Вопрос в другом: что отвечать лорду Жакраму? Лимори взвесила всё так и эдак и решила для себя: почему бы не описать настоящие впечатления от встречи с Ижэ? Хуже не будет.
— Пара — это странно, — сказала она осторожно. — В первый момент не понимаешь, что такого особенного в этом существе, но взгляд раз за разом останавливается на нём. Замечаешь красоту — для начала только физическую. Не обязательно в целом — взгляд, улыбку, изгиб губ... Потом начинаешь видеть точки пересечения на более глубоком уровне, ощущать своеобразное созвучие, как если бы тайные струны ваших душ вибрировали в похожем ритме. Начинаешь замечать, будто проблески, истинные порывы и чувства. Видеть глубину и красоту несовершенства...
Она прикрыла глаза, раздумывая, как ещё выразить мысли.
— А ты поэтична, — усмехнулся Жакрам. — Это сюрприз. Надо признать, я себе иначе представлял боевых дракониц.
— Мы разносторонние, — отозвалась Лимори сухо.
Пора было признаться самой себе, что она была совершенно неубедительна в роли огненной драконицы. И чему тут удивляться? Совершенно противоположные стихии не могут не сказываться на поведении.
— Я вот не поэтичен, — сказал лорд Жакрам. — И ненавижу саму идею истинной пары. Или души — на демонический манер. Как ни называй, на мой вкус всё равно ничего хорошего. С какой стати я должен любить какого-то первого встречного?
По сути Лимори была с ним полностью согласна, но всё же подыскала подходящее возражение.
— А разве любовь в какой-то степени работает не так же? — уточнила она. — Почему мы влюбляемся в кого-нибудь — первого встречного или десятого? Не думаю, что этому всегда есть объективные причины. Как ни крути, в чувствах действительно много от судьбы и предназначения. Кому суждено стать друзьями, кому — врагами; кому — любить, кому — ненавидеть. Мы выбираем, о да. Но было бы гордыней и глупостью считать, что дело тут только в нас. Слишком многое зависит от того, как упали карты.
— Не знаю, — сказал Жакрам равнодушно. — Я никогда не любил.
Лимори доводилось как-то слышать о забавном артефакте, шкатулке правды. Якобы каждый раз, когда в одной комнате с этой игрушкой кто-то лгал, крышечка поднималась, и внутри оказывалась приплясывающая белокожая девочка в костюме молочницы. "Ложь-ложь-ложь, это — ложь," — напевала она.
Так вот, в данном случае шкатулочка точно должна была открыться и запеть.
Может, Мать и не пожелала открыть ей душу лорда Жакрама, но были вещи, которые Жрицы Предвечной замечают сразу. Например, застарелую боль потери; в сидящем напротив неё существе оная ощущалась очень и очень остро.
И это могло быть ключиком. Магия очарования, унаследованная от отца, помогла бы за это уцепиться. В кого влюбишься быстрее, чем в собственную фантазию? Ей было достаточно использовать немного колдовства, чтобы стать похожей на ту (или того), кого Жакрам потерял.
Только вот было это совершенно бесчестно. Она не хотела пересекать черту, пока не убедится, что нет других способов.
— В какие игры мы играем, лорд Жакрам? — спросила она, слегка наклонившись и глядя в его глаза. — К чему эти разговоры о любви? Пожалуйста, перестаньте ходить вокруг да около!
Он насмешливо улыбнулся.
— Я хочу понять, что связывает тебя с Ижеени, потому что собираюсь предложить тебе сделку. Такое объяснение кажется тебе достаточно откровенным?
Лимори, обычно вовсе не склонная к употреблению алкоголя, поняла, что ей срочно нужно выпить ещё.
* * *
Ижен должен был сымитировать реакцию на похищение фальшивой пары. Разыграть потерю, злость, отчаяние, опустошение, волнение.
И у него была очень большая проблема с этим; дело в том, что ничего не потребовалось изображать — он действительно всё это чувствовал.
Не так, как в тот раз, когда якобы ощутил смерть Гун... иначе. Без магических всплесков, без истерик... Это было не про магию или инстинкты.
Это было про чувства.
Особняк без Лимори казался пустым. Он привык возвращаться и находить её там, привык к неспешным откровенным разговорам, к её спокойствию и холодной насмешке в глазах. А ещё он начал ей доверять — настолько, насколько в принципе мог.
Своей паре, например, он не доверял совершенно. Его к ней тянуло, несомненно, они были в чём-то похожи, но положиться на неё он не мог. Особенно после той клятвы, которую она дала.
С Лимори была другая история. Он ей верил. Она понравилась Даани. Полюбила его библиотеку. Она была... важна. Кажется, даже важнее, чем он считал до того.
И вот она у Жакрама.
Кто знает, что старший братец делает с ней прямо сейчас? Не раскрыли ли её? Не убили ли? Ижен сжал руки в кулаки. Это была ироничная и совершенно дурацкая ситуация: он нанял девушку вместо своей пары, чтобы ею без сомнений пожертвовать. И привязался настолько, что теперь был категорически не готов к подобным жертвам. Он поймал себя на том, что не столько боится, что его обман раскроется, сколько опасается, что её тогда убьют.
Безумие. Совершенное и абсолютное.
Ему почему-то вспомнился один из разговоров с Лаари. Они обсуждали ложь и работу под прикрытием. "Знаешь, в чём самая большая проблема с враньём и притворством? — сказал тогда демон. — В том, что никто не может притворяться вечно. И не криви так лицо, просто поверь — никто. Даже я. Но да, всё зависит от личности. Большинство просто становятся собой, выходят из роли, совершают ошибки. Потому это самое большинство и непригодно для шпионской работы, таких надо отсеивать ещё на подходе — слишком нормальные, если ты понимаешь, о чём я. А нормальный долго и постоянно притворяться кем-то другим не сможет: настоящая личность вылезет наружу, как пить дать. Неприемлемо! Вот так и выходит, что годятся для таких дел только социопаты, патологические лжецы, азартные игроки и хладнокровные целеустремлённые сволочи. Но даже тут есть один забавный риск: изображая другую личность, другие чувства, другую жизнь, всегда рискуешь заиграться. Ложь перестанет быть ложью — и это, можешь мне поверить, самая большая опасность, какая только может быть".
Как это часто бывало в случае с Лаари, он оказался прав. В сфере, имеющей прямое отношение к разуму и его подводным течениям, Лаари в принципе не было равных, если разобраться.
Но от этого не легче.
— Держи, — Даани поставил перед ним гранёный стакан с чем-то ядрёным и присел напротив. — Ты как?
— Потрясающе, — бросил Ижен. — Просто сказочно! Лимори в руках братца, и, если её раскроют, у меня будут огромные проблемы.
— Ничего особенного не случится, — отозвался Даани лениво. — С тобой. Ты сможешь выкрутиться. Но её-то убьют, конечно... и, быть может, тебе стоит признать, что именно в этом твоя проблема. Не так ли?
Ижен бросил на Даани нехороший взгляд.
— А тебе стоит исчезнуть с глаз моих.
— Чтобы ты и дальше сидел тут и страдал? Уволь. Как по мне, романтический печальный образ тебе не к лицу. Нет, я мог бы принести плед, подыскать тебе подходящий подоконник и подобрать пейзаж, на фоне которого твой вдохновенный взгляд смотрелся бы особенно драматично...
— Когда-нибудь ты договоришься, — прищурился Ижен, с облегчением чувствуя, как раздражение вытесняет навалившуюся тоску.
— Вот, уже лучше, — Даани зубасто усмехнулся. — Ты мне больше нравишься, когда злишься.
Ижен только отмахнулся.
— Вот всю жизнь мечтал тебе нравиться. Ночей не спал!.. В Бездну это всё. Тут другое. Ты умный, вот и скажи: что мне делать?
Даани открыл было рот, чтобы что-то сказать, но Ижен его перебил.
— Хотя, я знаю и сам: забыть. Я сделал всё, чтобы она выжила, не так ли? Дальше — не мои проблемы. Это самая логичная линия поведения в такой ситуации.
Даани покачал головой.
— Если ты хотел услышать нечто подобное, то не стоило спрашивать у меня. Потому что, как по мне, ерунда это всё.
— Прости?
— Ты эмоционально вовлечён, — сказал демон. — Это очевидно. Девчонка зацепила тебя, и глубоко. Было бы логично оставить всё, как есть. Это правильно. Но я готов спорить если не на свою задницу, то на чью-нибудь точно: ты просто не сможешь.
