— Победительница… вне правил… мы должны…
— Нет.
— …неслыханно… будет беда…
— Нет.
Из обрывков диалога, которые еще может уловить мое сознание, я понимаю, что бессердечный, как я думала, распорядитель, пытается уговорить Эрика помочь мне, но тот остается непреклонным. Что же, этого следовало ожидать. Признаться, в самую первую минуту, когда Эрнст планировал «вывести меня свет, где бы мне помогли», я не сильно рассчитывала на успех. Правитель не то, чтобы испытывал ко мне сильную приязнь. Из разговоров, которые происходили между нами, скорее можно было бы заключить, что я вредна для его правления, а значит опасна. А значит, с какой бы радости ему спасать мою жизнь?
Видимо, я просто устала. Правду говорят, что смерть приходит в тот момент, когда человек перестает бороться. И я перестала. Умирать легко, жить сложно.
В моменте, хрипнув последний раз, я просто отпустила этот мир, почувствовав невероятную легкость во всем теле, и начала проваливаться в пустоту.
Глава 11
Я тону. В таком теплом пространстве, которое заботливо убаюкивает меня, опуская куда-то вниз. Я все еще вижу круг света наверху, словно окно в мир, который я покидаю, с каждым мгновением он становится всё дальше, а темнота вокруг меня все плотнее. Меня не беспокоит это, нет, напротив, чем глубже я опускаюсь, тем отчетливее понимаю, что то, что казалось мне вначале тьмой — на самом деле наполнено светом и любовью. Но просто не такими, какими их привыкли видеть человеческие глаза.
Опускаясь все ниже, все меньше ощущаю свое тело, и больше — душу. Здесь покой, здесь свобода. Страдания окончены, остался только опыт.
Но вот, на идеально ровном, отдаляющемся круге мелькает какая-то тень. Это привлекает мое внимание, и я лениво изучаю темный туман, который приближается ко мне. Без тени страха, — здесь мне ничто не способно причинить вред.
Он ползет, стремительно меня нагоняя, напоминая что-то из далекого прошлого. Несколько мгновений после того как он настигает меня, мы просто парим рядом, изучая друг друга. А потом он легко касается моего тела, задавая немой вопрос.
А я не знаю, хочу ли вернуться. Здесь так хорошо и спокойно, что я с грустью думаю о том, что придется покинуть это место.
Темный туман касается меня еще раз, уже настойчивее, и я понимаю, что мы приближаемся к месту, откуда уже не будет возврата, и решить нужно сейчас.
Я волнуюсь, понимая, что «там» осталось слишком много неразрешенных дел, и как бы мне того не хотелось, покинуть человеческий мир сейчас было бы ошибкой.
И я решаюсь. Протягиваю ему руки, позволяя увлечь за собой. Он бережно окутывает моё тело, и начинает тянуть обратно, вверх.
Мы вместе возвращаемся к кольцам, которые я проходила в самом начале, их семь, и погружалась сквозь них я абсолютно безболезненно, но сейчас, мы наталкиваемся на преграду. Туман тянет меня вновь, настойчивее, но это не приносит результата, что-то не пускает меня обратно.
Оглядываясь вокруг, я нахожу ту самую причину, — зеленый свет в моей груди не может последовать за мной. Внутри все болезненно сжимается, и я отказываюсь отпускать его, всеми фибрами души понимая, что это необходимо.
— Ты не можешь вернуться с ним, — безликий голос звучит в моей голове, вынося тот приговор, который я боялась услышать.
— Не могу отпустить, — упрямо возражаю я.
— Ты должна. Это единственный выход.
— Но тогда внутри меня будет пустота.
— Я заполню её.
Туман же продолжает обволакивать моё тело, ожидая решения.
— Что будет с ним? — мысль о расставании продолжает внушать мне немыслимую боль.
— Он вернется туда, откуда все мы пришли, не беспокойся.
Согласиться кажется мне просто немыслимым, но внутренне я чувствую, что это правильно. Упрямство сейчас не к месту.
— Я позабочусь о тебе, всё будет хорошо.
И я решаюсь.
Раз мы не можем сосуществовать вместе, нам придется расстаться.
Мысленно сжавшись, я даю зеленому свету покинуть себя, и он выходит из моей груди, паря в пространстве рядом. Нам больно расставаться, мы срослись друг с другом, но сейчас приняли правильное решение.
Место зияющей пустоты наполняет темный туман, становясь частью меня, и я испытываю очень странное чувство от резкого толчка, которым он вытягивает меня в окно наполненное светом. Я успеваю бросить последний взгляд туда, во тьму, где от меня все дальше отдаляется зеленый свет, растворяясь во тьме.
**
Судорожно глотаю воздух, принимая горизонтальное положение. По ощущениям — я вынырнула с большой глубины, где испытывала острейшую нехватку кислорода.
Ощупываю своё тело, к которому прикреплено какое-то невероятное количество медицинских трубок. Но я хотя бы жива. Понимаю, что нахожусь в лечебнице. В очень светлой палате, но здесь, в Эдуре, никогда нельзя быть уверенной: муляж ли этот свет, или настоящий.
Эдур! Эрик!
Холодный пот пробивает меня в тот момент, когда я понимаю, что последний тоже тут, в моей палате, сидит, облокотившись на спинку кресла, и кажется, дремлет.
Удивление, граничащее с шоком пронзает меня, когда я смотрю в его расслабленное сном лицо, и почти человеческую позу. Наверное, я думала, что такие как он вовсе не спят. Да, пожалуй, я думала, что он и не человек вовсе.
И тем не менее, спящий в кресле Эрик вызывает во мне очень странное чувства. Он выглядит таким безнадежно уставшим и беззащитным в этот момент, что хочется стать на страже его сна. Отвешиваю себе пощечину, чтобы прогнать эти мысли, и этот звук заставляет его открыть темные глаза.
Тут же налет человечности спадает с него. Он опять Правитель Эдура, и снова ввергает меня в ужас.
— Очнулась. — констатирует он. По тону, там не хватает «к сожалению».
— Да, — полувопросительно тяну я.
Он хмуро изучает меня, словно видя впервые.
Несколько минут мы так и проводим в молчании, играя в эти «гляделки». Я не отвожу глаз скорее из упрямства, чем из смелости. Ведь я правда боюсь его. До одури. А еще презираю и ненавижу за все то зло, которое он причинил, сколько судеб сломал и только намеревается сломить.
— Я даже не знаю, что меня шокирует больше, — он нарушает тишину, и я вздрагиваю, опять не понимая по его тону, что же он чувствует, — не знаю, честно. То, что тебе удалось так легко всех обмануть, или то, каким идиотом был я сам.
Не думаю, что эта тирада подразумевает ответ, поэтому молчу. И жду продолжения. А Эрику, оказывается, есть что сказать.
— Как тебе, одной из самых разыскиваемых и известных в Эдуре личностей, удалось приехать сюда, да еще и проникнуть на отбор?
Сказать мне особо нечего, но он упорно не отводит глаз, и я жалко лепечу:
— Я просто приехала. Через главный вход.
Напряжение, кажется, достигло апогея. Еще чуть-чуть и его можно будет резать ножом. Еще чуть-чуть, и моя голова лопнет от количества мыслей. И тут Эрик разражается громким, немыслимым смехом. Это продолжается какое-то время, и в какой-то момент я почему-то решаю, что мне тоже дозволено улыбнуться, но как только делаю это, он тут же перестает смеяться, приближаясь к моему лицу с устрашающей скоростью:
— То, что я каким-то образом не смог разглядеть в тебе… часть этого существа сразу, не дает тебе права для насмешек.
Звенящая злость в его голосе тут же сбивает с меня всю веселость.
Правитель выпрямляется, начиная расхаживать по комнате:
— Немыслимо. Я искал тебя по миру, в то время как ты крутилась у меня под носом. Идиотство. А я кретин.
— Искали меня? — неуверенно спрашиваю я.
— А ты как думаешь? — он дарит мне взгляд, словно сомневаясь в моей адекватности. — Ты убила моего наставника. Его смерть до сих пор отдается, — он прикладывает руку к сердцу, — мы, маги, чувствуем, когда один из нас уходит. Всегда.
— Технически, — бормочу я, — убить его было не в моих силах.
— Знаю, — Эрик отмахивает, словно от назойливой мухи, — ты лишь причина.
