благополучно миновали. А вот этот благодаря их рассеянности и не ко времени охватившей их задумчивости преградил им путь и заставил вернуться от фантазий к действительности.
Поняв, что они застряли крепко и сама собой лодка с места не тронется, Андрей, вполголоса бормоча ругательства, выбрался из неё и оценил положение уже со стороны. Вслед за ним бодро выскочил на нежданно-негаданно подвернувшуюся сушу и Димон, весело скаля зубы и потирая руки, как будто радуясь случившемуся.
– Ну, вот и приплыли! – воскликнул он, хлопнув спутника по плечу. – Теперь будем жить на острове.
Продолжая ухмыляться и по привычке поигрывая мышцами, словно показывая себя, неизвестно, правда, кому, он прошёлся по этому, очевидно, ненадолго появившемуся посередине реки клочку земли, поросшему травой и даже мелкими кустиками, и, внимательно, по-хозяйски оглядев его, с комичной серьёзностью проговорил:
– Ну что ж, местечко годное. Мне нравится. Предлагаю остаться здесь и основать поселение.
Андрей, также окинув взглядом островок, чуть хмыкнул.
– Не тесновато ли?
Димон помотал головой.
– Нормас. Поместимся. Много ли нам надо? Немного песочка, немного зелени, в реке полно рыбы, – голодать не будем. А главное, тихо, спокойно, никто не достаёт, мозги не трахает… – произнеся это, он вдруг чуть-чуть насупился и погрустнел, будто в очередной раз вспомнив о чём-то, что время от времени всплывало у него в уме и серьёзно портило ему настроение.
Наступило молчание. Неожиданно оказавшиеся на суше путешественники неспешно прохаживались по ней, обозревая пустынные окрестности, на пространстве которых давно уже не было видно ни одной живой души, и в самом деле начиная ощущать себя потерпевшими кораблекрушение и оказавшимися на необитаемом острове мореплавателями, изучающими кусочек земли, на который забросила их судьба и который отныне должен был стать для них домом. Только в их случае всё было не так эпично и драматично: вместо моря была река, причём далеко не самая крупная и полноводная, вместо корабля – утлая гниловатая лодчонка, способная выдержать не больше двух человек, а их остров был рождённой продолжительной жарой отмелью, выросшей посреди воды, которая неизбежно должна была вновь поглотить её с переменой погоды.
Обойдя островок несколько раз, Андрей остановился у его края, там, где чистый песчаный бережок лизала мягкая неслышная волна, и воззрился в безграничную сияющую даль, раскинувшуюся на берегу реки, противоположном городскому. На его напряжённом, чуть побледневшем лице отражалась внутренняя борьба. Он как будто решал, говорить ли ему о том, что волновало и мучило его все последние дни, раскрывать ли свою тайну, распахнуть ли душу перед тем, кто вряд ли способен был понять его. Но, по-видимому, необходимость держать всё в себе уже сделалась для него нестерпимой, а желание если не выговориться, то сказать хоть что-то, хоть несколько слов было слишком велико, так как через пару минут он, не оборачиваясь к напарнику, лишь чуть двинув головой в его сторону, вполголоса, с запинкой промолвил:
– Я не ругался с Наташей. Я просто… просто… полюбил другую.
Постная, бесцветная физиономия Димона оживилась некоторым интересом.
– Вот те на! Когда это ты успел?
Но Андрей, не ответив на вопрос и по-прежнему неподвижно глядя вдаль, сдавленным, глуховатым голосом, будто через силу, продолжал:
– Сам не понимаю, что со мной… Никогда такого не было… Как наваждение какое-то… Всё время, куда ни гляну, вижу её… только её… её одну…
– Кого её? – не понял Димон. – Наташку, что ли?
Андрей поморщился и сделал нетерпеливый жест.
– Нет, – холодно произнёс он, чуть шевельнув внезапно побелевшими губами. И, немного помедлив, едва слышно договорил, почти прошептал, словно не решаясь произнести это имя вслух: – Другую… Олю!
Димон изумлённо уставился на него.
– Какую Олю?! Это ещё кто такая?
Андрей вновь не посчитал нужным ответить. Он будто не услышал приятеля. Не отрывая застылого прищуренного взора от расстилавшейся перед ним картины пустоты и бесконечности, он, очевидно полностью уйдя в себя и точно разговаривая сам с собой, бормотал, как в бреду:
– Я не могу жить без неё… Она мне необходима… Я буду не я, если не найду её, не объяснюсь с ней, не буду с ней рядом… Потому что она создана для меня, а я для неё… И как хорошо, что я встретил её… Да и не мог не встретить! Иначе и быть не могло. Всё было предопределено, всё неизбежно шло к этому… И вот случилось…
Димон, с удивлённым и насторожённым видом прислушивавшийся к бормотанью товарища, в конце концов не выдержал и, приблизившись к нему, тронул его за руку.
– Алё, дружбан! Ты в порядке?
Андрей, чуть вздрогнув, обернулся к напарнику и несколько мгновений смотрел на него, будто не узнавая. Казалось, он всё ещё был во власти своих затаённых, не дававших ему покоя дум, помимо его воли прорвавшихся наружу и ставших известными постороннему слушателю. Который, впрочем, похоже, мало что понял в этих не вполне связных сердечных излияниях и принял это то ли за какую-то не совсем обычную шутку, то ли за лёгкое помешательство, ставшее следствием ненормального, превышавшего человеческие силы зноя, от которого у многих в буквальном смысле закипал мозг и мутилось сознание.
Однако Андрей быстро пришёл в себя, чуть тряхнул головой и попытался улыбнуться.
– Да, в порядке… Всё в порядке.
Димон усмехнулся и слегка потрепал его по плечу.
– Ну, тогда поехали. Я передумал оставаться здесь. Островок полный отстой, для жизни совершенно не пригоден.
И, видя, что спутник по-прежнему как-то вял и задумчив, Димон, не дожидаясь его помощи, сам спихнул застрявшую на мели лодку в воду и, запрыгнув в неё, сел на место, которое с начала их путешествия занимал Андрей, – на вёсла.
– Пора и мне погрести, – сказал он, оборачиваясь к другу и лихо, как в школе, вызываясь отвечать выученный урок, вскидывая руку. – А то ты, наверно, устал уже.
– Ну, погреби, погреби. Дело хорошее, – кивнул Андрей, тоже, хотя и не так прытко, как товарищ, заходя в лодку и усаживаясь на корме. – Укрепляет мышцы всей верхней части тела… Хотя вряд ли у тебя есть в этом нужда, – оговорился он, взглянув на могучий корпус напарника и чуть скривившись.
Димон, мельком оглядев себя и самодовольно ухмыльнувшись, энергично налёг на вёсла, отчего его выпуклая мускулатура, напрягшись, стала ещё внушительнее и рельефнее, и лодка, устремлённая вперёд этим мощным импульсом, заскользила по глади реки гораздо скорее, чем прежде, рассекая носом воду и разгоняя вокруг мелкие, быстро исчезавшие волны.
Через четверть часа плавания друзья оставили город позади, а ещё спустя какое-то время даже самые высокие дома пропали из поля их
