— Но…
— Яр. Посмотри на неё. Куда я сейчас её потащу? Знаю, ты никого не желаешь видеть в своём логове, но… она тебе только что жизнь спасла! Не знаю, как, но спасла!
— Убедил, — лаконично ответил Гаранин.
Будто подтверждая свои слова, поднялся, едва заметно пошатнувшись, бережно накрыл Луку одеялом и направился на кухню. Послышалось дребезжание чайника, звуки торопливых, жадных глотков.
Хотьков собрал свои пузырьки в бокс. Брезгливо скинул с кровати побуревшие бинты.
— Бинты пожги, слышишь, Яр?
— Сейчас приберусь. И, Димыч…
— Что?
— Спасибо! Я твой должник!
— Не за что.
— Ты, тож, не говори никому…
— Про что? — уточнил Хотьков, скрывая усмешку.
— Ну… что я облажался…
— Раз признал — не скажу! — засмеялся алхимик и вышел из дома.
В высоком небе перемаргивались равнодушные ноябрьские звезды.
* * *
Лука проснулась от ощущения света, балериной танцующего не веках. С изумлением открыла глаза — из незанавешенного окна действительно били солнечные лучи, падали яркими пятнами на кровать, на которой она лежала, прижавшись виском к чьему-то плечу, казавшемуся вырубленным из железного дерева… Последним воспоминанием была чудовищно изуродованная рука Ярослава Гаранина… та самая, к которой она сейчас прижималась! Она вскинулась, разглядывая абсолютно целую руку, с нормальной кожей, не изувеченной ранами и изменениями плоти. О произошедшем напоминали лишь три коричневых бугристых следа на предплечье.
— Я засыпаю чего-то, — буднично сказал Гаранин, — за тобой должен приехать Димыч. Будь другом, там, на кухне, стоит сумка. Сверху листок с адресом. Можешь заскочить, передать?
Лука села на кровати, с силой потёрла щеки. И только после этого оглянулась на говорившего. Тот выглядел бледным и помятым, однако не было ни следа вчерашней мускульной мощи или ненормально суженных зрачков. Он, и правда, засыпал! Зевал отчаянно, тёр глаза, как мальчишка — Тёмка делал так же, когда был маленький. Лука чуть не погладила его по встрёпанной макушке, как брата.
— Я ждал, пока ты проснёшься, — встрепенулся Гаранин, выгоняя себя из очередного сонного облака, — хотел поблагодарить. Ты меня спасла!
— От чего… От чего я тебя спасла? — удивилась Лука.
Навязчивым воспоминанием замаячило перед глазами предплечье цвета мертвечины с белым изломом кости внутри, в красных разводах плоти и крови.
— Альгули — заразны. Если их яд попадает в кровь, в первое полнолуние начинается перерождение… Я не учёл, что это мог быть альгуль, а не гуль, следы идентичны… Там, в Брянске.
— Альгуль? — с ужасом переспросила Лука. — Да что это за хрень такая?
— Телефон… — совсем вяло ответил Яр. — В рюкзаке… Посмотри фотки…
И вырубился. Не задремал, не уснул, а именно вырубился — мгновенно и крепко, и так, что будить его казалось кощунством.
Лука встала и огляделась. В комнате прибрались — ни следов вчерашнего разгрома, ни кровавых бинтов на полу. На Гаранине была простая серая футболка и тренировочные штаны. Трогательный рюкзачок аккуратно стоял на тумбочке у кровати. Прежде чем приступить к его обыску, Лука прошлёпала на кухню, напилась тёплой воды прямо из чайника и заглянула в большой пакет на стуле у стола. Из него выглядывал смешной голубой щен с огромными карими глазами, под которым угадывались пакеты с какими-то припасами. Под ухом щена обнаружился листок с адресом, который Луке ни о чём не говорил. Она повертела бумажку, разглядывая её то так, то эдак, сунула в карман джинсов и, вернувшись в комнату, мужественно полезла смотреть фотки.
Впрочем, мужество быстро себя исчерпало. Телефон скупо показывал темнеющие провалы в земле, молчаливые надгробия, навсегда скрывшие тайны своих подопечных, следы на земле, трёхпалые, глубокие, от тяжёлого тулова… А вот и само тулово — зеленовато-плесневелого цвета, морщинистое, покрытое слизью… Непропорционально длинные руки, точнее лапы, пальцы оканчиваются стилетообразными когтями — вот чем оставлены следы на предплечье Гаранина! — короткие сильные ноги, огромная угловатая голова с ушными отверстиями, покрытыми складками сморщенной кожи, с маленькими красными глазками, с носом, какому позавидовало бы само изображение Смерти, с пастью, нижней челюстью напоминающей ковш бульдозера, усеянной иглоподобными зубами…
— Ффух! — сказала Лука, положив телефон экраном вниз и не решаясь смотреть дальше.
За забором послышался шум мотора. Раздавшиеся спустя пару минут размеренные шаги сообщили о появлении Димыча.
— Живые? — спросил он ещё от двери.
— Относительно, — мрачно ответила Лука. Едва алхимик шагнул через порог, сунула ему под нос телефон с мерзкой тварью. — Вот что это, а, Димыч? Что это такое, я тебя спрашиваю?
Тот, вздохнув, отнял у неё телефон, которым она потрясала перед его носом, принялся разглядывать картинки. Затем вернул телефон девушке.
— Сия препакостная тварь, — принимаясь выкладывать на тумбочку различные пузырьки и коробочки, буднично сообщил он, — является подвидом гуля обыкновенного, кладбищенского падальщика, и отличается от него — при меньших размерах — силой, скоростью и коварством, а тако же ядовитой слизью, покрывающей кожу и вызывающей мутации у представителей вида homo sapiens. Питается трупами, предпочитает тела возрастом от дня захоронения до одного месяца, но может и старые кости погрызть, если больше нечего, или на живого человека напасть. Обычно они охотятся стаями, и нашему другу несказанно повезло, что представитель славного рода нежити был один. Иначе нам с тобой, боевая подруга, и лечить было бы нечего…
Он так и сказал — нечего, и Луку неожиданно затошнило, да так сильно, что она метнулась на крыльцо, перегнулась через перила, сворачиваемая болезненной судорогой. А затем ощутила укол в предплечье.
— Откат, — констатировал Хотьков, отдёргивая от неё шприц, — потерпи немного, сейчас лекарство подействует. Как придёшь в себя, будь зайкой, сделай нам кофе? Выпьем и поедем… Анфисе Павловне твоей я сказал, что ты у Муни ночевала… А я пока Яра проколю и оставлю инструкции, как восстановиться побыстрее.
Отплевавшись от горькой слюны, заполнившей рот, Лука крикнула в открытую дверь.
— А у меня-то от чего откат? Я понимаю — Гаранин, он вчера такой был… Такой…
— Распрекрасный? — донёсся смешок.
Лука вздохнула и пошла готовить кофе.
* * *
Хотьков высадил её по указанному в бумажке адресу и укатил, огорошив напоследок:
— Вот как вспомнишь всё, что вчера произошло, так и поговорим.
