"Не знаю. Я не понимаю."
Это ненормально. Ужасно. Ужасно приятно.
Она снова втянула его запах, заполняя им себя. Повела носом вверх, едва касаясь кожи. До линии подбородка, и вниз. Как зависимая. Сумасшедшая.
Пальцы стиснули плечи, отстраняя ее. Она, опьяненная, смотрела на него как из-под пелены тумана.
Она тащится от его запаха как от лучшего наркотика. Не притворяется, не просто "нравится", а наслаждается.
"Блять, Фоукс, что ты со мной делаешь? Я тебя ни разу даже не целовал. Ни разу, сука. А член сейчас взорвется".
Провел пальцем по помаде на губе, так, как представлял. На подушечке остался бордовый отпечаток. Лизнул его, глядя в янтарные глаза.
Она пристально следила за его движениями. Вздох сорвался, проникая куда-то глубоко внутрь Дейвила, чтобы не смог найти пути назад.
"Отдает вишней".
Обхватил ладонями лицо и припал к губам. Она всхлипнула, даже попыталась оттолкнуть, непонятно зачем.
Он почти не размыкал губ, почти нежно. Так, как никогда не делал.
Пробовал на вкус, посасывал, покусывал и впитывал. Впитывал. Выжигал в памяти. Запоминал их. Мягкие, податливые.
Тонкие пальцы скользнули по шее наверх, зарываясь в его волосы. Так, будто это самое большое желание в жизни. Он тоже зарылся в шелковистую карамель, притягивая ближе.
Горячая кожа ее спины выжгла клеймо на ладони. Фоукс дрожала от каждого движения по коже. Словно она вся — оголенный нерв.
Раздвинул губы, не встретив сопротивления. Проникая во влажный рот, углубляя поцелуй. Полувсхлип-полустон прошел вибрацией по языку через все тело.
Как это запомнить, впитать, не потерять? Оставить с собой навсегда. Звук, вкус, сладкий аромат гребаного баунти.
Она потянулась ближе, утыкаясь в собственную преграду — рукой по-прежнему держала халат на груди, и расставаться с ним была не готова. То ли в попытке отстранить, то ли наоборот притянуть, сжала его волосы.
Не хватает второй руки. Она готова была захныкать, настолько хотелось трогать его всего и сразу. Полностью. Целиком.
Они оторвались друг от друга, опаляя лица горячим сбитым дыханием. Стояли, прижимаясь лбами. Феликса провела носом вдоль его, наслаждаясь такой просто лаской.
"Давай, запоминай, Фоукс. Впитывай. Потому что это никогда не повторится".
Никогда. Я-хочу-тебя. Не повторится.
Пальцы заскользили вверх по позвонкам, чувствуя ее дрожь.
Податливая. Открытая. Чувственная. Горячая.
Отброс.
Он сцепил зубы, оттягивая неизбежное. Сказать, что должен.
Она снова потянулась за поцелуем.
"Блять, Фоукс. Остановись".
Ломая себя, скользнул губами по щеке к уху.
— Теперь попробуй найти того, с кем почувствуешь что-то хотя бы отдаленно похожее. У тебя ведь все по любви.
Шепот царапал, раздирал, уничтожал.
Его. Ее.
Открытые перед ним янтарные глаза опустили железный занавес. Вмиг стали холодными и отчужденными.
Распухшие, покусанные губы как изображение на память.
Помада размазалась по щекам, подбородку, и он знал, что сам сейчас выглядит так же.
Подрагивающая рука указала на дверь ванной.
— Убирайся!
Отчаянный шепот громче крика.
Усилием натянул на губы ухмылку и вышел. Внешне спокойный. С адовым котлом внутри. И демоны ревут, желая разорвать хозяина в клочья.
Эпизод 21. Объяснить невозможно
Ее стон во рту. Он чувствовал его. Слышал до сих пор. Кажется миллион раз за минуту.
Перекатывал на языке ее вкус. Сладкий, с оттенком пунша и вишни.
"Не надо было ее целовать, кретин. Такая хуевая ошибка. Вся Фоукс гребаная ошибка".
Дейвил стоял посреди комнаты, слушая, как побежала вода в душе.
Представил, как Фоукс подставляет лицо струям, приоткрывает рот. Вода очерчивает губы, пересекает, немного попадает на язык. Она жмурится, проводит руками по волосам. Они тяжелеют, меняют цвет, становясь темнее. Длинные тонкие пальцы скользят на плечи, по ключицам вниз, вслед за водой. Касаются небольшой груди, которую он хорошо запомнил под кружевом белья. И мог увидеть сегодня без него.
Тряхнул головой, зарываясь пятерней в волосы.
Гребаная Фоукс! Свали из головы. Исчезни.
Отброс.
"Блять, пиздец смешно. Член колом из-за отброса".
Болезненная пульсация нихера не отрезвляет.
Он мог зайти в ванну и трахнуть ее. Разрядиться. И выбросить из головы. Она хочет его, он знает. Но не опустится до отброса.
Он все сделал правильно. Оттолкнул, разозлил.
Тогда почему рык рвется из грудной клетки?
Зарычал на себя, стягивая волосы на затылке.
"Приди в себя, Дейвил! Ты никогда не станешь подбирать за обсосками".
Шлюха Фоукс — не тот уровень.
Ладонь врезалась в столешницу. Едва заметное жжение в месте удара должно было отвлечь, но физическая боль давно стала чем-то незначительным. Внутри он не чувствовал ее уже… хер знает сколько. Кажется, целую вечность.
Под пальцами нащупал листок. Идея как отвлечься загорелась фонарем в густой темноте.
Прихватив с собой формулу, выбрался на смотровую площадку башни старост. Сквозь длинные узкие проемы прорывался ветер. Недостаточный, чтобы сбить с ног. Просто ощутимый. Отсюда звезды немного, самую малость, ближе.
Облокотился плечом о гладкий камень, стоя на краю. Приличная высота. Шансов выжить после падения нет.
Конечно, он не собирался прыгать. Он не идиот закончить свою жизнь так бездарно.
Шам проверял, почувствует ли хотя бы отголосок страха, когда перед тобой пустота.
Нет.
Ничего.
Когда он боялся кого-то или что-то? Слишком давно, чтобы это помнить.
На глаза попался выход сюда из комнаты Фоукс. Она, похоже, еще не бывала здесь, иначе тут бы уже стояло какое-нибудь кресло для ее "чайных медитаций".
Кристаллическая сетка появилась перед глазами быстрее, чем он понял. Магия, доведенная до уровня инстинкта. Мощный и хорошо проявленный синий кристалл — предмет для гордости. Только ему плевать.
Голубые грани растянулись, перекрывая собой пустые проемы, и слились с пространством.
Он не знал, зачем сделал это. Фоукс бы все равно не смогла их увидеть. Отброс. И все же стало спокойнее от понимания, что она точно не свалится вниз. Ни случайно, ни намеренно. И ветер на площадке стал менее заметен. Едва касался кожи.
В какой момент перевернулся сучий мир, что он — Шам Дейвил — защищает отброса? Осталось только убиться, потому как объяснить это невозможно.
Он сел, привалившись спиной к холодному камню, и развернул листок с формулой. Ему известен каждый символ, но сетка сложная даже для него. Несколько нетипичных граней. Ошибка хотя бы с одной будет иметь непредсказуемые последствия.
Он не может рисковать. Прежде чем пытаться попасть домой, надо отточить этот кристалл. Довести его создание до рефлекса.
В первой кристаллической сетке он увидел несколько ошибок. Во второй те сменились другими. Кристаллы методично зависали перед его лицом, пока он детально рассматривал сетку и сверялся с формулой. И так бесконечное количество раз, снова и снова, пока руки не заледенели, а спина и ноги и не затекли от одной позы.
Спустился в комнату, когда горизонт затянула полоска света. Стоило попытаться поспать последние часы перед подъемом. Они не помогут выспаться, но так он оградит свои мысли от вторжения Фоукс.
Он просчитался. Ему приснилась она. Опять.
Этот кошмар не уступал тем, что посещали его с завидным постоянством.
Теперь он знал вкус ее губ и насколько сладок поцелуй с ней. И видя во сне, с каким наслаждением она тискается с обсоском, легко представлял, что тот чувствует. Бессильная злоба погребала под собой тяжестью планеты, а он ничего не мог сделать. В своем гребаном сне — ничего. Только стоять и смотреть. И умирать.
— Выглядишь паршиво.
