Поэтому история, рассказанная Амфитритой, была фальшивой от начала и до конца. Более того, Морская царица прекрасно понимала, что её подземная сестра видит всю ложь насквозь. Понимала — и продолжала рассказывать, не скупясь на подробности. Такие же фальшивые, как и её улыбка.
Персефона вертела в руках кисть винограда, смотрела мрачно и холодно. Ей очень хотелось задать Амфитрите пару вопросов. Ну, вроде таких:
Кто учил тебя так улыбаться, дочь Океана?
Кто учил тебя полчаса рассказывать байку, которую можно уложить в три минуты?
Кто учил тебя лгать?
Кто учил тебя подмешивать в нектар маковый настой Гипноса?
Кто учил твоего мужа демонстративно запираться в своих покоях (из которых, естественно, есть другой выход)?
Найди этого бога, сестра, найди этого халтурщика и попроси научить не бледнеть на вопросе «а где Тритон?».
— Он… э-э-э… — Амфитрита замялась.
— Можешь не отвечать, — холодно сказала Персефона, складывая руки на груди. — Мне пора идти.
— Ты ничего не понимаешь, — прошелестела Амфитрита, судорожно стискивая в руке край нежно-голубого одеяния.
Подземная царица пожала плечами:
— Не понимаю, — честно призналась она. — Про то, что милейшая компания заговорщиков, состоящая из Ареса, Афродиты, Афины и Артемиды, хочет захватить все три царства, для чего вербует сторонников из морских, подземных и олимпийских, а для гарантии берёт с них не только клятву Стиксом, но и заложников, я ещё кое-как поняла. А про остальное пока не доходит. Но, знаешь, мне под водой вообще плохо думается. Пойду, пожалуй, к себе.
— Ты никуда не пойдёшь, сестра, — облегченно выдохнула Амфитрита. — Понимаешь, мы обязаны тебя задержать. Или любого кто к нам заявится.
Она повернула тонкую руку ладонью вверх, и через мгновение её пальцы сомкнулись вокруг трезубца — совсем как у Посейдона, только меньше и изящнее. Амфитрита держала трезубец неуверенно, словно боялась испортить бирюзовый маникюр. Трезубец норовил выскользнуть и явно просился в ту руку, которая была занята кинжалом.
— А-ха-ха, — отчетливо произнесла океанида, нарочито медленно прокручивая трезубец и веселея на глазах. — Ты не успеешь сбежать, сейчас сюда явится Посейдон…
Прокручивать трезубец, злодейски хохотать и размахивать кинжалом у неё ещё получалось, но когда она начала наступать на Персефону, то непременно во всем этом запуталась, и, зацепившись ногой за изящную кочку из водорослей, которое лично вырастила пару минут назад, мягко повалилась на мраморный пол. Трезубец тут же исчез, а кинжал отлетел на пару метров, и Амфитрита тут же побежала его поднимать.
Ну как, побежала. Шансов выиграть олимпийские игры у неё не было никаких.
— Потренируйся перед зеркалом, — сочувственно посоветовала Персефона. — И да, прости за ремонт.
Она призвала свой двузубец и с размаху ударила по зеленоватому мрамору, открывая проход в Подземное царство. В проход с ревом устремилась вода, Амфитрита едва успела уцепиться за ближайшую колонну. Кинжал с костяной рукоятью она при этом выронила, и Персефона перехватила его свободной рукой:
— Не бойся, — сказала она Морской Владычице с уверенностью, которую на самом деле не ощущала. — Мы вытащим Тритона из постели Афродиты или где бы он ни был. Эти идиоты ещё не знают, с кем связались. За ними придут песцы.
С этими словами она прыгнула в трещину и взмахнула двузубцем, закрывая проход.
***
Когда, спустя час с небольшим, в грот ворвался Колебатель Земли Посейдон верхом на украшенной драгоценными камнями колеснице и в сопровождении огромной армии всевозможных морских тварей (большая часть армии в покои не влезла и толпилась кто где), Амфитрита, спокойно расчёсывающая волосы, пожала плечами:
— Увы, мой повелитель! Я сделала всё, что смогла. Я пыталась усыпить Персефону маковым настоем, пыталась остановить кинжалом и трезубцем, но я, увы, всего лишь слабая океанида. Куда мне тягаться с Владычицей Подземного мира?
— Хочешь сказать, что ей удалось ускользнуть? — нахмурился Посейдон.
— Удалось, — подтвердила Амфитрита. — Ещё она каким-то образом догадалась, что нашего сына держат в заложниках, хотя я ничего ей об этом не говорила. Ну тут уж нет моей вины: я в точности придерживалась тех инструкций, которые выдали Арес с Афродитой.
— Прямо-таки в точности? — хохотнул Владыка Морей.
— Во всех пикантных подробностях. Но она почему-то не поверила. Хотя я старалась.
Посейдон взмахнул рукой, распуская армию морских гадов:
— А я подумал, что ловить Персефону лучше на колеснице и пошел запрягать лошадей. Вдруг она выскочит из грота и за ней придётся гоняться. А разве я мог доверить такое важное дело постороннему? За этими слугами глаз да глаз. Пришлось запрягать самому. А когда я запряг коней, то решил заодно привести сюда армию морских чудовищ. Чтоб уж наверняка. Кто ж знал, что она успеет сбежать?
Изображать святую невинность у Посейдона получилось не в пример лучше.
— Кто ж знал? — эхом откликнулась Амфитрита, не сводя с супруга влюблённого взгляда. — Мой повелитель, может, отправим гонцов Афродите и выпьем вина? Она согласится, мы сделали всё, что могли.
***
С момента сотворения Подземного мира в мрачном дворце Таната не собиралось столько народу.
Собственно, этот дворец и был выбран местом встречи из-за того, что вероятность, что в него забредёт кто-то посторонний, была крайне мала. Поэтому, собственно, никто и не брал в расчёт такие недостатки как мрачный вид, холод и жуткие сквозняки.
Персефона добралась до дворца сразу после Аида. Тот обсуждал с Танатом что-то конфиденциальное, и при виде царицы они тут же замолчали. Персефона решила не заострять на этом внимание.
— Наконец-то хоть что-то, похожее на Подземное царство, — сказала она, с ностальгией разглядывая серые монолитные стены Танатова жилища. — Так непривычно видеть зелёные джунгли там, где должны быть асфоделевые луга…
— Теням-то как непривычно, — усмехнулся Аид. — Но ничего. Пусть будет, как есть, потом уберём. Не хочу лишать дорогого Ареса удовольствия вступить в неравную схватку с плотоядными муравьями.
Царица позволила себе мечтательно улыбнуться.
Явившуюся в сопровождении Гермеса Минту явственно перекосило от этой усмешки — нимфа, видимо, вспомнила тех самых плотоядных муравьёв. Танат покосился на неё с пониманием, и от этого понимания, разделённого с Жесткосердным, ей, очевидно, стало ещё больше не по себе.
Персефона успокаивающе улыбнулась сестре и наколдовала ей горячего нектара с травами. Гермес тут же достал из воздуха мех с вином, Танат щелкнул пальцами и принял из рук тени чашу с жертвенной кровью, Аид с невозмутимым видом сотворил себе кумыс, и военный совет начался.
— Как вы поняли, я послал Минту с Гермесом на Олимп, Персефону отправил в Морское царство, а себе оставил самое лёгкое и, по сути, самое бесполезное, — многообещающе начал бывший царь. — Я отправился договариваться с Деметрой.
Доблестные соратники впечатлились.
— По-моему, проще договориться с Эребом, — мрачно сообщил Гермес после некоторых раздумий.
— Это моя реплика! — взвизгнула Минта.
— Вот уж действительно бесполезно, — буркнула Персефона, пытаясь прикинуть, о чем он вообще думал.
Если бы этот… ушибленный на всю голову варвар удосужился поставить её в известность, она, может, сумела бы его отговорить.
Рассказала бы ему, например, о страшной, слепой, всепоглощающей материнской любви. О том, на что способна спокойная, уравновешенная Деметра, когда считает, что её любимому дитятку грозит опасность — пусть это и тяжело объяснить тому, чья мать приносила детей отцу, зная, что тот собирается их глотать. Но Персефона бы постаралась.
Или рассказала бы о материнской ненависти. О том, что Деметра полжизни боялась, что дочка станет женой мрачного подземного бога. Что, утешая рыдающую перед свадьбой тогда-ещё-Кору, она шептала: не бойся, дочка, главное, не Аид.
