Ким снова вспомнила монастырь. Его мрачные коридоры с грубыми старыми дверями и безликие кельи-комнаты. Гуляющий под крышей ветер и запах сырости, не проходящий даже в самые жаркие дни. В монастыре Россы не было ни дорогих картин, ни гобеленов, ни витражей на окнах. Все серое и уныло одинаковое. Единственным ярким пятном была ваза в комнате старой йены. Она очень берегла ее и никому не разрешала прикасаться, даже пыль протирать не позволяла, и всем с гордостью говорила, что это подарок кого-то очень важного.
Вазочка была голубая с розовыми и белыми цветами. Якая, воздушная и будто живая. Теперь Ким понимала, что действительно живая.
— Вся суть в простых вещах, — повторил Хасс, наблюдая за тем, как меняется выражение ее лица, как в глазах появляется понимание, — в белых цветах — смерть, в неприглядном камне — сила кхассеров…
Неприятная правда расправляла свои крылья, выписывала чудовищный в своей жестокости узор, рвала душу на части.
— В вазочке на столе — долголетие йены, — закончила вместо него Ким.
Между ними упала тишина. Хасс не торопил ее, ждал, когда свыкнется и примет его слова. На это нужно было время.
Ким давилась своими эмоциями. Страхом, болью, разочарованием. Пыталась принять — и не могла. Все внутри протестовало против такой правды. Но и сопротивляться уже не было сил. Она проникала внутрь, под кожу, в каждую клеточку. Отравляла, причиняя неимоверную боль. Хотелось реветь, выть до хрипоты, но голоса не было, как и слез.
Ким поднялась на ноги.
— Куда собралась, — кхассер тут же схватил за тонкое запястье, удерживая рядом с собой. Его ладонь обжигала.
— Пусти меня, Хасс, — Ким через силу отпихнула от себя его руку. Отошла к обрыву и, остановившись на самом краю, с тоской смотрела на долину Изгнанников, едва различимую внизу, за пологим хребтом.
Она смирилась с тем, что эта узкая долина, лентой извивающаяся между двух горных рядов стала ее домом. А теперь оказалось, что это тюрьма. Даже не тюрьма, а склеп для тех, кто имел хоть какую-то каплю магического дара. И белоснежные нежные миар-таны, казавшиеся спасением во время долгой зимы, на самом деле были смертельными ловушками, по капле выпивающими их до дна.
— Отойди от края, Ким. Ветер сильный, упадешь.
Она только повела плечами. Даже если упадёт — он подхватит, не даст разбиться.
Никогда.
Сейчас она это понимала. Чувствовала, как у нее самой все встает на свои места. Что тот кусок души, который замирал, когда его не было рядом, теперь вернулась на место.
Глупо придумывать ненависть там, где ее нет.
Хасс встал рядом и тоже окинул долину сумрачным взглядом. Неприятное место. Здесь даже в воздухе сквозила горечь предательства. Им была пропитана насквозь земля, каждый лепесток белого дурмана, каждый камень.
— Жалеешь, что узнала?
— Я хочу предложить сделку. — Жестко произнесла Ким.
Хасс ждал, не отрывая внимательного взгляда от ее лица. Сильное сердце зверя бешено колотилось от предвкушения. Молчал, позволяя ей сказать самой. Принять.
— Ты поможешь мне разрушить обители сна в долине Изгнанников и забрать с собой подругу. Если она еще жива, а я… — она замолчала, не зная, что предложить. Потом усмехнулась. У нее ничего не было кроме нее самой, — Я пойду с тобой добровольно. Хоть в Андракис, хоть в нижний мир. Куда угодно.
— Делаешь одолжение?
— Нет. Прошу помощи. Ты же знаешь, что здесь происходит. Эти люди за высокими стенами Асоллы…они используют их…нас. Выкачивают силы, чтобы оградить себя и свои земли.
— Это не их земли.
— Тем более. Хасс! Мы должны это сделать. Понимаешь? Должны!!!
Хасс улыбался. Не мог не улыбаться. Потому что эта маленькая, с виду такая слабая девушка, была полна внутренней силы и огня. Он бы сам предложил ей такую сделку, но она опередила.
— Это будет не так просто. Долина большая. И то место, в котором я тебя нашел — находится на противоположной ее части.
— Не важно, — Ким покачала головой, — надо помочь не только тем, кто живет в монастыре Россы, но и остальным. Они имеют право жить. Нормально, для себя, а не для того, чтобы ими питались цветы, несправедливые границы и старые обманщики.
После недолгого молчания он коротко кивнул:
— Я согласен. Выходим на рассвете. Времени у нас мало. Скоро долина будет кишеть стражниками из Милрадии.
— Спасибо, — прошептала она, едва заметно улыбаясь.
— Ночью будет холодно.
Хасс обернулся зверем, прошелся по уступу, выбирая место поудобнее, и лег, выжидающе подняв крыло. После всех переживаний и бессонной ночи, проведенной в лапах у летяющего зверя, глаза действительно слипались, но спать на камнях под студеным ветром не хотелось. Поэтому Ким тяжко вздохнула и поплелась к своему уже дважды похитителю.
Невыносимый он все-таки. Зато с ним тепло и спокойно.
Лисса, по-видимому, считала так же, поэтому немного потоптавшись в стороне, решительно направилась к им и тоже устроилась под боком, не обращая никакого внимания на утробное ворчание кхассера.
Хасс опустил крыло, прикрывая их от ветра и положив морду на передние лапы, угрюмо уставился на рыхлые темные облака, сквозь которые не мог пробиться лунный свет.
Глава 13
Хасс проснулся, едва меж сторожевых скал забрезжил рассвет. Выпустив когти, он потянулся, широко зевнул и аккуратно приподнял крыло. Ким все еще спала. Теплая и румяная она удобно свернулась у него под боком, ладошками зарылась в густой мех и улыбалась.
Кхассер поймал себя на мысли, что не хочет ее будить. Хочет вот так, в тишине одиноких гор, лежать рядом и смотреть, наблюдая за тем, как первые солнечные зайчики скользят по нежным щекам.
Хмыкнул. Назвал себя дураком.
Милрадия, долина Изгнанников, разъярённые воины, весна, кругом западня. М-да… Не то место и не то время он выбрал для любований. Да и вообще старший кхассер такими глупостями страдать не должен. Не по статусу.
Хмыкнул еще раз.
Должен, не должен. Все равно. Когда вернутся в Андракис, он утащит ее в Мол-Хейм, стоящий на прибрежных утесах, и покажет самые красивые вершины, с которых видно, как солнце тонет за морем, окрашивая его воды ярким багрянцем.
Если доберутся…
Кинт еще раз зевнул и осторожно пошевелился.
Первой проснулась Лисса и тут же, недовольно фыркая, вскочила на ноги. Следом за ней открыла глаза и Ким.
— Уже пора? — сонно прошептала она.
— Да, если ты еще не оставила затею с миар-танами, — Хасс обернулся человеком.
— Не оставила.
Не тратя время на пустые разговоры, они быстро покончили со скудной трапезой, оставшейся с ужина, собрали пожитки и отправились в путь.
Пользуясь тем, что тьма еще не отступила и продолжала надежно укрывать горные отроги, Хасс обернулся зверем, обхватил Ким могучими лапами и, не поднимаясь высоко в воздух, миновал последние мягкие пики. Жался к ним, плавно огибая уступы и стелясь над ущельями.
Бодрая, полная сил Лисса с радостью восприняла предстоящий переход и, приняв удобный облик, проворно скользила по серым утесам. Без наездника и с легкой поклажей на спине, она легко преодолевала любые преграды на пути, практически не отставая от кхассера.
Ким даже не успела опомниться, как путешествие закончилось и они приземлились в долине Изгнанников, Хасс снова обернулся человеком:
— Пока нас не заметили будем передвигаться по земле, — тихо проговорил он, наблюдая за тем, как проворно их нагоняет преданная вирта, бесшумно скатываясь вниз по склону, — Иначе поднимут тревогу, зажгут сигнальные огни и к каждой обители придется прорываться с боем.
Бой — это последнее, что им было нужно. Их всего двое. Трое — с Лиссой. А против — целая Милрадия.
— Ты, — он указал пальцем на вирту, — принимай лошадиный облик. И не снимай его, пока не будет приказа! Поняла? Они не должны знать кто ты и на что способна.
