Мы в полном боекомплекте для светского бала стояли у зеркала.
– Красивая пара, не находишь? – спросил Генри, вытаскивая из какой-то шкатулки, что он принес днём, отлучившись на час, колье.
– Что это? – задала я глупый вопрос. Но промолчать не получилось.
Серебряное колье с крупными бриллиантами украсило шею. Затем своё место заняли удлинённые серьги из комплекта и браслет. На безымянный палец муж мне надел кольцо с огромным розовым бриллиантом.
– Мне надо было это сделать раньше. Прости, что опоздал. Хотел подарить самое лучшее.
– Ты не опоздал. Только, вот боюсь, что я сейчас представляю лакомый кусочек для воров. Прямо, как окорок для гиен, – нервно рассмеялась я.
– Я рядом. Не волнуйся. Таких окороков сегодня будем много. Воров не хватит.
Глава 24. Бал
Генри
Я переживал за Машу. Когда я сказал ей, что должен появиться на балу, который состоится в Кардиффе, она сказала, что не может меня отпустить в террариум одного. Я так долго смеялся с её сравнения светского общества со скоплением змей, что жена дулась на меня весь день. Ехать в карете молча было скучно, поэтому пришлось просто целовать упрямую девчонку до тех пор, пока она не сдалась. Я чуть не разложил её на жёстком сиденье кареты.
– Я и так попу отбила о сиденье скамьи этого ездового корыта, что незаслуженно называется каретой, да ещё и локтем приложилась знатно, ещё и ты решил превратить мою кожу в шкуру леопарда? Пусти, – возмущённо отпихивалась она. Но ничего не имела против того, что жесткость скамьи заменили мои бёдра, а крепкие стены – моя грудная клетка. Правда, дальше поцелуев в деревянном ящике на колесах дело не пошло.
Я ругался на чём свет стоит, что пришлось воспользоваться услугами знакомого. Моя карета требовала ремонта, поэтому позаимствовал его транспорт. Доехали с горем пополам. Маша расспрашивала меня о людях, что должны быть на балу. По её словам, она не хотела выглядеть невежей или невоспитанной. А по мне так они сами должны быть счастливы, что познакомятся с такой интересной девушкой. Она не шла ни в какое сравнение с кислыми, жеманными куклами с ватой вместо мозгов. За редким исключением, конечно.
– Я не бывала на светских раутах. Не умею вести бессмысленные разговоры с подоплёкой, танцевать. Тебе будет стыдно за такую жену.
Я бы поверил ей, если бы не видел смешинки в глазах. Видно было, что она особо не переживает.
– Ты же меня защитить едешь от змеюк всяких. Зачем тебе вести бессмысленные разговоры с кем-либо? Да ещё и с подоплёкой? Это как? – поинтересовался я. Не зная общество, Маша прекрасно поняла его суть.
– Да ладно. Можно подумать, что я избегу расспросов, завуалированных под сочувствие и доброжелательность. Ты же богат, титулован, интересный мужчина в конце концов. Хотя, без первых двух пунктов твои мужественность, ум и благородство никому не нужны. Зачем хлеб, если можно давиться икрой и маслом. Зато ложками есть можно. А если напрямую, то неужели происхождение моей персоны не вызовет вопросов? Кто твоя жена? Мы об этом не говорим: нас всё устраивает, но от этого проблема не исчезает.
– Я не могу тебе опять предлагать притворяться кем-то ещё. Никому не должно быть дела, кто ты. Просто не отвечай на прямые вопросы. Я сам разрешу эту проблему, – уверенным голосом сказал я, а сам крепко прижал к себе жену. Казалось, что она исчезнет или её отнимут у меня.
Я врал себе и пытался успокоить её. Но Маша не поддалась моей уверенности. Она мягко вывернулась из моих объятий.
– Прости меня, пожалуйста. Я не думала, что всё так запутается. И предположить не могла, что ты мне понравишься, да и чувства Лиззи не на последнем месте. Упала, как снег на голову. Думаю, что твой вариант можно оставить. Побуду Кэтрин Эшли. Как бы мне не было это противно. Я не хочу, чтобы ты изворачивался и чувствовал себя неуютно перед этими снобами, – Маша поцеловала меня в щёку и пристально посмотрела в глаза. – Знаешь, что меня больше тревожит?
Я покачал головой, заглядывая в эти красивые тёмно-карие глаза.
– То, что ты можешь усомниться в моей честности. То, что ты можешь подумать, что я использую тебя. Если возникнет хоть капля сомнения, не смей это скрывать от меня. Я уйду. Просто исчезну из твоей жизни так же, как и появилась. Можешь мне поверить.
– Маша, милая, не смей так говорить! Мне не важно, откуда ты, кто ты. Ты моя. Я тебя нашёл и сделал своей не для того, чтобы отпустить. Слышишь?
Мне так стало страшно. Она говорила с такой уверенностью. В своей жизни я даже мужчин мало встречал, которые были так честны и уверенны в своих словах. Я нутром чувствовал, что она говорит от всего сердца.
– Я люблю тебя, дорогая. Если что-то тебя смущать будет, обещай, что расскажешь мне об этом прежде, чем что-нибудь решишь, – я целовал её губы, покрасневшие щёки, и с мольбой смотрел в эти глубокие глаза.
– Хорошо. Согласна, – улыбнулась она. Я с облегчением выдохнул.
Больше мы к этой теме не возвращались. Маша задавала вопросы, я отвечал. О войне, о моей учительской деятельности, о женщинах. Вот нашла, о чём спрашивать.
– Маша, серьёзно, ты хочешь об этом знать? – с изумлением и некоторой раздражительностью спросил я. Зачем ей это? Ещё обидится. Не поймёшь, что у этих женщин на уме.
– Не хочешь – не говори. Только, если хоть одна расфуфыренная мамзель подойдёт и скажет, что у вас любовь давно и надолго, пострадаешь ты. Я этого терпеть не буду. Пусть говорят, что я невоспитанная дикарка, – фыркнула жена.
– Ты ревнуешь? – не сказать, как меня это обрадовало.
– Я? Ещё не к кому. Надеюсь, что и не придётся, – пересела от меня моя ревнивая малышка.
– Маша, – сжал я её длинные красивые пальцы в ладонях и поднёс к губам, – я даю тебе слово, что среди этих женщин нет ни одной моей любовницы.
Поцеловав каждый пальчик, отпустил.
– Я не безгрешен. Но это не тот случай, когда тебе стоит чего-то бояться или переживать.
– Ладно. Этот вопрос решили.
Благо в Кардиффе нам не нужно было селиться в гостинице. Здесь был свой собственный дом. Каменный, двухэтажный. Содержался в идеальном состоянии. Суровый дед умел подбирать слуг. Преданных и умелых. Уделили несколько часов на отдых, а затем пошла подготовка к балу.
Вот мы и готовы на выход. Я был очарован своей женой. В который раз. Стройная женщина с тёмными волосами, поднятыми на макушку и скреплёнными заколками так, что они образовали небольшой фонтан из крупных кудрей. С поцелованной солнцем гладкой кожей, медовой на вкус и совершенным лицом. Она была похожа на ожившую богиню в этом белом платье с бабочками. Я решил, что пора отдать драгоценности мамы своей жене. Они смотрелись на ней изумительно. Кажется, ей понравилось только кольцо, что я надел на её безымянный палец.
Площадь перед парадной была забита экипажами. Нам пришлось встать в очередь, чтобы добраться до верха. Встречал сам хозяин дома – лорд Джон с женой, леди Марией.
Мне показалось, что лорд Джон с явным интересом посмотрел на Машу, когда нас объявили. Всего несколько секунд, но этого хватило, чтобы я разволновался. Как я мог забыть, что Кэтрин в своё время говорила о своём родстве с первым маркизом Бьютом? Лорд Джон получил титул второго маркиза Бьюта от деда, потому что его отец умер молодым вскоре после рождения сына. Так кем была Кэтрин для него? Внебрачной дочерью его отца, графа Маунстрита? Он умер молодым. Примерно, когда Кэтрин было четыре года. Я встретил её, когда ей было всего семнадцать. Лиззи восемь. Всё сходится.
«Господи! – взвыл я, пытаясь держать себя в руках. – Вот мне это сейчас нужно? Я раньше никогда не задавался вопросом – кто отец Кэтрин? Его жена – дочь графа Дамфриса из Шотландии. Одно время они жили там. Вполне возможно, что девочка родилась там. А потом её отдали на воспитание мадам Фаррел. Надо приглядывать за Машей. Мало ли что взбредёт в голову маркизу. Ведь он единственный сын и наследник. И у самого нет ещё детей. Хоть Маша и не является для него угрозой, быть настороже не мешает»
