— Почему она всё время спрашивает о зубах Лилы? — спросила Анна.
Такеши рассеянно пожал плечами, полностью сосредоточившись на мне и моей матери.
— Я не знаю, сработает ли это.
Мама принялась гладить меня по волосам.
— Прекрати, — хрипло сказала я.
Это было уже слишком. Слишком странно. Слишком больно. Но я была чересчур слаба, чтобы двигаться, поэтому всё, что я могла сделать, это умолять её словами, которых она даже не понимала. Слёзы обожгли мои глаза, когда я взглядом отыскала Анну.
— Пусть она оставит меня в покое.
Я слабо отмахнулась от её рук, когда мама принялась убрать локоны с моего лба.
Надо мной нависло лицо Такеши.
— Мы не можем, Лила. Если ты хочешь исцелиться.
— Разве я не могу исцелиться без того, чтобы она не сжимала меня вот так?
Я едва могла дышать.
Он покачал головой.
— Прости. Она должна касаться тебя, — он слабо улыбнулся мне и объяснил: — Много лет назад когда я прятался в заброшенной берлоге, я услышал шум снаружи. Я выглянул наружу и увидел мужчину, несущего женщину, которую сильно покалечил Мазикин. Он опустил её на землю, они оба слишком устали и были ранены, чтобы идти дальше. И там, прямо в этом тихом туннеле, я увидел единственное чудо, которое когда-либо видел в этом ужасном месте. Он поцеловал её в лицо и прижал к себе. Он плакал. Хотя я видел здесь много слёз, большинство людей испытывают слишком сильную боль, чтобы плакать о ком-то, кроме себя. Но он плакал по ней.
— Значит, тот факт, что он любил эту женщину, был чудом? — спросила Анна без особого энтузиазма.
Мама принялась меня укачивать. Она пела какую-то песню, которая неприятно отдавалась эхом в моей голове, царапая стенки моего черепа, не давая мне оторваться от себя. Её сердце громко билось у меня в ушах.
— Если бы ты понимала, что здесь происходит, то осознала бы, что это настоящее чудо, — тихо сказал он, поворачиваясь к Анне и проводя пальцами по её лицу и шее, а затем вниз по руке. — А ещё и то, что это было больше, чем забота, и больше, чем просто доброта. Это единственная причина, по которой я могу думать о том, что произошло дальше. Женщина исцелилась. Так быстро, что я не мог поверить своим глазам, так хорошо, что в течение часа она поднялась на ноги, несмотря на то, что её почти выпотрошили. Её кожа срослась и…
Такеши наклонился и задрал мою тунику. Я машинально схватила его за запястье, и он ухмыльнулся.
— В твоей хватке снова появилась сила, — он посмотрел на Анну. — Это определённо работает.
Я отпустила его руку, встретившись с ним взглядом, и он кивнул мне.
— Твоя рана затягивается.
Ошеломлённая, я посмотрела на свой живот, измазанный кровью, но уже не кровоточащий. Мама не разжала объятий и продолжала петь, мечтательно улыбаясь, прижимаясь щекой к моей щеке, прям как семнадцать лет назад, когда я была ещё её ребёнком, а она — самой собой.
— Любовь, — прошептал он. — Ты одна из немногих людей в этом городе, кого любят, Лила.
Я моргнула, глядя на него, заметив, как боль отступает, как мой живот покалывает, и всё моё тело становится тёплым. Это было намного лучше, чем исцеление, которое я испытала от рук Рафаэля, чей метод больше походил на сжигание заживо. Это было… прекрасно. Это успокаивало. И пока я лежала там, незнакомые руки моей матери обвились вокруг меня, истина кровоточила во мне и спиралью прокладывала свой путь вдоль моих конечностей. Рита Сантос, моя мама — любила меня. Она, может, и бросила меня. Подвела меня. Но, несмотря на это, её любовь была настоящей. Несовершенна, да, но глубока и прочна. Это было большое чувство, давящее на крепость вокруг моего сердца. Я сильно зажмурилась.
Такеши и Анна устроились у стены рядом с нами, ища покой и прибежище друг в друге.
— Мы выйдем на рассвете, — сказал Такеши. — Перед «Огненным часом». А до тех пор отдохнём.
— Малачи, — прошептала я. — Мы так и не получили того, что нам было нужно, чтобы снять с него цепи.
Такеши усмехнулся.
— Ты думаешь, я оставлю твою жертву без награды?
Он сунул руку в карман и вытащил красивое, замысловатое металлическое сокровище.
— Именно поэтому мне пришлось ждать подходящего момента, чтобы спасти тебя. Мне нужно было выхватить главный ключ Кузнеца.
Ещё несколько часов, и мы спасём Малачи. С этим знанием я погрузилась в мамины объятия, позволяя её невероятной, ущербной любви снова сделать меня прежней.
ГЛАВА 13
Я пряталась в переулке в квартале от площади, пот стекал по моему лицу.
Анна присела на корточки рядом со мной, вглядываясь в обожжённый солнцем бетон.
— На площади, наверное, как в печке. Такеши сказал, что уже почти наступил «Огненный час».
— Так что, думаю, нам лучше поторопиться, — я посмотрела в её тёмные глаза.
— Эй, кто здесь капитан? — спросила она, но без лишней колкости.
Я знала, что она хочет вытащить Малачи оттуда. Она просто не хотела быть сожжённой в процессе, и я не могла винить её.
Такеши бесшумно появился позади нас.
— На площади всего два стража, по крайней мере, те, которых мы видим. Вероятно, в зданиях по периметру есть ещё несколько таких же. Очень скоро они все будут внутри, когда наступит «Огненный час», но это также будет самое опасное время для входа на площадь. Малачи стоит под навесом, потому что они не хотят солнцу дать полностью уничтожить его тело.
Не желая предложить ему даже несколько часов целостности, они не хотели, чтобы он умер и снова появился у городских врат. Вместо этого они держали его едва живым и постоянно страдающим. Моя ярость переполнила меня, сильнее и горячее любого пламени.
— Мы не можем позволить никому из них сбежать и поднять тревогу, — сказала Анна.
— Тогда мы должны идти сейчас. — Такеши поднял капюшон, а затем сунул руку в карман плаща и вытащил главный ключ Кузнеца.
— Ты хочешь, чтобы я это сделала? — спросила я.
Анна подтолкнула меня локтем, убеждая взять его.
— Я думаю, что ты лучше всех подходишь для этой задачи.
Я приняла ключ.
— Вы двое справитесь со стражами?
Анна кивнула, глядя на пояс с гранатами, висевший на груди Такеши. Мы не хотели использовать их, если не будет на то необходимости. У нас осталось только шесть, благодаря усилиям Такеши во дворе Кузнеца. Но если бы они нам понадобятся, то «Огненный час» станет идеальным прикрытием, так как взрывы были обычным делом в это время дня и не вынудят Мазикинов бежать на разведку.
— Мы позаботимся о них, — она повернулась ко мне. — Малачи нужно будет услышать твой голос, Лила. Обязательно поговори с ним. Ему понадобится любая мотивация, которую ты сможешь дать ему, чтобы спуститься с той платформы, — она посмотрела на меня печально и серьёзно. — Он в плохом состоянии, и…
— Я знаю, Анна. Давай просто заберём его, ладно? Зип ждёт?
— Да, — сказал Такеши. — В одном из коридоров над её берлогой открывается вид на площадь. Она наблюдает и готова.
— Тогда это всё. Спасибо вам обоим, — тихо сказала я, сжимая ключ в кулаке.
Я последовала за Такеши по переулку. Жара усиливала зловоние города: жареное мясо, бензин, кровь, дерьмо и пот. «Вот так, — подумала я, — пахнет ад». Я натянула капюшон на волосы, когда солнечный свет ударил в меня, обжигая кожу. Удивительно, но я чувствовала себя сильной, готовой прорваться сквозь цепь своих врагов. Любовь исцелила меня, и теперь моя любовь спасёт Малачи. Всё так и будет.
Мы стояли в углу площади и смотрели вдаль. Мне придётся бежать прямо через неё и подниматься по ступенькам, чтобы добраться к Малачи, который стоял под широким куском рифлёного металла. Его пот струился тонкими ручейками сквозь кровь, покрывавшую кожу. Его глаза были закрыты. Под грудной клеткой виднелась страшная огромная рана. Слёзы защипали мне глаза, пока я смотрела на него. Я снова задумалась о том, что все эти травмы могли сделать с ним. Неужели он всё ещё там?
