Наша Няша - Александра Александровна Сергеева

— Так мой дедушка говорил, — задумчиво пояснила Маняша с лёгкой грустинкой в голосе.

— Я тронут, — с небрежной прохладцей съязвил корд, на которого пока её штучки не действовали. — И, может, даже задумаюсь о смысле жизни. После того, как мы придём к соглашению.

— С тобой точно никогда, — вежливо парировала Маняша, на этот раз нахально улыбнувшись. — Скорей всего ты отлично умеешь управлять людьми. Но меня от тебя воротит. Терпеть не могу циников.

— Умненькая девочка, — усмехнулся прямо-таки непробиваемый гад. — Но это к делу не относится. Мышь, которая дуется на гору, выглядит полной идиоткой. А ты ведь себе этого не позволишь? Ты же гордячка, — успел он просчитать незнакомого человека. — А гордецам, Муха, сомневаться в себе не рекомендуется. Их заносит. И они начинают делать ошибки. На чём гордецов и ловят.

— Спасибо, что предупредил, в какую вавку вы будете меня бить, — ещё веселей разулыбалась Маняша, чтобы наружу не вылез всколыхнувшийся страх. — Я на время отключу свою самость. Заучу наизусть, что проста, как палка, и глупа, как пробка. Я могу не победить. Даже скорей всего. Но жизнь вам отравлю. Интересно, какими идиотами будут выглядеть легендарные бесы, когда их гора будет уничтожать надутую мышку.

— О, как, — с виду искренно удивился Магарыч. — Не успели кофе попить, как война на дворе. Няша, послушай… Кстати, ты, где такой ник откопала?

— А ты?

— Так! — хлопнул он по столу огромными ладонями. — Давай начнём сначала.

— Сначала убей его, — вежливо попросила она, кивнув на корда. — И мы начнём.

Турок хмыкнул. На этот раз точно от полноты сердца: ему понравилась их пикировка. Он посмотрел Няше в глаза насмешливо, но уважительно. Покачал головой и честно предупредил:

— Муха, если ты думаешь, что мы твоя проблема, ты не ошиблась. Но ты ошибаешься, если думаешь, что мы единственная твоя проблема.

— Когти? — приняла она предложение бросить кривляния и поговорить. — Намекаешь, что им плевать на репутацию? Потому что они её пока не заслужили? Им нечего терять?

— Умненькая девочка, — повторил Турок на этот раз действительно серьёзно. — Мы не станем на тебя давить. Предоставим это сделать им. А, когда они тебя выдавят с твоей земли, выкупим её у тебя за бесценок.

— Я могу выставить остров на аукцион, — внутренне заметавшись, выбросила Маняша, как ей казалось, сильный козырь. — И его купят ваши враги. Такие же сильные, как вы. У вас же есть такие враги?

— С чего ты взяла? — слишком небрежно для правды осведомился Магарыч.

— С того, что мужчины не могут иначе, — вспомнила Маняша подходящее нравоучение бабули. — Вы не умеете жить спокойно на любой вершине, как бы высоко не забрались. И, если там вас уже никому не достать, вы сами спуститесь, чтобы повоевать с теми, кто ниже.

— Нет! Она мне нравится, — вновь хлопнул лапами по столу Магарыч и повернул голову: — Чего вам?

— Наша, тебе мешают?

Она и не заметила, что ребята её догнали. И стоят рядом, готовые умереть за хозяйку. Хотя с этой парой им не справиться даже впятером.

— Нет, Батя, не мешают, — тепло и почтительно улыбнулась она командиру. — Потому что мы уходим.

Положив на стол приготовленные медяки за кофе, краем глаза случайно зацепила корда. Его прищур был задумчивым и каким-то… знакомым. Впрочем, откуда — отбросила Маняша нелепое подозрение. Все люди хоть чем-то, хоть какой-то мелочью, да похожи.

Мишка чрезмерен в своей натужной не свойственной ему оборотистости торгаша — прямо, как её отец. У Лобачевского иногда взгляд, как у дедули — не взгляд, а сверло. Да, у этого корда такой же. И что? У людей не так уж много эмоций на душу населения. Они повторяют друг друга с завидным постоянством, претендуя на исключительность и неповторимость.

Заплатив за улёт — как здесь принято называть «неземной» транспорт — они оказались в портовом городе системы «Бессмертные». С дурацким названием Бесомор. Маняша читала, что бесы оригинальничают, вставляя это словечко во всё, что им принадлежит. Их центральная цитадель вообще называется Бесогоном. В Бесоморе хоть какой-то смысл, да просматривается: бесы на море. А что у них с «гоном» в родных пенатах?

Она топала в уже родном уютном окружении защитников по центральной широкой улице города с действительно большой буквы. Нет, ребята всё-таки молодцы — трудно было даже из вредности не отдать им должное. Они умели и желали обустроить своему народу благую безопасную жизнь.

Горожане НПС нисколечко не походили на замордованные постапокалипсисом ошмётки человечества. Да, отойди от города, и тебя с лёгкостью сожрут — иначе, зачем игра, в которой нет борьбы за выживание? Но здесь в Бесоморе неписи благоденствовали. Хотя, конечно, самим игрокам тоже хотелось иметь уголки комфорта, где можно расслабиться.

— Батя, нам нужно попасть на рынок рабочей силы, — решила Маняша обойтись без экскурсии по городу.

— Туда и направляемся, — сообщил он.

— Только это рынок рабов, — поправил хозяйку Ник, как всегда прикрывавший другой бок.

— Знаю, — буркнула Маняша, поморщившись. — Давай не станем его так называть. Меня злят подобные мерзости.

— Как ты собираешься покупать людей? — резонно заметил Батя, придирчиво зыркая по сторонам даже на улице города, где под запретом любые нарушения порядка.

Бесы не миндальничали с теми, кто норовил перешагнуть за рамки игры. Если ты вор или шулер, или мошенник, твой промысел в городе не возбраняется. Имеешь право. Тоже своеобразный круговорот благ в природе. Но игрокам, промышлявшим бандитизмом — их называли киллерами — в населённых пунктах системы качаться запрещено. За воротами, пожалуйста, а здесь ни-ни.

— За деньги! — огрызнулась помещица и невольная грешница. — У меня что, есть выбор?

— Конечно, есть, — удивлённо покосился на хозяйку Ник. — Можно порыться на помойке.

— В смысле? — потребовала Маняша конкретики, не побрезговав предложенным местом.

Ей, конечно, не довелось пробавляться отбросами в подобных местах. Но бабуля то и дело твердила, что спесивая брезгливость дураков с запросами ведёт к их вымиранию. И внучка усвоила это практически на уровне инстинктов.

— Место, где живут бездомные, — снизошёл до бытовых пояснений командир. — Из разорённых поселений.

— То есть, нормальные трудяги? — уточнила Маняша, страшась ликовать, чтобы не сглазить.

— Ещё, какие нормальные, — убеждённо заверил буян. — Жили себе, не тужили, а теперь вроде как отбросы. Хотя цену себе знают. Снова хотят нормальной жизни. С ними можно договориться.

— В чём подвох?

— Они свободные. Если захотят от тебя уйти, не удержишь. С рабами проще: те никуда не денутся. Хоть сотнями их мори в какой-нибудь шахте.

— Батя,