— Да.
Закрывая глаза, она воспринимала его на другом измерении и, его кровь курсировала по ее организму, укрепляя ее после приступа. Мысленно она подсчитывала, когда произошел последний удар? Тринадцать ночей назад. Тот, что до него? Шестнадцать.
Но, может, если она не будет никому давать свою вену, у нее будет отсрочка подольше? И, может, данная Трэзом сила поможет ей противиться приступам.
— Я держалась в стороне, — начала она, — из-за этого. Не из-за тебя. Меня не волнует твое прошлое. Я просто хочу, чтобы ты знал.
Трэз начал выписывать круги ладонью по ее спине.
— Ш-ш. Просто попытайся отдохнуть.
Селена подняла голову.
— Нужно, чтобы ты дал мне высказаться. Ты должен услышать это и поверить в это. Я знаю, ты отступил, потому что думал, что я… осужу тебя. Но я отстранилась из-за всего этого, а не потому, что ты был с множеством человеческих женщин. И не из-за твоей помолвки.
Он закрыл глаза, морщась. Потом покачал головой.
— Я должен быть честен с тобой. Последнее, о чем я сейчас хочу думать — это…
— Я не считаю, что ты осквернен, Трэз.
— Прошу. Перестань.
Селена сжала его руку, пытаясь достучаться до него, чувствуя необходимость высказать все и сразу, выложить карты на стол. Его теория тысячи ночей была благотворна для целей сохранения ментального здоровья… и он пришел к тому же заключению, что и она: на ней нет бирки со временем и датой. Но она жила в такой реальности с момента первого приступа, произошедшего десятилетия назад, и траектория ее выживания — траектория машины, слетевшей с дороги в канаву.
Этого не пережить.
— Трэз, я должна высказаться. Я очень долго ждала, чтобы поговорить с тобой. Я не упущу свой шанс.
Она смутно понимала, что стала делать больше акцентов, все больше чувствуя себя собой, оправляясь после приступа благодаря дару его вены.
— Ты достойный мужчина, и я думаю, что сразу полюбила тебя…
Трэз соскочил с кровати, и на мгновение ей померещилось, что он продолжит путь, вылетит в коридор, подальше от нее и ее долбанной болезни. И он застыл на секунду возле двери.
Но потом начал выписывать круги по комнате.
— Почему тебе так сложно принять это? — рассуждала она вслух. — Что ты хороший мужчина. Что ты достойный…
— Селена, ты не знаешь, о чем говоришь.
— Ты мечешься по комнате так, словно тебя преследуют. Поэтому я уверена, что попала в точку.
Застыв, он покачал головой.
— Слушай, это все ради тебя. Это… — Он рукой описал пространство между ними. — … это все ради тебя. Я здесь ради тебя и твоих нужд, какими бы они ни были. Мы не станем обсуждать меня, хорошо?
Селена поднялась выше на подушке. От напряжения в локтях и плечах она стиснула зубы, и была вынуждена переждать, пока боль неспешно отступала.
Но лучше так, чем быть окаменевшей статуей.
Когда он беспокойно сузил глаза, она сказала:
— Нет, не надо звать Дока Джейн. Правда.
Когда Трэз потер лицо, она впервые тщательно рассмотрела его. В последнее время он похудел, щеки осунулись, а подбородок, казалось, выступал еще сильнее, глаза впали, губы казались полнее. Но даже так он по-прежнему был невероятно огромным представителем расы, его плечи шире ее в три раза, грудь и пресс излучали мощь, вдоль рук и ног вились мускулы.
Он был красив. Своей темной кожей и черными глазами, от макушки своей коротко стриженной головы и до подошв своих ботинок.
— Ты очень достойный мужчина, — пробормотала она. — Тебе придется принять это.
— Да ладно, — протянул он кисло. — Я в этом так не уверен…
— Прекрати.
Трэз посмотрел на нее с другого конца комнаты и потом нахмурился.
— Знаешь, я не понимаю, почему ты так упираешься. Без обид, но ты чуть не умерла там. Сколько часов назад? Кажется, что минут десять. Мое дерьмо здесь и сейчас абсолютно не существенно.
Селена прошлась взглядом по своему телу. На ней была бледно-голубая больничная сорочка с узором в виде спиралей на тон темнее. Она завязывалась на спине, и Селена чувствовала, как узлы впивались там, где должны быть лямки от бюстгальтера, если бы она его носила, и ниже, на пояснице.
Казалось странным думать, что ее тело функционировало сейчас относительно нормально. И реальность, что это продлится недолго, принесла с собой шокирующую ясность.
— Знаешь, — прошептала она. — Никогда бы не подумала, что в смертельной болезни есть свои плюсы.
— И что же это? — осведомился он напряженно.
Она снова встретила его взгляд.
— Благодаря ей ты не боишься говорить то, что на самом деле думаешь. Правда порой пугает, но не тогда, когда есть нечто более страшное по сравнению с честностью… например, перспектива умереть. Поэтому я скажу, почему именно твое «дерьмо», как ты выражаешься, очень важно. Что бы тобой ни двигало, что бы ни вызывало… — она описала круг, охватывая свое тело. — … эту дыру внутри тебя? Мне кажется, что с помощью тех женщин ты пытался убежать от этого. Я думаю, что ты спал с теми женщинами на протяжении многих лет для отвлечения… и тот факт, что ты не хочешь признавать это? Меня тревожит, что ты просто используешь меня как еще один способ убежать от себя самого, лучший способ. Что может быть более соблазнительным или эффективным, когда не хочешь решать свои собственные проблемы, чем одна конкретная смертельно больная женщина?
— Господи, Селена. Я так совсем не думаю. Совсем…
— Ну, может, тебе бы следовало. — Она наклонила голову, и на нее свалилось очередной осознание, словно тонна кирпичей. — И я скажу тебе кое-что еще. Осталось ли у меня тысяча ночей или всего две? Я хочу провести их с тобой… но только честно. Трэз, я не хочу быть твоим новым оправданием. Я хочу видеть тебя здесь, рядом с собой, но между нами все должно быть по-настоящему. У меня нет ни сил, ни времени на что-то иное.
В повисшем молчании она ждала его ответа. Но как бы неловко ни было, она не откажется ни от единого слова.
Она сказала все, что было у нее на уме.
И словно освободилась.
Абалон был не привычен к насилию. Ни во внешнем мире, ни — тем более — в доме, где его дочь спала, брала уроки пения и трапезничала с ним.
Когда Рейдж буквально воздушной почтой послал Тро к ногам Рофа, Абалон заглушил свой вздох ладонью. Было абсолютно немужественно показывать свой шок перед Братьями, и он молился, чтобы никто не заметил.
Казалось, так и было. Они сконцентрировали свое внимание на светловолосом, одетом по-простому мужчине, который, фактически, представлял собой половой коврик перед ботинками Короля.
Роф улыбнулся, обнажая клыки, которые казались длиннее пальцев Абалона.
— Не жди, что я помогу тебе встать. — Когда Тро начал подниматься сам, Король скрестил руки на груди. — И не проси кольцо. Рискуешь получить им по морде.
Оказавшись на ногах, Тро отряхнулся и расправил плечи. Он был далек от размеров Рофа, но его также нельзя было назвать легковесом, его тело было солдатского, а не худощавого сложения, свойственного представителям их класса.
— Я ничем не заслужил подношение вашего кольца, — сказал он низким, мрачным голосом.
— Вот так сюрприз, в чем-то мы согласны. — Солнечные очки Рофа повернулись на голос Тро. — Так, мой парень Абалон говорит, что у тебя что-то на уме.
— Я ушел от Кора и Шайки Ублюдков.
— Хочешь клеймо на память сей важной даты? — пробормотал Бутч.
— Могу оформить такое своим капотом? — бросил Рейдж.
Брови Рофа напряглись на границе с черными очками, будто он не одобрил вступление в разговор его воинов.
— Смена курса, не так ли?
— Мы с Кором разошлись в целях.
— Вот уж точно.
— Разногласия зрели давно. — Тро посмотрел через плечо, и Абалону бы хотелось избежать его внимания. — Как помнит мой далекий кузен, я не солдат от рождения. По причинам, от меня независящим, я был вынужден воспользоваться сомнительным великодушием Кора. И последний затребовал оплату в виде продолжительной службы. Обнаружив меня много месяцев назад в том переулке истекающим кровью, вы могли убедиться, что его способы подтверждения лояльности далеки от переговоров.
О, да, это верно, Абалон помнил. Какое-то время тому назад Братство нашло Тро, брошенного умирать с ножевым ранением в живот, нанесенным не рукой лессера. На самом деле, как слышал Абалон, мужчину ранил главарь Шайки Ублюдков. Братство, рассчитывая получить информацию о нем, забрало Тро, а потом выпустило в мир с сообщением для Кора.
Ходили слухи, что Лейла кормила бойца, когда он оказался на пороге смерти. Избранная предложила ему свою вену, думая, что он благородный солдат, а не враг Короля.
Запутанное дело.
Ноздри Рофа расширились, будто он изучал запах мужчины.
— И как, по-твоему, я должен отреагировать на твои новости? Без обид, но твое положение и твои связи не влияют на мой мир ни в коей степени.
