искусства в этот миг. Она оценивающе оглядела блестящий ирокез Иштвана, мазнула взглядом по его замызганной толстовке, цепи висящей на дырявых штанах, ботинках со шнурками разного цвета..
– Ты точно не сделал ошибку в слове красота? Мне кажется у тебя непорядок с семантикой. Ты ведь имел в виду убожество?
Уф! Это было сильно. Особенно слово “семантика”. Иштван слова-то такого не знает.
– Слышь ты.
– Слышу-слышу! Успокой меня и скажи, что ты не поёшь в своей группе. Твоим мерзким голосом только в общественной уборной с посетителей плату требовать.
Ласло начал нервничать и шагнул к Курочке, я же продолжал наблюдать со стороны, как один панк-позер розовеет от стыда и злости.
– Да я тебя! – он потряс указательным пальцем прямо у ее лица.
– Ох, простите, – она начала хлопать себя по невидимым карманам, затем невесть откуда выудила монетку и сказала Ишту: – Вот, держите. Теперь порядок? Я могу воспользоваться свободной кабинкой?
Он растерялся и взял у неё деньги, глупо хлопая глазами, а все вокруг начали громко смеяться.
– Чёрт, а когда она другим дерзит, это прям заводит, – мечтательно вздыхал Ласло. – Возьмём её на постоянку, а? Уж если не музыкантом, то нашим представителем.
Даже спорить с ним не буду. Вот бы ещё она лабухом Иштвана обозвала, мы бы выступление закончили досрочно в полицейском участке, или больнице. Но Курочка провела работу над ошибками и запретное словечко держала при себе.
– Ночные Шуты, на сцену! – объявил организатор.
– Мы ещё не закончили с тобой, девочка, – угрожающе предостерег Иштван и поправил на плече гитару.
– Ночные горшки скорее, не задерживайте очередь, – заржал кто-то из другого коллектива, и закулисье вновь взорвалось от смеха.
Курочка уже стала звездой вечера и нажила себе нового смертельным врагом. Обожаю её.
– Парамнезия, следующие.
– Отлично, Иштван и его команда как раз разогреют для нас зрителей, – я помахал багровому от злости панку, который сегодня обзавёлся новой кличкой, от которой он уже не отмоется никогда.
Глава 10
Запах пота, кожи и канифоли. А ещё что-то сладковато горелое, словно сахарную вату вдыхаю. Необычно. Вкусно. А ещё так знакомо, словно что-то из очень далекого прошлого. Но что?
Принюхиваюсь, пытаясь угадать. Это идет со сцены, и я непроизвольно шагаю туда, чтобы уловить эфемерное и такое важное, но кто-то останавливает меня.
– Погоди, они ещё не закончили, очереди дождись.
Организатор перегородил мне дорогу, и я полупьяно смотрю на него не в силах бороться со странным ароматом.
– Чем так пахнет? – спрашиваю его и пытаюсь заглянуть через плечо, но ничего не вижу за драпировкой. Только приглушенная музыка доносится до меня, бьёт бешенными шкодливыми мотивами по ушам. Дергает словно куклу за ниточки, и невольно хочется прыгать и глупо размахивать руками в такт.
– Ладно, пошутила про общественный туалет и хватит. Иштван, тебе этого до конца дней не забудет, – строго сказал организатор.
– Я не про это. Со сцены тянет. Там что-то подгорает?
– Ага, зад Иштвана, – хохотал кто-то за моей спиной, и даже организатор с трудом сдерживал улыбку.
– Это дым-машина. Она создает эффект тумана, очень красиво преломляет свет. Ты никогда не была клубе?
– Кажется… не была.
Или была? Может, на концертах где-то использовали такое? Но зачем дым-машина, когда можно сыграть настоящий туман. Не понимаю.
– Слай, пусть она посмотрит, пусти её, – попросил Винсент, и организатор отдернул драпировку.
Я осторожно заглянула на сцену из-за кулис. Все действительно было в дыму. Взмокшие Ночные Шуты самозабвенно играли озорной мотив. Яркие мигающие огоньки то и дело пронзали туман, создавая магию, без магии. И тут до меня дошло.
– Они не волшебники!
– О, курочка. Добро пожаловать в реальный мир, – шепнул мне на ухо Винс.
Вот же. Надо будет извиниться перед Иштваном. Чтобы я там про них не наговорила, но ребята молодцы. Ни одна академия, или училище не берёт студентами тех, в ком нет искры. Значит, эти парни освоили музыку сами, даже без покровительства Великих Муз.
Но у меня ещё больше вопросов, что здесь делает Винсент со своей группой? Дразнят тех, у кого нет дара?
– Они твои, Винни, – немного понуро бросил Иштван, когда они закончили и под скромные аплодисменты вернулись за кулисы.
Зрители явно недодали им любви. Пусть ребята лишены магии, но таланта у них не отнять, их музыка была достойна куда большего.
– Было здорово, – искренне похвалила ребят, но они даже не взглянули на меня и ушли приводить себя в порядок.
– Оставь их, Курочка, – мягко попросил меня Винсент. – Они сами знают себе цену, просто путь у них чуть более тернистый, чем у нас, но уверен, они своего добьются рано или поздно. Возможно, однажды я буду играть на их разогреве.
– А сейчас поприветствуем наших любимцев. Па-ра-мне-зия!
Нервно фыркнула со смеху, но тут же получила тяжелый взгляд от Вестерхольта.
– Опошлишь наше название – накажу, – Винс не шутил, а я вот уже не могла остановиться.
– Как? Твой ремень у меня, Паразиты, Паранойя, Паралитики, – сыпала я, пока Винс не зажал мне рот ладонью и буквально выволок на сцену вместе с моим контрабасом. В повисшей тишине кто-то выкрикнул:
– А где, Виви? Что это за курица?
Да они достали меня этим прозвищем!
Следом за оскорблением в меня полетела бутылка…
Время словно замедлилось. Стало густым, как туман от дым-машины. Я быстро провела по струнам вверх, создавая щит, немного не рассчитала. Бутылка отскочила от него и задела Ласло. Он глухо застонал и схватился за руку. Чувствуя свою вину, я рванула к нему, но Винсент остановился и кивнул на рассыпанные
