицо. Спи, Солька. Спи спокойно, девочка, разбудившая во мне новые, незнакомые чувства.
Я зевнула. Суматошное утро, сытный обед, тишина и полумрак усыпляли лучше таблетки снотворного. Я присела на стульчик, прислонилась к холодной каменной стене и думала, закрыв глаза и плавая на грани сна и яви. О прошлом, о настоящем, о будущем. О фиалке-Феклалии, о лессе Виренсе, о гелле Борке и его матери… мне нужно поговорить с геллой Изерой. Рассказать о своих догадках. Не то, чтобы я ей полностью доверяла, но больше я никому не решилась бы поведать свою тайну. И свои мысли.
