— Шейна! Где ты была? Я скучала по тебе, — я раскидываю руки и обнимаю её, в груди теплеет.
— Я ужасно люблю пропадать, не так ли? — она крепче прижимается ко мне. — Мне так много нужно Вам рассказать, — шепчет она мне на ухо.
Кивнув, я разрываю объятия, мои ладони скользят по её рукам, пока я не сжимаю её пальцы своими. Любопытство пробирается в уголки моего сознания, задаваясь вопросом, что она хочет рассказать и где она была.
— Я могу чем-нибудь помочь? — спрашивает она, оглядываясь по сторонам.
— Нет, если только ты не найдешь мне танцора получше, — я поворачиваюсь к Марисоль, сморщив нос. — Без обид.
Марисоль вздыхает, ее светлые брови нахмурились.
— Это бессмысленно.
У меня вырывается смех.
— Да ладно, Марисоль. Расслабься! — я подхожу к ней, протягиваю руку и хватаю ее за плечо. — Все будет просто замечательно. Ты прекрасно справляешься со всем, и мне жаль, что я усложняю тебе жизнь. Но я умею танцевать, клянусь.
Ее глаза смягчаются, уголки губ подрагивают, и она кивает, тяжело выдыхая.
— Простите, что я так… ну, Вы понимаете, — она пожимает плечами. — Планирование бала — это большое давление.
Я улыбаюсь.
— Именно поэтому я поручила это тебе. Уверена, ты справишься с этим лучше, чем кто-либо другой.
Её черты лица светлеют, когда она кивает.
— Почему бы тебе не пойти отдохнуть и дать нам с Шейной возможность поболтать, — я сжимаю ее плечо, надеясь, что она не будет спорить со мной. Я знаю, что она так же как и я не хочет тут находиться.
— Спасибо, миледи, — она делает реверанс, прежде чем пройти по полированному полу бального зала и исчезнуть в коридорах замка.
Только когда за ней захлопывается дверь, отражаясь от арочного потолка и каменных колонн, я опускаю плечи и расслабляюсь, поворачиваясь, чтобы посмотреть на свою самую близкую подругу. На ту, которая чувствовала себя чужой с момента прибытия сюда.
Улыбка расплывается по моему лицу, и она отражает ее, и мы обе начинаем хихикать.
— Не думаю, что я ей нравлюсь, — говорю я сквозь смех.
Голубые глаза Шейны сверкают.
— Не думаю, что ей кто-то вообще нравится.
Мои руки ложатся на бедрах, голова наклоняется в сторону.
— Я уверена, что ей очень нравится мой будущий муж.
Ее брови поднимаются к линии волос.
— Нет, ты так думаешь? Она одна из его любовниц?
Я поднимаю плечо.
— Кто знает? Думаю, у него их несколько. Насколько мне известно, ты можешь быть одной из них.
Она толкает меня в плечо.
— Пожалуйста, Сара. Будь реалисткой.
— Ну, а что? Я взяла тебя с собой, чтобы ты стала моей фрейлиной, и все же ты была похожа на одного из призраков, которые, как ты утверждаешь, обитают в замке.
Ее улыбка спадает, пальцы сплетаются перед ней.
— Прости, не сердитесь. Я просто… — она смотрит в сторону, и ее щеки становятся румяными.
Моя грудь напрягается.
— В чем дело?
— Я встретила одного человека, — шепчет она. — Он генерал в армии короля и он… всё.
Мои глаза расширяются, удивление падает, как свинцовый груз в моем нутре.
— Уже?
— Он очень красив. И очень хорош в… других вещах, — розовый цвет на ее щеках становится пятнистым.
Я поднимаю брови, не в силах остановить ухмылку, расползающуюся по моим щекам.
— А ты называешь меня грешницей.
Ее руки взлетают вверх, чтобы закрыть лицо, и она стонет в них.
— Я глупая, — посмотрев вверх, она протягивает руку, чтобы взять мою ладонь в свою. — Но я больше не буду пропадать. Мне жаль, что я так поступила.
Середина моего живота горит в предупреждении, как это всегда бывает, когда моя интуиция укоряет меня, крича, чтобы я обратила внимание.
— Ну что, я смогу встретиться с этим загадочным мужчиной?
Черты ее лица напрягаются, и изменение в её энергии пронзает меня как стрела.
Что-то не так.
— Я буду только рада, — говорит она.
Но ее улыбка не достигает ее глаз.
———
— Я хочу вернуться в сад королевы. Не напомнишь ли ты мне, как туда добраться?
Я смотрю на Тимоти из-за обложки моей книги с поэзией. Он сидит в кресле у камина в моей гостиной, никогда не видела его таким расслабленным. С тех пор как ему пришлось заговорить со мной в лесу, он раскрепостился, и пока мы находимся в моих личных покоях — куда он, на самом деле, заходит теперь, пока присутствуют другие люди, — он одаривает меня своим прекрасным голосом.
Оказывается, он не такая уж и дохлая рыба, в конце концов.
— Зачем? — спрашивает он.
Мои брови поднимаются, и я откладываю книгу.
— Ну, я бы предпочла полностью покинуть замок, но уверена, что ты этого не допустишь, поскольку, по всей видимости, помолвка сродни регрессии в подростка, которому нужна няня.
Он наморщил лоб.
— Вы называете меня своей няней?
Я пожимаю плечами.
— А как еще это можно назвать?
Он поджимает губы.
— Я попросил быть Вашим охранником.
— Правда? — мой желудок подпрыгивает. — Не знаю, обижаться ли мне на то, что ты думаешь, что мне нужен охранник, или радоваться, что это ты.
Он наклоняет голову.
— Вы будете королевой. Если кому-то и нужна защита, миледи, так это Вам.
От его слов у меня по позвоночнику пробегает холодок, как будто он что-то знает, но не говорит.
— От кого? — я спрашиваю.
Его глаза переходят с меня на Офелию, которая подглядывает за нами из-за своего рукоделия. Когда я поворачиваюсь к ней лицом, она снова опускает глаза, делая вид, что не обращает на нас никакого внимания.
— Неважно, — говорю я, вставая. — Если ты не знаешь, как пройти в сад, просто скажи.
Он насмехается, поднимаясь со своего места.
— Я знаю каждый коридор в этом замке.
— О? — мои брови подпрыгивают. — Прям каждый?
Предвкушение зажигает мои внутренности.
— Офелия, мы собираемся на прогулку. Не хочешь пойти с нами? — я спрашиваю из вежливости, но все внутри меня надеется, что она откажется.
— Нет, миледи, Марисоль должна встретить меня здесь, чтобы обсудить меню ужина для бала.
Я сморщила нос.
— Звучит ужасно.
Она улыбается.
— Вот поэтому Вы и поручили это дело нам.
Подойдя к Тимоти, я переплетаю свою руку с его. Его челюсть подрагивает, когда он смотрит на то место, где мы соединены, и я ухмыляюсь ему, направляя нас к двери. Как только она открывается, он роняет мою руку, принимая ледяной вид; человек, который был несколько минут назад, растворился в воздухе.
Я молчу всю дорогу, запоминая наши шаги, чтобы незаметно ускользнуть и вернуться одной, но как только мы оказываемся у двери в сад, я поворачиваюсь и тычу пальцем ему в грудь.
— Ты сказал, что знаешь все коридоры.
— Да.
— Даже скрытые?
Его темные глаза смотрят на меня снизу вверх, как будто он раздумывает, как ответить, и одного этого достаточно, чтобы волнение пронеслось по моим внутренностям. Он знает, о чём я говорю.
— Покажешь мне? — настаиваю я.
Он молчит долгие, напряженные мгновения, мышцы его челюсти напрягаются снова и снова. Наконец, он кивает.
На моем лице появляется улыбка, удовлетворение прокладывает себе путь по моим венам.
Он тянется к своему боку, кладет руку на настенный бра. Я завороженно слежу за его движениями, мое сердце колотится в ушах.
Интересно, буду ли я вспоминать этот момент, как тот, когда я поняла, что все скрывается на виду? Потому что стена, на которую я только что смотрела, исчезает, открывая вместо себя темный и узкий проход.
20. Тристан
Когда мы с Майклом были детьми, мой отец часто был слишком занят, чтобы проводить с нами время, а матери было все равно. Даже если бы ей и не было наплевать, в монархии так не принято. Королевы не должны воспитывать своих детей; они должны только рожать их.
