Взгляд лихорадочно скользил по толпе, видя всех и никого одновременно.
"Фоукс, блять. Лучше бы тебе отойти в туалет. Одной".
Когти рванули внутри по свежим, многочисленным ранам. Обсоска, с которым она танцевала, в зале тоже нет.
Студенты жались друг к другу в коридоре, и Фоукс среди них нет. Это принесло болезненное облегчение. Кратковременное. Она может находиться где угодно. В любом уголке гребаной школы. Пока он ее обойдет…
Сука.
Нет, стоп. Он собрался гоняться за отбросом? Пусть даже это Фоукс. Не похер ли, кто ее ебет? Все эти странные ощущения всего лишь иллюзия. Нет никаких чувств. Их не может быть.
Злость искала выход, просилась наружу. Его неслабо тряхнуло несколько раз.
Назревает взрыв. Большой. Мощный. И лучше никому не попасть под ударную волну, потому что Шам не гарантирует отсутствия жертв.
Рассекая воздух, он шел к башне старост. Возвращаться в зал опасно. Одно неверное слово запустит обратный отсчет, и остановить его будет невозможно.
Дверь с грохотом врезалась в стену. Шам влетел в гостиную, не потрудившись ее закрыть.
Тепло опустилось душащим коконом, концентрируя вокруг него запах. Ее запах. Взгляд метнулся наверх, к комнате Фоукс. По контуру двери тускло проникал свет.
Прежде чем разум включился и призвал остановиться, ноги уже понесли Дейвила по лестнице наверх.
Эпизод 20. Отдает вишней
Билл вызвался проводить Феликсу до башни. Он не хотел, чтобы она уходила рано — она это почувствовала. Они и раньше танцевали вместе, но в этот раз все было… иначе. Его прикосновения стали другими, более нежными, ласкающими. Ей было приятно и в то же время хотелось сбежать. Они ведь друзья. Да, она ему нравится, но это ведь ничего не значит, верно?
Поднявшись в комнату, первым делом стянула с себя топ.
В зале душно, она чувствовала, как тонкая ткань прилипает к телу и хотела поскорее отделаться от неприятного ощущения.
Прохлада обласкала голую грудь, плечи, спину, шею. Феликса потянулась за халатом, оставленным утром на кровати, и вскрикнула от глухого удара двери. Рефлекторно прижала к себе махровую ткань, прикрывая грудь, с ужасом смотря в злые, покрывшиеся льдом зеленые глаза.
— Кто разрешил тебе врываться ко мне?!
"Не только ты умеешь злиться, Шам Дейвил".
Он обводил взглядом комнату, будто ищет кого-то.
Совесть свою, вероятно.
— Если ты что-то потерял, этого точно здесь нет. Выметайся!
Его взгляд метнулся к ней. Обжигающе холодный, заставляющий вздрагивать. Зацепился за халат и голые плечи.
Ей было жарко? Больше нет!
Дейвил прислонился спиной к двери, засунув руки в карманы брюк. Поза гребаного победителя по жизни.
От его пристального взгляда бросало из крайности в крайность: накатывал жар и в ту же секунду лютая стужа опускалась на плечи. А он стоял, не говоря за чем пришел, и не собираясь уходить.
Пальцы смяли ткань, подтягивая выше, к шее, до подбородка, чтобы он не касался кожи. А он касался. Не физически. Только взглядом.
Дыхание участилось.
Это что, проверка на прочность? Сколько пройдет времени до начала истерики?
"Дейвил, мать твою, немедленно убирайся отсюда!"
Мысленный крик такой жалкий. Такой… ничтожный.
— Ну как он?
"Если речь о твоем бесцветном голосе, то он отвратителен".
— Кто?
В комнате точно никого кроме них нет, но взгляд все равно скользнул по пространству. Дейвил не оставил это без внимания. Сцепил зубы, буквально кожей ощущая ее растерянность.
— Тот обсосок, который почти трахнул тебя в зале на глазах у всех.
Лоб прорезала бороздка от удивления. Возмущенный выдох выскользнул изо рта, моментально приковывая тяжелый взгляд к губам.
Живот прошило молнией. Облизнулась, и сразу напоролась на его жалящие глаза.
— Ты несешь какой-то бред, Дейвил. Ты не видишь, что я раздета? Если хочешь поговорить — выйди, и дай мне время. Я спущусь в гостиную и, так уж и быть, выслушаю твои больные фантазии.
Он и не подумал пошевелиться.
— Даже он не стал тебя трахать, да, Фоукс? — он наклонил голову вбок в своей излюбленной манере, внешне сохраняя абсолютное спокойствие.
Только внешне. Внутри у него пылало адское пламя, обещающее спалить все к чертям.
— Не смей, — процедила ненавистно.
"Давай, выпусти злость наружу. Покажи свою ненависть".
— Странно, я думал отбросы не брезгуют друг другом. Ты настолько деревянная, что он побоялся заноз на члене?
Он проталкивал слова тараном. Обмотанные колючей проволокой они драли горло, но он не мог остановиться.
— Не знаю, кого больше жаль. Тебя или его. Может, надо было Джеффри сделать дело, получила бы хоть какое-то удовольствие.
Она не поняла, каким чудом оказалось рядом с ним почти незаметно, и опомнилась, лишь когда ладонь разгорелась от удара.
Звонкий, хлесткий звук пощечины вернул в реальность.
Отшатнулась, глядя на наливающуюся жаром щеку. Голова Дейвила запрокинулась от неожиданности.
Он смотрел в стену и осознавал. Осознавал.
"Эта сука меня ударила".
Пальцы коснулись горящей кожи, словно он никак не мог поверить, что это произошло.
Не показалось.
Произошло.
Кожа пульсировала, а глаза заполнялись обещанием скорой смерти.
Фоукс вздернула подбородок, направляя на него ответную ненависть во взгляде.
"Храбрящаяся шлюха".
— Не смей говорить про меня эти гадости, — стойко произнесла, до боли распрямив спину.
Она ждала нападения. На словах. Где-то в глубине души знала, что Дейвил не причинит ей физического вреда, но его слова резали не хуже настоящих клинков.
— Задело? — он хмыкнул, даже усмехнулся.
Чего он добивается? Зачем ворвался сюда? Чтобы поиздеваться?
Болезненные слова вспороли то, что долго закрывало жидкую злобу.
Она ведь прежде не оскорбляла его, не говорила каких-то ужасных вещей, которые позволял себе говорить он.
"Ты сам виноват. Ты пробил эту брешь".
— Мне-то ладно, ко мне не липнут ради статуса. Со мной всегда только по любви, с искренними эмоциями. А что с тобой?
Она видела, как напряглась его челюсть, понимая, что переступает черту. За ней — выжженная пустыня, и обратную дорогу найти невозможно. И все же сделала шаг.
— Тебя никто не любит, Дейвил. Мими с тобой ради статуса, из-за твоего положения. Многочисленные шлюхи спят с тобой, потому что считают это чем-то почетным. Это мне тебя жаль, Дейвил. Не я морщусь от прикосновений Мими и раздражаюсь от ее тупых словечек. Почему ты это терпишь? Давай, признай. Почему? Хочешь скажу? Потому что она — влюбленная в иллюзию идиотка, и твой запасной вариант на случай, если никто больше не захочет тебя терпеть.
Горло саднило. Голос непроизвольно срывался на повышенный тон, и в довершение скатился до хрипа.
Грудная клетка скоро не выдержит и треснет от такого бешенного стука сердца о ребра, и дыхания. Слишком частого. Настолько, что, кажется, в легких и вовсе нет кислорода.
Он оттолкнулся от двери. Феликса отступала, пока икрами не уперлась в кровать, а он все ближе.
Пальцы стиснули ее подбородок.
Он слишком близко. В нос забился его запах. Который ловила в гостиной, вдыхая бесконечно долго. Который преследовал галлюцинацией. Его чертов запах, ставший наваждением.
Глаза прикрылись от нездорового наслаждения.
Еще немного…
Вдохнуть.
И не выдыхать.
Будто под дурманом, она потянулась вперед, отводя его на миг расслабившиеся пальцы в сторону.
Нужно.
Необходимо.
Просто вдохнуть.
Нос уткнулся в сгиб шеи. Шумный вдох на грани неприличного.
Она не прикасалась к нему, но все равно ощутила, как он вздрогнул.
— Какого черта ты творишь? — от хриплого голоса над ухом стянуло живот.
Теплое дыхание коснулось виска, всколыхнув прядь волос.
