зубами и медленно опустилась обратно в кресло.
– Вот и хорошо, вот и славно, – с заметным облегчением заулыбалась Мавра. – Да и время позднее. Спать пора. Жреца позвать, чтобы наставил тебя в добрых помыслах на сон грядущий?
– Вот только жреца мне и не хватало, – невесело усмехнулась я. – Показывай, где тут спальня.
Мамка суетливо направилась к двери. «Ты обещала потерпеть, – увещевала я себя, следуя за Маврой узким полутёмным коридором. – Ну не хочет человек с местным князем на ровном месте ссориться. Не войну же теперь затевать, если тебе женский терем не нравится. День-другой можно и смолчать!»
Но не успела я отбрыкаться от ненужных помощниц, помыться и нырнуть под одеяло, как у огромной кровати, где мне полагалось ночевать, нарисовался сухонький желчный старичок. Он окинул меня неодобрительным взглядом и принялся втолковывать, что без «родительского пригляду» я нахваталась грехов, как барбоска блох, и теперь должна чуть ли не всё время посвящать молитвам.
– Это кто?! – я села в постели, ничуть не заботясь о съехавшем на колени одеяле.
– Так жрец, деточка. Ты же молвила, что сейчас тебе только слова наставничьего и не хватает.
– Я?! – взвилась я и тут же прикусила язык: моя тяга к сарказму снова сыграла со мной дурную шутку. – Ах, да. Но теперь довольно. Спать буду!
Жрец проворчал что-то про распущенную молодёжь и ретировался. С шипением выпустив воздух сквозь стиснутые зубы, я кое-как заставила себя промолчать. Только ткнула пальцем в сторону двери, заметив, что мамка явно вознамерилась улечься спать прямо тут, на лавке. К счастью, Мавра меня поняла и вымелась из комнаты без лишних возражений.
«Скорей бы Илюшка разобрался со всеми формальностями, – мысленно взвыла я, откинувшись обратно на подушки. – Попробуй тут смолчи, когда такое!»
Но я смолчала и тем вечером, и на следующий день. Шипела, ругалась про себя, но молчала. Ну, не совсем, конечно. Засилье ненужной прислуги я терпеть не стала. Оставила при себе только Мавру и одну тихую смуглую девчонку, которую мамка посылала с поручениями. Эти двое по крайней мере не пытались сопровождать каждый мой шаг заунывными песнями.
Так прошло несколько дней. От Ильи не было ни слуху ни духу. Впрочем, любящий папаша дочуркой тоже не интересовался.
– У батюшки твоего дела государственные, – назидательно произнесла Мавра в ответ на очередной мой вопрос о разговоре с папочкой. – Зело важные. Как зайдёт о тебе речь, деточка, так и известят немедля.
– Какая ещё речь?!
– Ну так ты невеста видная, – доверительно проговорила Мавра. – Поди, от женихов отбоя не будет. Как пресветлый князь себе зятя выберет, так и...
– Зятя выберет?! – взбеленилась я. – Сам выберет, сам и замуж за него пойдёт!
– Да что ты, деточка, – попятилась тётка. – Батюшка тебе добра желает. Самого лучшего мужа найдёт. И богатого, и княжеской власти покорного, и...
– Хватит! Ну-ка проводи меня к моему заботливому папаше. Надо нам с ним кое-что прояснить!
– Да почто же это, деточка? – всплеснула руками мамка, отступая ещё на шаг.
– Ладно, – мрачно кивнула я, поднимаясь. – Сама найду.
– Ой, не погуби, деточка! – кинулась мне в ноги тётка.
– Да не собираюсь я на тебя жаловаться, – буркнула я, пытаясь отвязаться от вцепившейся мне в ноги бабы. – Просто поговорить хочу.
Но та ничего не хотела слушать. В буквальном смысле легла поперёк двери «только через мой труп». В конце концов мы сошлись на том, что она сама отправится к князю и сообщит ему что «деточка все глазоньки проглядела, батюшку своего поджидаючи». От такой формулировки у меня разом заныли все зубы, но я всё-таки сдалась:
– Если до вечера не придёт, сама пойду.
Настал черёд Мавре кривиться и морщиться. «Ага... – слегка позлорадствовала я. – Так и знала, что завтраками меня кормить собираешься!»
Обед прошёл в полной тишине: мамка косилась на меня обиженно, чернавка – испуганно. Впрочем, они обе чуть сознание от страха не потеряли, когда князь всё-таки явился.
– О чём говорить со мной желала, дочь? – величественно проговорил он, не утруждая себя приветствием.
Повинуясь едва заметному движению бровей, Мавра скрылась за дверью, подталкивая перед собой перепуганную служанку.
– Чего тебе не хватает, – не глядя в мою сторону, продолжил папаша. – Венцов самоцветных, али тканей заморских?
– А в вашем понимании интересы женщины исчерпываются самоцветами и тряпками? – съязвила я.
К моему удивлению князь меня понял.
– А что ещё девке надо? Разве что мужа доброго. Но о замужестве твоём пока рано говорить, – я задохнулась от возмущения, а он с лёгкой скукой скользнул по мне равнодушным взглядом и продолжил. – Али ты жрецам на бедность жертвовать надумала?
– Не надумала, – буркнула я, тоже наплевав на нормы местного этикета. – Но и сидеть тут тоже не собираюсь.
– Ты как разговариваешь?! – напускную скуку как ветром сдуло. – Ты должна...
– Должна? Я у вас в долг ничего не брала.
– Я тебе отец, – он картинно грохнул кулаком по столу. – И...
– Отец, – согласилась я, поднимаясь. – И что теперь? Я должна со слезами радости припасть к твоей седой волосатой груди?! С чего бы это? Я тебя двадцать пять лет не знала и ещё столько же не знать бы с такими родительскими замашками!
– Да как ты смеешь?! – красивое лицо князя налилось дурной кровью, и я испугалась, не перегнула ли палку: а ну как хватит папашу удар прямо тут? Объясняй потом, что такое с пресветлым князем вытворила.
– А как иначе? – слегка сбавила тон я. – Сижу тут, знать ничего не знаю. Я к такому не привыкла.
– А и не надо тебе знать ничего, – хмуро бросил князь, то ли устыдившись собственной вспышки, то ли, что более вероятно, вообразив, что устыдилась я. – И без тебя всё решится.
– Если это меня касается, то без меня – не решится, – качнула головой я.
– Нахваталась чёрт знает где вольнодумства этого. Ну что ты решать собралась? Сама же признала, не знаешь тут ничего. Сидеть да ждать – вот твоя бабья доля. Сперва отцовской воли, а опосля мужниной. Так предками нашими заведено, и не тебе оное править!
– Вашими, может, и заведено. А я
