задумчиво сказал священник.
– Слишком много, – ответила я. – Более половины женщин прошли через развод, каждая третья подвергалась насилию, побоям со стороны своего мужчины. Мир поклоняется не любви, но Мамоне, не миру, но войне, не добру, но подлости, жестокости, безразличию… У вас бывают сироты?
– Сироты? – удивился священник. – Это крайне редко. Бывает, конечно, что у ребенка умирают родители, нет братьев и сестер, бабушек и дедушек, прочих родственников, но тогда их сразу же берут в семью соседи и друзья, или, если ребенок постарше, зачисляют в отряд воинов или отдают в мастерскую.
– Это как? – заинтересовалась я.
– Смотрят, к какому ремеслу у ребенка склонность и отдают в обучение мастеру. Мастер полностью берет на себя все расходы по обеспечению ребенка, а взамен получает контракт на какую-нибудь вещь, или эксклюзивный материал из казны, или новую мастерскую, или редкий артефакт. Словом, многие мастера в очередь выстраиваются за такими учениками.
– Ого!
Я вспомнила выпускников детдомов в России. Каждый десятый заводил свою семью. Каждый пятый доживал до тридцати. Остальные пропадали – кто в армии, кто в преступности, кто по глупости. Хорошо, если дети получали какую-то профессию, хорошо, если среди их наставников был человек, к которому можно было прийти за советом. А если нет? И бедные дети в семнадцать-восемнадцать лет оказывались как те мудрецы – «в одном тазу по морю в грозу». Господи, как же нам повезло! Пусть у нас не было родителей и приемные родители и не стремились ими стать, но у нас был дом, куда мы могли вернуться даже и в сорок лет, была безопасность, были навыки самообслуживания, и была хоть и не семья, но стая, как четко определил вервольф. И была мораль еще с советских времен. Нас воспитывали книги Дюма, Майн Рида, Марка Твена, Повесть о настоящем человеке, военные фильмы и песни, у нас были герои СССР, был Гагарин, были ученые, настоящие, ради науки! У нас был фашизм, нацизм и капитализм – и мы возненавидели деньги ради денег и расовые дискриминации. Спасибо вам, наши опекуны! Спасибо, Родина…
– Вот вы где спрятались! – раздался голос хозяина Цитадели.
Мы обернулись.
– Мы тут беседуем об искусстве, – улыбнулась я. – Присоединяйся.
– Мы тут беседуем о вашей дальнейшей судьбе, – поправил меня священник. – И я принял решение.
– Какое? – поинтересовался Оскар.
– Я не позволяю вам пожениться. Галла должна разыскать свои корни, найти свое призвание и уж после, если пожелает – вернуться в Цитадель.
Я кивнула, Оскар нахмурился и собрался возразить.
– Нет-нет, погоди, – выставил ладони священник. – Мне нужен Аарон. Я еще не закончил.
– Я найду, – быстро вскочила я.
– Не надо, я тут, – ответил тут же эльф, спрыгнув с дерева, растущего недалеко от беседки.
– Ты подслушивал! – возмутилась я.
– Ага, – кивнул Аарон. – Что тебе нужно от Аарона, человек?
– Я хочу, чтобы ты вместе со мной благословил эту пару.
– Вот как? – приподнял бровь эльф. – А если я не хочу благословлять эту пару?
– Ты не можешь отрицать, что такова воля Создателя.
– Я?
– Ты.
Некоторое время они смотрели друг другу в глаза, словно продолжая спор на другом уровне, а потом эльф коротко кивнул. Человек вздохнул и прикрыл глаза.
– Галла, Оскар, – быстро заговорил эльф. – Согласны ли вы на обручение? Согласны ли вы стать женихом и невестой и перед Богом и людьми заявить о желании соединить свои судьбы?
– Эээ… – промямлила я. – Мы так не договаривались!
– Это не брак, Галла, – мягко сказал священник. – Это как бы договор, что до вашей встречи вы будете хранить верность друг другу, и все будут знать, что вы хотите быть вместе.
Я задумалась. Хранить верность? Так мне вроде бы никто другой и не нужен. Кроме того, ко мне не будут приставать эльфы. Вроде бы и не брак, вроде бы и не прочные узы навеки, но в то же время – о! да это словно обмен кольцами!
– Я согласна, – быстро сказала я. – Но на моих условиях. Первое – нам разрешат хотя бы целоваться. Второе – мы не объявляем это при всех. Я не против, пусть все знают – но без торжественных речей. И третье – я хочу кольцо.
– А о моих пожеланиях ты не хочешь узнать, душа моя? – поинтересовался Оскар, нехорошо сверкнув глазами. – Или ты считаешь, что я безумно хочу получить в жены такую ехидну?
– Валяй, – милостиво согласилась я. – Желай.
– Кольцо тебе будет, – сказал князь. – Но я настаиваю, чтобы ты поклялась, слышишь – что вернешься. Что бы ни случилось, каково бы ни было твое решение – пусть даже расторгнуть завет – ты вернешься и скажешь мне об этом сама.
– ОК. В смысле, я согласна.
– Дальше. Ты здесь и сейчас дашь клятву, что у тебя не будет другого мужчины. До тех пор, пока мы не расторгнем помолвку. Я не дурак, дорогая, и не уверен в твоей безупречности. Рогоносцем прослыть не желаю. Придется тебе сдерживать свои желания, если хочешь заполучить меня.
– А ты сам?
– Я – паладин, – отрезал Оскар.
– У него целибат, – перевел весело Аарон. – Ему по-любому нельзя.
– Даже с женой? – поразилась я.
Ну нет, я на это не согласная!
– С женой, разумеется, можно, – пояснил эльф. – Еще условия будут?
Мы переглянулись и покачали головами. Ну надо же! Какой я стала стервой! А ведь совсем недавно я ради одного его взгляда была готова на убийство! Теперь же еще и условия осмеливаюсь ставить!
– У тебя есть нарядное платье, красотка? – спросил эльф. – Нет? Ну и ладно. Приступим, коллега?
– Минуточку. Галла, – серьезно сказал святой отец. – Запомни. То, что сейчас произойдет – это не шуточки. Это серьезный обряд. С ним будут считаться и люди, и эльфы, и даже бесы. Нельзя потом просто взять и разорвать связь, понимаешь? Что Господь сочетал, то человек да не разрушит. Оскар?
– Я всё это знаю, – терпеливо сказал Оскар. – Ты же понимаешь…
– Галла?
– Я согласна, – сказала я.
Вообще-то, я даже навсегда согласна. Даже замуж согласна. Только… чуть позже.
– Встаньте на колени.
Мы опустились на колени, взялись за руки.
Эльф речитативом что-то говорил по-своему, по-эльфийски. Отец Ральф просто молился, прося благословения на наш союз.
Ничего, ничего не происходило! Не грянул гром, не налетел порыв ветра, не раскрылись небеса, озарив нас светом, всё было спокойно – чуть шелестели верхушки деревьев, где-то кудахтали куры, пахло нагретой на солнце травой и немного – зелеными яблоками. Отчего же руки у меня дрожат, в животе холодеет и на глаза наворачиваются слезы?
Он достал из кармана два кольца – серебряные перстни с
