— А что было дальше?
— Что дальше… — он снова задумался, — дальше связка Сеп-Хатти–кхассер–аракит работала, защищая границы. Ураганы по-прежнему сметали все на своем пути, но пропускали кхссеров и их людей. Под их началом воины Мирадии шли в Андракис на борьбу с роем. И все шло хорошо на протяжении многих лет, пока не обновился Совет, и его новые советники не стали забывать для чего все это было нужно. Они видели только то, что кхассеров почитали, как богов. Что у них было все: богатство, положение, любовь народа. И постепенно зависть затмила собой все остальное. Совет начал новые эксперименты, и в этот раз они были направлены против тех, кто их защищал.
— Неужели кхассеры этого не заметили?
— Возможно, они и не хотели замечать. Привыкли к всеобщему почитанию, и не даже мысли не могли допустить, что все это однажды обернется против них. К тому же советчики были умны, и все держали в строгом секрете. И вот однажды, когда все кхассеры были в Андракисе, они воплотили свой план в жизнь. Расщепили мир, пожертвовав тысячами магов. Они преподнесли это как великий дар, как решение всех проблем, как гарант процветания Милрадии. И народ поверил, потому что валлены больше никогда не ступали на их землю. У страны появились новые герои, и о том, чем жертвовали кхассеры и их люди, постепенно начали забывать.
* * *
— Неужели они не пытались вернуться обратно?
— Конечно, пытались. Но кхассеры были истощены борьбой с роем, а черпать силы было неоткуда. Потому что аракит, такой обычный для Милрадии не встречался за ее пределами.
— Надо было носить его с собой. Постоянно, про запас.
— Обвешаться булыжниками? — в глазах Хасса появилась горькая усмешка, — у каждого дома были купели из аракита, в которых так приятно было восстанавливаться. А с собой лишь были амулеты, браслеты и прочие мелочи. Ведь никто не предполагал, что однажды доступ к основному источнику будет закрыт.
Ким нервничала, слушая его рассказ. Ей почему-то было стыдно. За тот древний Совет…и за себя.
— Совету не хватило сил полностью разодрать миры, потому что, как это ни странно, но объединял их все тот же Сеп-хатти. В зимние месяцы ураганы особенно сильны, поэтому сопряжение и осталось. Тогда в Асолле решили пожертвовать и долиной, проложив по ней вторую защитную линию, которая действовала зимой. Запечатывали проходы, так что Сторожевую Гряду нельзя было преодолеть ни по земле, ни по воздуху, укрывали сетью, отводящей взгляд.
— Как это делали мы? — едва различимо прошелестела она.
— Да, — он не стал отрицать и подслащать пилюлю, — Кхассеры и их воины оказались заперты по ту сторону границы. Без подпитки, наедине с роем. Им пришлось выживать, бороться, налаживать отношения с коренными андракийцами. Принимать их традиции, мириться с законами. Постепенно Андракис стал их настоящим домом, но все равно каждую зиму они не оставляли попыток прорваться обратно. И с каждым разом это было все труднее и труднее, потому что Сеп-Хатти чувствовал слабость и нападал. Переходы давались все сложнее, количество людей, которых они могли с собой провести — все меньше. Сейчас я, например, могу протянуть месяц с десятью людьми. А я из старших кхассеров. У того же Брейра срок в два раза меньше…
Хасс мрачно посмотрел на мешочек, в котором лежал камень. Его энергия струилась, пульсировала перетекая на кончики пальцев, наполняла. Хасс чувствовал, как насыщается внутренний резерв. Гораздо быстрее чем обычно. Яростнее, качественнее. И дело не только в увесистом обломке аракита, но еще и в девушке, что сидела рядом и смотрела на него своими большими грустными глазами, похожими на кошачьи изумруды.
— Мы думали, что слабеем из-за переходов и отсутствия источников, но оказывается все еще хуже. Мы просто не знали, про Обители Сна. Про то, что в долине полно мест, наполненных ядовитым для всех кинт белым дурманом. Это еще одна грань защиты, которую придумал Древний Совет, чтобы избавиться от кхассеров.
— Я не понимаю.
— Одаренных из Милрадии свозили в Доилну. И там вы плели…защитный контур?
— Да.
— Расскажи о нем.
— Ничего особенного, — Ким неопределенно дернула плечами, — старая йена закладывала первые витки плетения возле Обители, и потом все мы потихоньку, целое лето доплетали сеть, которая защищала нас от чужаков.
— Дай угадаю. Вы вливали свои силы, соединяя каждый последующий виток с землей?
— Да.
— А в самом начале, каждому приходилось жертвовать пару капель крови, чтобы чувствовать, как защитная сеть пульсирует и еще немного, для того чтобы белый цветок признал своего хозяина?
— Да, — она нахмурилась.
— Мне жаль, Ким, но настоящее назначение этого контура — не защита. На самом деле вы плели каналы, по которым белый дурман должен был зимой откачивать ваш дар и вливать его в разделение миров. А еще сеть помогала перебить запах белого дурмана. Если бы не она, кхассеры бы почувствовали эту вонь и многое бы давным-давно встало на свои места. А так, мы лезли в долину и, сами того не подозревая, год за годом травили себя этим ядом.
— Вы могли бы придти перед началом весны и остаться, — предположила Ким, — и тогда бы все узнали.
— Не могли. Как только начиналось разъединение, нас выдавливало из долины. И если мы не успевали перебраться в Андракис, то оставались запертыми в горах до следующей весны.
— Тебя же не выдавило, — резонно заметила она.
— Потому что я шел за тобой, — Хасс сказал так, будто это все объясняло.
Ким не поняла, что он имел в виду. Ее волновал другой вопрос. Горький и болезненный:
— А как же с теми обителями, которые вы успели разрушить? Сколько их было?
— Ни одной, — угрюмо произнес Хасс, — За все эти годы, мы не нашли ни одного поселения.
— Но как же… нам рассказывали то, как вы разорили Лазоревую Пустошь и Северный Удел…
— Ни одной, Ким, — мрачно повторил Хасс, и у нее запекло глаза. Как бы она ни держалась, но горьки слезы накатывали обжигающими волнами и душили.
— Получается, — она не смогла договорить. Шумно вдохнула, подняла взгляд к весеннему приветливому небу, чтобы справиться с мутной пеленой, — получается, что это…все…обман.
На последнем слове она не сдержалась и всхлипнула.
— Мне жаль. Просто те обители полностью…
— Высосали своих обитателей? — простонала она, утыкаясь лицом в ладони.
— Да. Сила одаренных закончилась, миарт-таны засохли. Такое место изжило само себя, съело, забрав все до крупицы. Ну а вам сказали, что это мы.
Ей хотелось обвинить его во лжи. Кричать, что все это неправда. Отхлестать его по щекам за то, что посмел сказать такую ересь. Но сердце знало, что кхассер не лжет. Что каждое его слово — это горькая, жуткая в своей жестокости правда.
Ким все-таки не выдержала и разрыдалась. Та защита, на которую они уповали, на самом деле была смертельной ловушкой для них самих.
* * *
— Не плачь, Ким. Ты ни в чем не виновата. Вы просто делали, что вам говорили.
— Кто-то же должен был знать о том, что происходило на самом деле.
— У таких мест всегда есть хранитель. Тот, кто оберегает цветы, защищает их, направляет остальных в нужное русло. Хранитель связан с этим местом, на нем держится защита, и ему идет часть выкаченной энергии. Они живут долго, порой сотню лет, а то и дольше, питаясь чужими жизнями. Ставят основу защиты и выбирают миарт-тан, который за зиму передаёт энергию жертвы.
Ким вспоминала тонкие, по-старчески сморщенные руки старой йены, ее глаза, давно потерявшие привычную яркость, ласковый дребезжащий голос. Добрая, понимающая йена.
…В этом году она выбрала своей жертвой Манилу.
— Вдруг ты ошибаешься, — ей было так тяжело поверить, что та, которая заменяла изгнанникам мать, на самом деле с готовностью обрекала их на смерть.
— У меня нет других доказательств, кроме собственных слов, — Хасс повел плечами, — должен быть какой-то амулет, позволяющий копить энергию. Какой-то резервуар.
