А дальше Мортен взял на себя смелость рассказать всю правду о гибели Эспина. На экипаж ледокола эта история произвела тягостное впечатление, особенно на капитана.
– Что же я теперь скажу Густаву Крогу, – опустив голову спросил он. – Это ведь он заказал этот рейс, чтобы найти и вернуть сына.
– Что значит, заказал? – вмешался дядя Руди. – Мой брат оплатил рейс?
– Он ещё и профинансировал последний этап строительства этого ледокола из собственных средств. У министерства судоходства уже год не было на это денег. Правда, уголь для рейса министерство всё же закупило, но стоянки в хаконайских портах всё равно оплачивал Густав Крог. Иначе через соседнее королевство в Великую полынью ведь не попасть.
– Как вы вообще поняли, куда надо плыть и где нас искать?
– А это вы майора Вистинга спросите и отважную Шелу. Из Сульмара в Рювелан, а из Рювелана во Флесмер пришла телеграмма, что на аэродроме с экспедицией "Флесмера" установлена односторонняя связь, а племянники Рудольфа Крога и майор Вистинг отправились в пеший поход им на выручку. Густав Крог к тому времени уже больше недели пытался понять, куда из Квадена пропал его сын, а тут появилась ниточка, и не только к Эспину Крогу, а ко всей экспедиции "Флесмера".
Уже в кают-компании за горячим обедом мы узнали все подробности строительства ледокола и спешного подбора экипажа, после чего ледокол выдвинулся в сторону Хаконайского королевства, а оттуда через хрупкие хаконайские льды провёл за собой угольные баржи к северному берегу Песцового острова, чтобы начать слушать эфир.
– Мы ведь сигнал от экспедиции "Флесмера" ожидали получить, а первое же сообщение пришло от каких-то геологов. Представляете, они сейчас зимуют на юге Песцового острова в полуразрушенных туземных домах возле какого-то обрыва без запасов еды, с одной только зайчатиной и сушёной рыбой. Говорят, их партию забыли по осени отправить домой на континент.
О да, мы с Мортеном прекрасно представляли, о чём идёт речь. Бедный Андресен и компания, но ничего, недолго им осталось мучиться.
– Запасов топлива ведь хватит, чтобы добраться до стоянки геологов? – поинтересовался у капитана Мортен.
– Тех запасов, что сейчас на судне, хватит, чтобы вернуться в Великую полынью. А там в открытых водах нас ждут баржи с запасом угля, которого хватит до самого Рювелана. Так что не беспокойтесь, майор, геологов мы обязательно заберём. Они теперь ведь тоже вроде покорителей зимней стихии. А наше судно как раз специализируется на спасении таких вот отчаянных первопроходцев.
– В таком случае, – заявил Мортен, – стоит отдать дань уважения тем первопроходцам, которым так и не случилось стать покорителями оси мира.
– Что вы имеете в виду?
– Вам когда-нибудь доводилось слышать об экспедиции "Линнеи"? Мы нашли шхуну, а ещё три мёртвых тела, которые уже давно должны быть преданы земле.
Подробный рассказ о скованной во льдах шхуне, что уже больше тридцати лет дрейфует в Студёном море, поразила экипаж ледокола. Я опасалась суеверных моряцких страхов, что касаются смерти и покойников, но капитан дал Мортену слово, что экипаж "Линнеи" будет погребён с почестями на родной земле.
К так называемой бухте Розовых льдов мы добрались за три дня. К замурованной шхуне ледокол смог подобраться максимально близко, чтобы при свете прожектора Мортен в сопровождении моряков снова отправился в чрево раздавленного судна.
Печальная поклажа была доставлена на судно и отныне хранилась в специальном ящике в трюме, где никогда не бывает положительных температур.
Мне было некомфортно снова оказаться на одном судне с покойниками. В памяти всё время всплывал рассказ Мортена о судьбе отважной медсестры Лив Анкерн, что отправилась к оси мира, но так и не вернулась домой. Теперь вернётся. Тридцать два года спустя… Мне же повезло больше, чем ей. И года не прошло, а я жива и плыву на континент. Правда, в одном мы с ней всё же похожи. На этом ледоколе я единственная женщина в окружении десятков мужчин.
Разумеется, капитан выделил мне отдельную каюту. Да и весь экипаж относился ко мне крайне уважительно. История о том, как вчерашняя школьница прошла пешком все Полуночные острова и добралась до оси мира, восхищала и удивляла их. А меня смущало столь пристальное внимание экипажа. Я же не сделала ничего особенного. Я просто хотела спасти дядю Руди.
Плывя вдоль берега, мы постепенно добрались до земель, над которыми изредка восходит солнце. В один из стремительных дней, гуляя по палубе вместе с Зорким, Мортен заметил неподалёку от борта ледокола мирно гуляющего в торосах морского медведя. И тут же он вспомнил о данном губернатору Лундборгу обещании привезти тому две белые шкуры. Арильд Монсен отнёсся к идее подстрелить животное с палубы со скепсисом:
– Лундборг досиживает в своём губернаторском кресле последние деньки, – уверял всех нас журналист. – Надеюсь, мороз не повредил мои фотоплёнки. Когда я проявлю их, Лундборга ждёт позорное разоблачение. Пусть все узнают, что он устроил на островах во время путины. Имперские власти не простят ему такое издевательство над простыми людьми.
– Простят или не простят, это для меня значение не имеет, – сказал Мортен. – Я дал обещание, что добуду две шкуры, и я его исполню. То, что Лундборг тот ещё мерзавец, не даёт мне права становиться пустословом. И это вопрос уважения к самому себе, а не к Лундборгу.
Мне понравился ход его рассуждений. Какой же Мортен надёжный и ответственный. Мне такой подход к жизни ужасно импонирует.
В итоге медведь был добыт, поднят на борт, разделан, а его шкура выделана. Теперь Мортен каждый день высматривал с палубы ещё одного зверя, но судьба со своими непредсказуемыми поворотами распорядилась по-своему.
Когда ледокол проплывал неподалёку от берега, я увидела две яранги, и они показались мне смутно знакомыми. Это говорили мне не глаза, а сердце, что сжалось в сладостной истоме, ведь в одной из этих яранг мы с Мортеном провели нашу первую ночь, когда всецело принадлежали друг другу. Бинокль только подтвердил мои ощущения. Неподалёку от малой яранги Мортен разглядел оленей и старуху с ребёнком.
– Красная вдова и её маленький внук, – констатировал он.
– Нам надо обязательно встретиться с Терхитыной, – в надежде, что Мортен поддержит меня, сказала я. – После смерти Эспина Тэйми должна была покинуть стойбище Питариля. Она могла доехать на своей упряжке до яранги красной вдовы и зазимовать в её стойбище. Если Тэйми сейчас там, она может рассказать нам о последних днях Эспина.
– Тебе станет легче от её рассказа?
Какой жестокий вопрос. Нет, не станет, но я всё равно обязана его услышать. И увидеть Тэйми я тоже очень хочу. Я ведь оставила её одну в самом зловещем месте на всех Полуночных островах. А я бы очень хотела ей помочь, хотя бы сейчас.
– Мы можем взять Тэйми на борт и отвести домой, – предложила я. – Ледокол ведь после захода в Великую полынью направится к геологам. А они живут в родном селении Тэйми.
– Её собак ты тоже собираешься взять на борт? Их семь штук, Шела. Одного Зоркого тут вся команда с радостью прикармливает, а вот ещё семь голодных ртов вдоволь не накормить. К тому же у Тэйми ездовые собаки, им придётся тяжело без ежедневных пробежек, к которым они с детства привыкли. Здесь по палубе не побегаешь.
– Что ты предлагаешь, – начала раздражаться я, – из-за собак оставить Тэйми на незнакомом ей острове при том, что мы можем помочь ей быстро вернуться домой?
– Я ничего не предлагаю, принцесса, просто хочу сказать, что без своих собак Тэйми никуда не поплывёт. Понимаешь, о чём я?
Да, кажется, начинаю понимать, и от этого мне ещё больше становится не по себе.
– Давай, хотя бы проверим, – заключила я, – может, Тэйми и не появлялась в стойбище Терхитыны.
Капитану не очень понравилась идея остановить судно, чтобы мы с Мортеном спустились на льды и отправились к стойбищу. Пришлось рассказать ему о причинах такой просьбы, и он был вынужден пойти нам на встречу.
