— Доброго дня, ваши сиятельства, — потупившись, ответила сестрица и присела в неглубоком реверансе.
Чета Энкеттов имела удивительную способность быстро располагать к себе. Их жизнерадостность и легкость в общении сумели победить первое впечатление, и вскоре барон Тенерис и граф Энкетт оживленно обсуждали последние политические новости. Его сиятельство имел еще и собственные сведения, а потому внимание моего отца принадлежало ему уже спустя несколько первых минут их беседы. Ее сиятельство нашла самую короткую дорогу к сердцу моей родительницы — меня. Матушка с удовольствием слушала о моей старательности, строгости и неприступности, вкупе с живым умом и легким нравом. Мы с сестрицей пока остались не удел, но я нашла нам развлечение.
Пользуясь тем, что на нас не обращают внимания, я показывала Амберли придворных и коротко рассказывала о них. Ее милость слушала, с интересом разглядывая моих знакомцев, иногда хихикала, прячась за веером, если я вспоминала что-то забавное. А когда мы добрались до королевского секретаря, тот, наконец, обернулся и заметил меня. Признаться, у меня замерло сердце в ожидании его реакции. И она последовала. Барон Хендис улыбнулся и склонил голову в приветствии. Я выдохнула с облегчением, после улыбнулась в ответ и чуть присела, здороваясь. Впрочем, подходить он к моему семейству не стал и вернулся к прерванному разговору со своими собеседниками, которых было уже трое.
Постепенно публика прибывала. Я с беспокойством посматривала на дверь, ожидая, что вскоре сюда впорхнет и лицемерная герцогиня со своей свитой, от пребывания в которой сегодня была освобождена графиня Энкетт. Я не боялась ее светлости, просто не хотела видеть, но была уверена, что она не преминет подойти со своей неизменной дружелюбной улыбочкой, и мне придется отвечать ей, изображая ответное дружелюбие, хоть на языке вертелись совсем иные выражения. Однако обнажения чувств — это вовсе не то, что следовало делать перед этой женщиной. А с герцогини станется представить мне мою последовательницу, тогда я и вовсе почувствую острую потребность ужалить в ответ и буду страдать от невозможности это сделать.
Однако вместо ее светлости я увидела лицо несомненно более приятное и желанное. Барон Гард появился, когда до начала представления оставалось совсем немного времени. Он прибыл один, остановился в дверях и окинул взглядом собравшуюся публику. Меня его милость не заметил до тех пор, пока я не подняла руку. На лице его мелькнуло смятение, будто Фьер не понимал, что ему теперь следует сделать. Я улыбнулась, и мой добрый друг, заметно расслабившись, улыбнулся в ответ и направился в нашу сторону.
В отличие от графини Энкетт барон Гард ни на кого не налетал, не начинал речи, которые могли привлечь чужое любопытство и породить сплетни. Фьер подошел к моему семейству с почтительным приветствием. И если моя матушка его уже знала, то отец видел впервые. Однако граф Энкетт познакомил их, и, пройдя необходимый ритуал и испросив позволения поговорить со мной, Гард, наконец, добрался до своей цели.
— Вы прекрасно выглядите, ваша милость, — сказал он, окинув меня пытливым взглядом. — Хвала Богам и вашему покровителю, я вижу, что ваши глаза сияют, и это не может не радовать.
— Со мной всё хорошо, ваша милость, — легко отмахнулась я.
— Я рад это слышать, баронесса, — улыбнулся Гард. Он перевел взгляд на Амберли. Я познакомила барона с сестрицей, дождалась, пока они закончат обмениваться любезностями и уже собралась вернуть себе внимание Фьера, но к нам подошли.
Это был молодой человек, который присутствовал на представлении Амбер свету. Поздоровавшись с родителями, он попросил позволения поговорить с баронессой Мадести-Доло, а, получив его, увлек Амберли учтивой беседой. Сестрица, румяная от смущения и удовольствия, уделила молодому человеку внимание, и мы с Гардом оказались предоставлены сами себе.
Теперь можно было разговаривать свободней. Указав ему взглядом в сторону от родителей, я приняла предложенную руку, и мы отошли. Место, где бы нас не могли услышать, найти не представлялось возможным, потому мы просто остановились в нескольких шагах от моего семейства.
— Я ожидала, что ее светлость не преминет явиться сюда, — сказала я негромко.
— Хотите поговорить с ней? — спросил меня Фьер с легким удивлением.
— Напротив, не хочу ее даже видеть, — ответила я. — Однако удивлена, что герцогиня не использовала возможность сверкнуть в обществе.
— Она бы и рада, но… — Гард развел руками, но вдруг ухмыльнулся и закончил: — С ее светлостью приключилось несчастье, она умудрилась простудиться, и теперь лежит в постели и страдает от жесточайшего насморка. Сами понимаете, в таком виде она не может показаться на людях.
— Вот как? Но как же магистр? — искренне удивилась я.
— Уважаемый магистр Элькос сообщил, что израсходовал все свои запасы энергии, чрезмерно истощен и не сможет помочь ее светлости в ее просьбе, — барон вновь усмехнулся. — С тех пор, как объявили о вашей отставке, наш дорогой маг стал несколько желчен, особенно в отношении королевской тетки. Потому, и так считаю не только я, лечить ее Элькос отказался в отместку за интриги против вас, баронесса.
И вновь мне было приятно. Мой старый добрый друг и покровитель, защитник и избавитель от родительского негодования, и сейчас продолжал оставаться верным своим симпатиям. Дядюшка, с которым мы виделись на следующий день после моего отказа королю, рассказал, что теперь они неплохо ладят с магистром. Они и до этого не враждовали, но с тех пор, как я объединила в заботе обо мне этих двух мужчин почтенного возраста и жизненного опыта, маг и граф Доло стали почти друзьями. Они теперь часто встречались, чтобы отдохнуть от заботы в приятной компании за бокалом легкого вина и в интересной беседе.
Что до окончательного прекращения наших отношений с королем, дядюшка сказал так:
— Что ж. Будем надеяться, что это не скажется дурно на нашем роде. В конце концов, он должен оценить вашу честность и вспомнить о нашей преданности и верной службе. И если вскоре меня ожидает отставка, то, возможно, место при Дворе получит кто-то из моих сыновей. И пусть они не стремятся сделать карьеру, но придется взять себя в руки и научиться отстаивать наши интересы. Или же протолкнем вашего батюшку. Однако… — он бросил на меня взгляд: — Как же жаль, что вы уродились девицей.
— Мне, признаться, тоже, — ответила я ему, и мы слаженно вздохнули.
Сегодня его сиятельства не было, после возвращения в столицу ему приходилось подолгу задерживаться в своем Кабинете. Однако его сыновья появились следом за Гардом. Раскланявшись со своей родней, графы с супругами отошли от моего семейства. Мы с Фьером проводили их взглядами и вернулись к нашей беседе.
— Как поживает ваш приятель? — спросила я, против воли ощутив, как затаила дыхание, потому что с Дренгом было связано иное имя…
— Его сиятельство развлекается тем, что раздражает государя, — усмехнулся барон. — Впрочем, для них обоих подобное времяпровождение привычно. Правда, вчера Олив превзошел сам себя, и это едва не стоило ему доброго отношения Его Величества. Король был зол настолько, что даже повысил голос, отчитывая фаворита вовсе за какую-то ерунду.
— Что сотворил его сиятельство? — изумилась я.
Барон бросил на меня лукавый взгляд и собрался ответить, но в этот момент к нам вышел театральный распорядитель и объявил о том, что представление вот-вот начнется. Матушка тут же нашла меня взглядом и поманила к себе.
— Идемте, — сказала я Фьеру. — Мне будет приятно, если вы посмотрите спектакль в нашей ложе.
— С удовольствием, — склонил голову Гард и подставил мне руку.
Энкетты покинули нас не с пустыми руками, у них уже имелось приглашение посетить наш городской дом, куда мы должны били перебраться через два дня и остаться уже до весны. Чета их сиятельств заверила, что побывает у нас с удовольствием, и они удалились в свою ложу, а мы прошли туда, откуда должны были смотреть представление. Гарду принесли стул, потому что на него места уже не было.
