Люциус скрипнул зубами и заткнул пробкой бутылку.
«Мерлин… она должна быть рядом, она должна…»
Он вздохнул, отводя назад прядь волос.
«Что я наделал… Что натворил Драко…»
Умом мужчина понимал, что клятву нужно разрушить и отпустить девушку, но не мог. Не хотел. Это казалось таким же невероятным, как добровольно отхватить себе заклинанием Секо ногу или руку.
«Нет, нет. Мерлин, только не сейчас! Нет. Ещё несколько дней, и мы были бы в Кале, а оттуда ей сбежать посложнее. Может быть, она привыкла бы…»
Он вспомнил, как судорожно она застёгивала розовое платье на груди сегодня утром, как искала туфли, совершенно забыв про чулки и бельё.
— Гермиона, послушай…
Она вздрогнула и отскочила в угол с затравленным взглядом. Люциус поморщился и протянул ей книгу с закладкой.
— Гермиона… Я не желаю тебе зла, а просто хочу, чтобы ты знала, что от хозяев… от нас всех нельзя уходить дальше чем на милю. Знаю, мне ты не поверишь. Вот книга, посмотри сама.
Заплаканная девушка смотрела на него с таким гневом, что он положил книгу на край кровати. Гермиона тут же схватила её и пулей выскочила из кабинета, сочтя ниже своего достоинства ответить ему.
* * *
Гермиону трясло.
«Он в меня кончил! Кончил…»
Приходилось держаться за стены коридора, чтобы не упасть от всё новых подробностей, вспыхивающих в памяти. Но ко всем прочим катастрофам добавлялись и свежие. По дороге в свою комнату Гермиона встретила Драко.
Вальяжно убирая назад длинную белую прядь, он недовольно заявил:
— Минни, объявляю тебе выговор. Прислуга не имеет права шататься по дому в таком непотребном виде. До чего ты докатилась? Посмотри на свои волосы!
Гермиона просто вскипела от злости.
— Мерзкий хорёк! Не смей называть меня этой кличкой! Я — Гермиона Грейнджер, если ты забыл об этом, так я тебе напомню!
Она привычно взмахнула рукавом в желании вытряхнуть оттуда палочку, но ладонь была пуста. И клятва мигом скрутила болью, укладывая на пол за очередное оскорбление. А память услужливо подсунула ещё один образ.
Гермиона лежала на каменных ступенях возле Большого зала Хогвартса, у самых ног Волдеморта. Во рту было солоно от крови, а голова раскалывалась от многократно пронзающего сознание «Легилименс!»
Драко смотрел на неё сверху вниз с выражением глубокого удовлетворения и поигрывал её палочкой.
— Больше она тебе не понадобится, Грейнджер. Никогда!
Тихий хруст показался оглушительным в тишине зала, когда парень переломил пополам её единственное оружие.
— Моя палочка! — воспоминание резануло горьким отчаянием. — Малфой! Ты сломал мою палочку!
Драко склонился над ней так низко, что его длинные белые пряди падали ей на лицо.
— Клятву надо соблюдать, Гермиона. Спасибо, что в прошлый раз напомнила мне об этом, а уж уроки извлекать я умею. Заметь, я не делаю тебе ничего плохого, скорее, наоборот…
Он провёл языком по её щеке и задел губу. Гермиона отвернулась и с силой оттолкнула его. Поднимаясь, она замерла от отвращения: Драко облизнул окровавленные губы раненым языком, кончик которого чары неприкосновенности разделили надвое.
«Кошмар! Он будто змея!»
Придя в себя и глядя, как Малфой залечивает порез, она пообещала:
— За Обливейт тебя ждёт Азкабан! Ты пожалеешь! Ты обо всём горько пожалеешь!
— Уверена? — ухмыльнулся Драко.
— Ваш Волдеморт издох! Мне стоит только рассказать обо всём Кингсли!
— А ты попробуй, Грейнджер, попробуй! Я даже рад, что ты вернулась. Так интереснее!
Гермиона сжала пальцами виски и зашагала к своей комнате. Заперевшись, девушка почувствовала себя в относительной безопасности. Она была так потрясена всем случившимся, что не заметила, как задела бедром столик, с которого упала какая-то склянка и разбилась.
«Плевать! Пропади оно всё пропадом! Да хоть бы всё здесь стало вверх дном!»
Гермиона не понимала, как такое могло произойти: два этих чистокровных сноба домогались её, а с одним из них, да ещё и с тем, что годился ей в отцы, она спала! Просто в голове не укладывается!
«Отдавалась ему… ласкала его ртом… тьфу ты, Господи! Отвратительно!»
Как же хотелось его покалечить! А лучше их обоих!
Но при одном только воспоминании об этой невозможной близости, Гермиона ощутила, как кровь прилила к щекам, а внизу живота приятно потеплело. Эта часть жизни никуда не собиралась исчезать, да ещё и напоминала о себе самым постыдным образом. Потому что Минни, как это ни прискорбно признавать, любила Люциуса, мать его, Малфоя!
Больше всего остального возмущало то, что этот чванливый сукин сын манипулировал ею, соврав о смерти родителей — это было низко и подло даже для него. Как же прекрасно, что они живы-здоровы и спрятаны!
В душе она провела не менее получаса, с остервенением пытаясь отмыть с себя запах Малфоев — и папаши, и сына. Одевшись и расчесав кудри, Гермиона с досадой осознала, что Люциус совершенно измотал её своими ласками и необузданным сексом. Мечтая придушить его цепочкой, которая всё ещё обвивала бёдра, девушка поспешила на кухню, чтобы позавтракать и набраться сил.
Пока домовики расставляли на столе тарелку с овсянкой, тосты и кофе, она поймала себя на мысли, что под потолком в углах опять скопилась паутина. Гермиона поняла, что всё ещё думает, как Минни, и это только прибавило злости.
Она с непривычной яростью смотрела на эльфов, прижавших уши под таким взглядом. Чайна, которая притащила её сюда, когда свобода была так близко, Юна, приносившая ей работу в чулан, и Лу — старый противный шпион.
«Г.А.В.Н.Э.! Да они тут все… это слово! Что они со мной сделали?!»
Она едва успела допить кофе, как зазвенел средний колокольчик, показывая «Гостиная».
Нарцисса сидела, сложив ногу на ногу, и листала какой-то дамский журнал, кажется, «Ведьмополитен» за прошлый год.
— Вот ты где, милочка! Отправь сову с пятнадцатью галлеонами на Косую аллею, вот здесь на последней странице адрес. Оформишь полугодовую подписку на моё имя.
— Миссис Малфой, — девушка сложила ладони вместе, — вы, как самая здравомыслящая из этой семьи, должны освободить меня от клятвы.
— Должна? — медленно переспросила Нарцисса. — Когда это я тебе так задолжала?
— Но я Гермиона Грейнджер! Я всё вспомнила! И не собираюсь служить вам!
— Что это меняет? — холодно отозвалась женщина, убирая с колен журнал. — Ты ведь служишь не только мне. Разве что хочешь покончить жизнь самоубийством…
Сердце Гермионы сжалось от безнадёжности положения. Она вдруг вспомнила Нарциссу голой, извивающейся под своей сестрой, и покраснела.
«Чего я ещё от неё ожидала? От такой порочной…»
Однако сдаваться девушка не собиралась.
— Но, мэм, я ведь вам только мешаю…
Вдруг из камина раздалось громкое «Ап-чхи!» и на ковёр полетели искры. Среди языков пламени показалась голова незнакомого бородатого волшебника.
— Миссис Малфой, добрый день. Моё имя Лоуренс. Мы с мистером Бруствером хотели бы побеседовать с вами и вашим мужем.
Гермиона всплеснула руками в радостном предвкушении.
— Лу! — позвала Нарцисса. — Пригласи Люциуса и Драко! Живо!
Домовик появился перед ней, низко поклонился и исчез. Спустя минуту, в гостиную вошёл сначала Драко, затем Люциус. Их тёмные костюмы резко контрастировали с цветом волос и бледностью лиц, и Гермиона увидела в этом некий расчёт вызвать сочувствие у собеседника.
Из камина сначала пыхтя вылез бочкообразный бородатый Лоуренс в оранжевой мантии и круглой шляпе, а потом появился высоченный Кингсли Бруствер в тёплом барашковом пальто и меховой шапке.
— Добрый день, мистер Малфой, Драко… — сказал он. — Привет, Гермиона. Как ты?
— Кингсли!
Гермиона бросилась, чтобы обнять его и спрятать голову на груди, и тут же остановилась, вспомнив, что случилось с Драко, когда он коснулся её. И только теперь заметила, что из-за его спины выглядывают Гарри и Рон.
