— Вот здесь, — он обернулся. Глаза его лихорадочно блестели. — Здесь была ваша жена. Идите сюда, — он ткнул указательным пальцем в определённое место на полу, показывая мне. Я подошел и увидел почти стертый отпечаток босой человеческой ноги.
— Почему вы думаете, что это отпечаток ноги Гли? — задал я ему вопрос, который первым пришёл мне в голову.
— Потому что Милава сюда точно приходила обутая, и наверняка заметала свои следы, потому что кроме этого смазанного следа от ноги нет больше никаких. Если мы предположим, что Милава зачем-то спрятала в этом месте вашу жену, то это вполне может быть её след.
— Очень логично, — кивнул я, и задумался. — Зачем только Милаве нужно прятать Гли именно здесь? Ведь можно найти какое-нибудь более доступное место.
Морис кивнул, соглашаясь, но пояснил:
— Верно, — он пошёл вперед, теперь внимательно разглядывая пол под ногами. — Но вы не забывайте, что это место мы с вами нашли совершенно случайно, и то, потому что мы его искали. Если бы у нас не было цели искать что-то подобное, то я не следил бы за Милавой, и мы бы никогда не догадались искать Гликерию именно здесь.
— Разумно, — кивнул я, удивленно вскидывая брови. Морис мне начинал нравится.
Я никогда не был рассудительным или вдумчивым, потому что главной моей стратегией было просто двигаться напролом, а если не получалось, только тогда я начинал искать иные пути достижения цели. Помимо этого, моё чудовище было слишком примитивным и вспыльчивым, и почти никогда не давало мне возможности действовать, как это делал Морис — вдумчиво, с расстановкой, анализируя факты.
Мы прошли еще несколько поворотов налево, стараясь ступать неслышно. И вдруг на одном повороте сыщик внезапно остановился и поднял указательный палец вверх. Я тоже остановился и прислушался.
Где-то вдалеке капала вода, очень медленно, но достаточно громко, что мы смогли её услышать.
— Пойдём туда, — решительно сказал Морис. — Пойдём на звук, император.
Мы снова пошли, уже не ставя целью сворачивать только налево. Мы шли, останавливаясь у каждого поворота, и прислушивались к звуку падающих капель. В какой-то момент я начал уставать, потому что последние дни я плохо спал, мало ел, чудовище всё время держало меня в напряжении, а тут ещё и световой шар, который хоть и отнимал мало сил, но создавал неудобство.
И тут мы услышали какой-то тихий шёпот вдалеке.
— Слышите, Морис? — я тоже зашептал сыщику, вторя шепоту в темноте.
— Слышу, — одними губами ответил мне Морис, и кивнул головой, показывая, чтобы мы продолжали двигаться.
Мы продолжили движение, но шепот больше не повторялся. Спустя несколько поворотов, мы вновь услышали шёпот, он оказался дальше, и стало понятно, что мы повернули не туда.
— Да что ж такое, — прошептал Морис, и снова повернул в сторону шепота. Мы прошли еще несколько коридоров, и уперлись в стену.
Морис остановился у стены, приложил к ней голову и прислушался. Я повторил за ним и услышал, что капает прямо за этой стеной. Я отошел к противоположной стене, чтобы увидеть, есть ли у нее конец, как мне прошила острая боль в груди, и я повалился на пол.
Только не сейчас!
Я собрал остатки самообладания, пытаясь успокоится. Но, видимо моя усталость, в совокупности со всем происходящим, истощили меня, и чудище внутри меня решило выбраться из меня, чтобы самому решить все проблемы.
И едва я понял, что монстр побеждает, и мое тело охватила волна трансформации, приводя Мориса в ужас своим видом, как мы услышали громкий крик боли прямо рядом с нами.
Так могла кричать только Гли.
***
Сквозь мутную пелену моего беспамятства проник глухой стук. Спустя несколько мгновений раздался ещё один. Глухие стуки, как будто кто-то ходил по крыше или по полу сверху, периодически то появлялись, то пропадали, и вновь наступала тишина, нарушаемая только звуками падающих капель воды. Мне казалось, что эти звуки мне мерещатся, потому что в моём состоянии я уже не могла различить, где явь, а где вымысел.
Я только было начала вновь падать в глубокое небытие, как что-то коснулось меня и толкнуло. Легонько и мягко, словно котёнок. Так меня толкал своим пушистым лбом Уголёк, когда требовал ласки.
— Отстань, пожалуйста, — прошептала я высохшими губами. — Я тут занята делом.
Каким делом — я не уточнила, но оно и было понятно, почему.
Я поудобнее устроилась на грязном полу моего временного пребывания. Или последнего, тут уж как повезет. Пол был холодный и немного влажный. Наверное, со стороны я выглядела замарашкой, потому что по ощущениям я была вся в пыли и грязи.
Наверное, будь у меня мои силы, я начала бы сомневаться в моей вменяемости и осознанности. Разве могла я, Гликерия, дочь Флавиана, рассуждать настолько спокойно в такой ситуации? Я всегда считала себя чистюлей, следила за внешностью, а сейчас лежу на грязном влажном полу непонятного места, и даже не стремлюсь как-то улучшить ситуацию.
Но мне всё казалось очень правильным — и моё нахождение в этом странном коридоре, и в том, что меня никто не ищет. И даже в том, что я умираю, очень медленно, но тем не менее.
Меня снова что-то толкнуло. Что-то Уголёк сегодня особенно настойчив.
— Я же говорю, отстань, — ответила я ему, и тут же сообразила, что в этом месте я нахожусь одна, и где мой любимый кот я не имела ни малейшего представления. Я открыла глаза, окончательно придя в себя, и напряглась, уставившись в темноту.
Но таинственное это не отставало, и вновь ткнулось в меня теплым чем-то. Я открыла глаза пошире, собираясь уже применить физическую силу, сфокусировалась на темноте и едва не закричала от ужаса.
На меня смотрели два огромных бездонных глаза. Безмолвный рот раскрывался, произнося что-то, но мне не было слышно. Я потрясла головой, думая, что это очередное помутнение.
— Слушай, если ты хочешь мне что-то сказать, то нужен звук. Я тебя не слышу, понимаешь? — я попыталась объяснить странному существу всё, что я думаю в эту минуту.
Существо перестало открывать рот, и он растянулся у него в бездонной, как и глаза, улыбке.
— А теперь ты меня слышишь? — звук шипел и прерывался, словно ему что-то мешало. — Я давно не говорил ни с кем. С тех пор, как попал сюда.
Я кивнула, соглашаясь. Это очень нечестно и обидно, когда совершенно не с кем поговорить, что даже можно забыть, как это делается. Особенно, когда ты такой странный и страшный персонаж.
— Очень тебя понимаю, — ответила я существу. — А я тебе зачем?
— Ты тёмная, — рот существа снова улыбнулся. — Мы подходим друг другу.
Теперь пришла очередь улыбнуться мне.
Какая ирония! Я подхожу страшилке из катакомб, потому что я тёмная. Это же прелестно! Я никому и никогда не подходила из-за своих сил, всегда мне указывали на эту мою особенность, и вот, стоило мне попасть в этом странное и мрачное местечко, как сразу нашла себе приятеля.
— И что же это значит? — спросила я его снова. Голос у меня осип, а горло нещадно саднило. Скорее всего, я простудилась, лежа на полу, и это не добавило мне очков в выживании.
— Это значит, что ты поможешь мне, а я помогу тебе. Мы очень хорошо сможем жить вместе.
Жить вместе. И здесь хотят жить со мной вместе. Я боюсь, скоро это станет совершенно невозможно, потому что я отправлюсь в мир иной из-за голода и холода.
Я снова заулыбалась, вспоминая наши ночные разговоры с Лукой, его рассуждения о том, как мы будем жить вместе в лесу на окраине Стагили.
— Но ты должна убежать от меня. Я очень слабый, и не смогу просто так попасть в тебя, — я присмотрелась и увидела, что у существа есть что-то похожее на руки и ноги, которые колыхались в темноте, напоминая тёмно-серый туман. Существо размахивала ими, словно привлекая моё внимание.
— Зачем мне убегать? И что это значит — попасть в меня?
И тут существо протянуло свою руку-туман и засунуло мне прямо в солнечное сплетение. От этого внутри меня всё похолодело, затем потеплело, а потом наступила острая, ослепляющая боль.
