небо, и не в первый раз подставляет разгоряченное лицо ветру. Действительно, странное чувство и непонятное. Откуда ей, Инге, городской жительнице, все это знать? Такое она могла увидеть разве что в старых-старых фильмах, где парни с девушками гуляли в полях, уходя подальше от всех, чтоб вдоволь поцеловаться. Поцеловаться… Перед глазами замаячили губы Стаса, да так явственно, что внутри сладко екнуло, а по позвоночнику скользнул холодок. Ой, что-то не то надуло ей тем ветром в голову.
Над головой навила тень и знакомый голос насмешливо произнес:
– Вообще-то тут водятся мыши.
– А ящерицы? – заинтересованно спросила Инга. Ящериц она не боялась. Мышей тоже. И вообще, всей той живности, которую следует бояться порядочным нежным девицам.
– Увы…
– Неправильное какое-то поле. Ящериц нет, одни мыши, – проворчала Инга и поднялась на ноги, проигнорировав протянутую руку Стаса. Ей и так всякие глупости лезут в голову, лучше держаться подальше. Пока зовом предков не накрыло. – И где обещанные достопримечательности? Травка, кустики, цветочки? Или вон тот холм? – она махнула рукой в сторону поросшей травой возвышенности.
– Зря смеешься. Между прочим, с холмом связана очень романтичная старинная легенда.
– Романтичная? Я вся внимание!
– Давным-давно, в незапамятные времена жил охотник. И была у него невеста. Очень красивая. И умная. И готовила хорошо…
– Просто идеальная! – восхитилась Инга. Намек на готовку ей не понравился.
– Почти. Имелся у нее один малюсенький недостаток – очень ветреная была, – вздохнул Стас. Они шли по сужающейся тропинке, поднимаясь на тот самый холм. Сначала рядом, а потом, когда тропинка стала совсем тесной, он пропустил Ингу вперед. – И как-то раз вернулся охотник из леса – а молодая невеста с другим… Ясное дело, ему не понравилось. И тогда он превратил ее в птицу и отпустил на волю.
– Как превратил? – развернулась Инга. – Так он был охотник или волшебник?
Порыв ветра подхватил ее юбку, надул колоколом, задрал выше головы и захлопал подолом. Ежки-матрешки! Инга забила руками, пытаясь справится со взбунтовавшимся дурацким куском ткани. Первая мысль была: что на ней из белья? Вроде новый, вполне приличный комплект. И вообще! Подумаешь, событие. На пляже купальники и поразвратнее бывают. Кое-как придавив юбку к ногам, она подняла голову и напоролась на потемневший взгляд Стаса. Было в нем нечто такое, отчего дыхание перехватило, а по телу прокатилась волна жара, опалив и без того красные щеки. Инга быстро развернулась обратно и зашагала вверх по тропинке.
– Никакого уважения к сказителю! – хрипло пробормотали сзади. – Это же легенда! Сказано – превратил, значит превратил. Тебе логика нужна или красивая романтичная история?
Инга не ответила. Она держала юбку обеими руками и старалась убедить себя, что ничего такого и не случилось. Не восьмиклассница же она на самом деле, чтоб вот так вот смущаться. А еще ей ужасно хотелось узнать, при чем тут холм.
– Только далеко она не улетела, – продолжил Стас. – И когда охотник приходил в лес, все время кружила неподалеку. А поскольку в лес он ходил не пение птичек слушать, то однажды на охоте он ее застрелил.
– Погоди, он что, не запомнил, в какую птицу ее превратил? – Инга уже вполне успокоилась, но на всякий случай решила не оборачиваться. – Не стрелял бы в таких – и все.
– А я-то почем знаю? Может, склероз приключился, а может, нечаянно. И вообще, не надо лезть под руку человеку с заряженным ружьем! Все, пришли.
И в самом деле, вершина холма.
– Ну хорошо, – кивнула Инга, опускаясь на траву, Стас уселся рядом. – Пристрелил этот склеротик свою любовь, а дальше что?
– Да ничего. Расстроился очень. Так-то он ее отпустить хотел на все четыре стороны, а тут – такая неприятность.
Стас замолчал.
– Погоди, а холм тут при чем?
– Холм? Ни при чем. Всегда тут стоял. Ландшафт такой.
Ну конечно! Он ее разыграл.
– Это никакая не легенда, ты сам ее придумал, – рассмеялась Инга и толкнула Стаса в плечо.
Р-р-раз! И мир перевернулся. Словно неведомая сила опрокинула Ингу на землю, впечатала руки над головой, перед глазами на миг мелькнула яркая синь неба, а потом ее почти заслонило знакомое лицо. Горячее тело опустилось сверху, придавив своей тяжестью, такой правильной и… – да чего уж перед собой притворяться – безумно приятной. Как же потрясающе это было, чувствовать его всего, всем своим телом, тонуть в потемневших глазах… Его сердце бухало ей в плечо, а ее сердце вообще билось где-то в горле с такой скоростью, с которой не может биться нормальное сердце. В животе ворочался сладкий ужас предвкушения, грудь напряглась и заныла. Его губы замерли в миллиметре от ее губ, еще немного – и она почувствует их упругий жар. Их дыхание смешивалось, и от этого мутилось в голове, а по коже прокатывались волны жара.
Инга зажмурилась, облизав губы, ожидая… Чего? Сама не знала. Но только не того, что произошло. Стас быстро скатился с нее и сел рядом, оставив странный привкус разочарования. Его плечи напряглись, и Инга в который раз поразилась, какое хищное и сильное у него тело. Она поднялась на локти, потом села, с трудом приходя в себя.
– Не сам. Песня такая есть.
– А? – недоуменно выдавила Инга. В голове была полная каша, и вспомнить, о чем они говорили до того, как… не получалось.
– Не сам придумал легенду. Песня такая есть. Старая очень. Кстати, этот холм все-таки кое-чем примечателен. Прямо за ним начинается озеро.
– И с озером тоже связана какая-нибудь романтическая легенда? – со слабой улыбкой спросила она.
– Увы… Никаких легенд. Зато там живут русалки! – Стас говорил так уверенно, что Инга уже не понимала: шутит он или говорит всерьез. Ну а что, раз есть духи, то почему б не водиться русалкам.
– Настоящие?
– А то! Их очевидцы встречали… Красивые девки, говорят. И хвостами так и плещут по воде. И манят… Отойти от озера не дают. Так всю ночь на берегу продержать могут.
– Да ладно! И мы их сможем увидеть?
– Ну… Это вряд ли. Тут такое дело… Они никогда не показываются женщинам. И трезвым тоже их никто не видел.
