Эта мысль посетила меня внезапно, но… Я просто напросто загорелась идеей купить что-нибудь детям.
— Это прекрасная мысль, — кивнул Кельш. — Слуги принесут тебе кошелек с мелкими монетами.
— Я не могу…
— Можешь, — оборвал он мой лепет, а после добавил, — поверь, ты не в силах меня разорить.
Круто развернувшись, он ушел в дом.
— Ты сделала его счастливым, — тихо сказала Кора.
— Но кто проклял его жену?
— Ее сестра, — Ликорис скривилась, — отвратительная история. Лайрин и Кельш были влюблены несколько лет, но… Удивительно, какими недогадливыми могут быть взрослые и, казалось бы, умные люди. Они ходили вокруг да около и никак не решались объясниться. Рядом с Лайрин всегда крутилась младшая сестра, Кайрия. Кайрия родилась слабой и лет до пяти никто не мог дать гарантии, что ребенок выживет. И, как часто бывает, родители ее избаловали. Девочка получала все — новые вещи, подарки, любовь и внимание родителей. Если Кайрии нравилось что-то из вещей Лайрин… Сама понимаешь.
Я кивнула, понимаю.
— Кайрия влюбилась в Кельша, а Кельш, наконец, нашел в себе силы объясниться с Лайрин. Лайрин, вне себя от счастья, согласилась стать его женой. А дома ей приказали оставить Кельша и дать Кайрии дорогу.
— А мнение самого Келя? — оторопела я.
Ликорис развела руками:
— Это не ко мне вопрос. Главное, что Лайрин впервые в жизни дала родителям и сестре отпор. И вышла замуж, навсегда покинув отчий дом. Она никогда не приходила на праздники, не писала и не принимала присланных писем. Они были счастливы несколько лет, а потом… На свою беду Лайрин все же согласилась встретиться с матерью. Та убедила дочь, что Кайрия изменилась, встретила любимого и сейчас очень переживает, что некрасивая история выйдет наружу и любимый от нее отвернется.
— И ныне покойная Лайрин согласилась поговорить с сестрой, — я прикрыла глаза.
— Да. Кайрия прокляла сестру, но до самих родов проклятье себя никак не проявляло. Точнее, все его проявления списывали на беременность. Все-таки головокружение, тошнота и головная боль не очень-то яркие признаки проклятья. Я до сих пор жалею, что не придала значения смерти Кайрии. Может, если бы я начала копать, то раскопала бы и проклятье?
Ликорис помолчала и, вдруг, криво улыбнулась:
— История Кельша научила меня большей подозрительности. Поэтому, сразу после твоих похорон, мы с супругом вскрыли ваш родовой склеп. Тот самый, куда нет доступа никому, кроме основной линии Тернов. Гроб был пуст, а на стене, где цветет и переливается ваше древо, появилось новое имя — Ноэль Альхена Антер. Смерть Лайрин послужила для меня хорошим уроком.
К нам подошел слуга и, поклонившись, положил передо мной расшитый кошелечек.
— Однако, какие интересные у дядюшки Келя понятия о мелких монетах, — хмыкнула я.
— Он счастлив, — Ликорис пожала плечами и пододвинула ко мне поднос с пирожными, — угощайся и пойдем пройдемся. Надо сообщить любопытствующим, что сын ректора исцелен. И что его любимая племянница, которой было дозволено находится рядом с ребенком, теперь является небесной со-матерью семьи Мор. Весть о хранительнице сердца прибережем на потом.
Неспешно общаясь, мы приговорили пирожные и попросили счет. А после Ликорис, отстранив мою руку от счета, мягко заметила:
— Позволь мне угостить тебя, милая. Не каждый день я встречаю небесную со-мать рода Мор.
Официант превратился в соляной столб. Он стоял ко мне вполоборота и не мог открыто таращится, но я видела, видела как он старательно косит в мою сторону. Видела и даже забеспокоилась, не придется ли вызывать целителя?
— Идем, — я улыбнулась, — дядюшка Кель подсказал самые правильные лавки.
— О, только ты можешь назвать ректора Айервилля «дядюшка», — рассмеялась Ликорис и, подхватив меня под руку, вывела на улицу.
Где шепнула:
— Умница. Не надо никому ничего рассказывать, сами подслушают и разнесут. Я не зря выбрала именно это место — сотрудники либо двуликие, либо состоят в браке с двуликим.
Так, неспеша, мы прошлись по городу, зашли в канцелярскую лавку, где я прикупила детям новинку этого сезона — волшебную раскраску. Как только рисунок завершен, он немедля оживает и еще неделю повсюду следует за своим маленьким хозяином. После чего черно белая копия возвращается на бумагу и, при желании, вновь раскрашивается.
— Первый раз выпустили без возвращения на бумагу, — негромко сказала Ликорис. — Был большой скандал.
— Скандал? — удивилась я, — почему?
— Дети плакали, — подсказала хозяйка лавки, — думали, что питомцы умерли. Как может умереть то, что не было живым — не представляю, но…
— Это же дети, — Ликорис укоризненно посмотрела на женщину, — они способны привязаться к камню, найденному на берегу реки. А тут яркая волшебная птица, что целую неделю следовала за своим хозяином, спала на изголовье постели и участвовала во всех играх.
Женщина убежденной не выглядела:
— Вон там, наверху, опытный образец. Не слишком красив, ну так это у меня уже ни сил, ни терпения раскрашивать.
Подняв голову, я увидела тоскливую серо-синюю птицу. Иллюзия выглядела весьма потрепанной, блеклой и непривлекательной.
— Знаете, вы лучше предлагайте посетителям самим что-нибудь раскрасить, — кашлянула я, — ваша птица не очень, м-м-м, привлекательна.
— Сами бы попробовали! — вспыхнула женщина.
И я, пожав плечами, открыла одну их трех купленных раскрасок. Выбрав небольшую бабочку, взяла прилагающуюся кисточку и краски. И обнаружила, что тратить время и не надо, надо лишь набрать на кончик кисти пигмент и коснуться им того места, которое хочешь окрасить.
Через пару минут вокруг меня порхала серебристо-зеленая полупрозрачная бабочка.
— Твои дети будут счастливы, — широко улыбнулась Ликорис. — Мне тоже заверните одну.
Спрашивать, кому она собирается покупать раскраску я не стала. Очень уж нетактично бы получилось, ведь мне прекрасно известно, что у них с супругом есть небольшая проблема. Полностью здоровые мужчина и женщина не могут завести ребенка. Целители разводят руками и отсылают к жрецам, жрецы к целителям и так по кругу.
— А не молода ты для детей? — удивилась хозяйка лавки.
— Моя подруга — небесная со-мать рода Мор, — отчеканила Ликорис. — Но хочу отметить, что вы не вправе задавать подобные вопросы.
Развернув плечи, подруга гордо прошествовала к выходу из лавки.
— Ты чего? — удивилась я, — разве не за этим мы сюда и пришли?
— Разумеется за этим, — она тонко усмехнулась, — но Вальдия очень неприятный человек. Она сплетница, болтушка и врушка. При этом не дура, могла и догадаться, что мы специально сплетни разносим. Я потому и не стала уточнять, что ты не абы кто, а племянница ректора Айервилля. Слишком много информации за один раз.
Я только вздохнула. Таким тонкостям меня никто и никогда не обучал. Предполагалось, что мир вокруг добр, прекрасен, а зловредные плотоядные однороги гадят радугой и никогда, никогда не нападают на людей. Что, разумеется, неправда. От этих тварей страдают одинокие путники и далекие деревни.
Потом мы направились к ювелирной лавке.
— Здесь ничего не говори, просто направь оплату Айервиллю.
— Ты с ума сошла?! — ахнула я, — он и так…
— Он будет счастлив, — отрезала Ликорис.
— Нет.
— Из нас двоих двуликая — я, — напомнила Ликорис. — Ты его племянница, он обязан тебя содержать. И ему будет приятно, что не только он принял тебя в семью, но и ты его приняла. Не перебивай старших, Ноэль. Ты связала с оборотнями. Мы крайне неохотно принимаем кого-либо в семью, но если уж приняли… Это навсегда. Поэтому сейчас ты выберешь безделушку себе, ректору и его сыну. И все это оплатишь со счета ректора. Тогда уже завтра тебя позовут к малышу.
— Я думала, что…
— Что это просто формальность? Нет, дорогая, это не просто формальность. Теперь у тебя есть дядя, маленький двоюродный братик и двое родных детей. И все они приняли тебя. Теперь только от тебя зависит, примешь ли ты их.
