Он что-то пробормотал и хмыкнул, продолжая ощупывать опухоль. Света от углей хватало лишь для того, чтобы разглядеть его силуэт, но не лицо. Он был строен, и волосы его были подвязаны на макушке в узел, как у аскета.
— Риши Нанада сказал, что может помочь змеиный яд, — сказала Сахаджанья.
— Вот на себе бы риши Нанада и испытывал его, — ответил мужчина недовольно. — Как давно начались боли?
— Через неделю будет две луны, — тихо сказала Анджали.
Мужчина опять что-то пробормотал, на сей раз Анджали расслышала слова «безумная, как ракшаси».
— Если вы можете излечить меня, господин, — торопливо заговорила она, — я буду вашей вечной должницей. Если пожелаете, я выберу вас, когда назначат мою сваямвару.
Гость смеялся долго, странным, приглушенным смехом. Отсмеявшись, он сказал:
— Зачем мне брачная ночь с апсарой, которая доступна каждому? Если я пожелаю ее, мне всего лишь надо подождать, когда она изберет мужа и раскроется всем. Или ты полагаешь свою девственность такой уж большой ценностью?
Анджали покраснела и была благодарна темноте, скрывшей ее румянец. Этот неведомый человек унизил ее, превратив из полубогини в простую продажную девку, какие бродят среди людей. Сахаджанья поняла чувства ученицы и поспешила вмешаться:
— Мы заплатим, чем будет вам угодно, господин.
— Нищий решил подать царю милостыню… — пробормотал таинственный лекарь и сказал уже громче: — У нее поврежден сустав. Она слишком сильно напрягла его. Теперь сустав воспалился и налился гноем. Надо два месяца полного покоя, чтобы его вылечить и после этого — не слишком утруждать ногу, даже когда идешь за водой.
— А танцы⁈ — воскликнула Анджали, садясь в постели рывком, и тут же вскрикнула от боли.
— О танцах надо забыть.
Слезы хлынули по щекам Анджали.
— Нет, нет, это невозможно, господин, — забормотала она.
— Лучше не танцевать, чем остаться калекой через год, — сказал лекарь, собираясь подняться.
Анджали порывисто схватила его руку и покрыла поцелуями:
— Прошу, помогите! Для меня лишиться танца означает жизнь на земле!
Мужчина вырвал руку из ее цепких пальцев и вытер об одежду, словно прикоснулся к грязи.
— И на земле можно жить, — ответил он.
— Если я не смогу танцевать, — взмолилась Анджали, — я погибну. Как птица без полета. Лучше летать день, чем вечность ползать по земле, подобно змее.
— Вот как, — хмыкнул врачеватель, и Анджали угадала его недовольство, но не поняла, чем могла обидеть. — Все это — лишь красивая болтовня.
Но Анджали видела, что именно эти слова заставили его поколебаться.
— Не лишайте меня надежды, — сказала она твердо. — Я надеюсь стать царицей танца, постичь всю его глубину и познать тайну красоты. Ради этого я готова на все. Скажите, что пожелаете — и я исполню.
— Глупые слова глупого существа, — проворчал лекарь, но тут же спросил у Сахаджаньи. — Где мазь, которую дал вам риши?
Сахаджанья пошарила в темноте и протянула чашку с мазью.
Мужчина взял чашку, понюхал содержимое, подцепил пальцем кусочек мази и отправил на язык.
— Подойдет, — сказал он. — Пользуй ее и дальше. Я кое-чего добавлю сюда. Когда будешь мазать девушку, сначала натирай руки листьями тулси,[2] а потом тщательно все смывай.
— Девушку тоже натирать тулси? — спросила Сахаджанья.
— Нет, глупое существо. Девушку не надо.
Наставница замолчала, боясь рассердить гостя.
Повозившись с мазью, лекарь снова обратился к Анджали. Еще раз ощупав ее бедро, он велел лечь на бок и ухватиться покрепче за край кровати.
— Будет больно, — сказал он. — Потерпи и постарайся не дергаться. Боль пройдет не сразу, возможно, начнется лихорадка. Если на теле выступят красные пятна или даже язвы, если станет трудно дышать — сразу зовите своего риши, пусть даст змеиное противоядие.
— Хорошо, господин, — прошептала Анджали, делая все, как он приказал.
— Отойди на пять шагов, — велел мужчина Сахаджанье, и та послушно отступила.
Лежа на боку, Анджали боялась повернуть голову, чтобы посмотреть, как ее собираются лечить. Ей было слышно, что мужчина прошептал мантру, но кому она предназначалась — не разобрала. Потом он наклонился, и ногу от бедра до кончиков пальцев объяла жгучая боль, будто ее проткнули раскаленными металлическими прутьями. Анджали не сдержалась и дернулась всем телом, но ее крепко держали в четыре руки — за ноги и за плечи. Несколько долгих мгновений Анджали казалось, что кровь ее закипает. Она хотела крикнуть, но язык не слушался.
Наконец хватка ослабла, и Анджали могла бы пошевелиться, но тело словно парализовало, и разум затуманился, словно она не спала двое суток подряд. Не в силах бороться со сном, Анджали смежила веки.
Уже в полудреме она слышала, как лекарь дает последние наставления относительно лечения, а наставница Сахаджанья благодарит его.
Анджали проспала почти сутки, а проснувшись, почувствовала себя слабой, как новорожденный цыпленок.
Наставница Сахаджанья, не смыкавшая глаз возле ее ложа, вознесла молитвы всем богам и разогрела молочного риса, чтобы покормить больную.
— У тебя даже не было лихорадки, — сказала она, кормя Анджали с ложки. — Я все время проверяла, горячий ли у тебя лоб, и давала пить гранатовую воду. Тебе лучше?
Анджали прислушалась к своему телу и сказала с сомнением:
— Не знаю. Мне можно встать?
— Лекарь сказал, надо поберечься дня три. Я предупредила, что тебя не будет на занятиях, потому что ты помогаешь с танцем для новичков. Но лучше бы тебе пойти на поправку побыстрее.
— Ну и сильные у вас руки, наставница, — сказала Анджали, рассматривая кровоподтеки на лодыжках и плечах. — Смотрите, каких синяков вы мне наставили.
— Но я не прикасалась к тебе, — ответила Сахаджанья.
— Разве не вы держали меня вместе с лекарем?
— Он же велел отойти мне на пять шагов, я боялась ослушаться.
— Кто же… — Анджали побледнела, с любопытством и испугом разглядывая синяки. — Кто же мог это сделать? Это был… бог?
Воображение тут же нарисовало ей Шакру, принявшего облик аскета, чтобы помочь ей. Боги знают все, почему бы Шакре не узнать о ее чувствах?
— Я не знаю, кто это был, — сказала Сахаджанья задумчиво. — Но будем молиться, чтобы его врачевание подействовало.
[1] Дхолак — вид барабана бочкообразной формы, на котором играют палочками.
[2] Тулси — базилик
10
И лечение подействовало. После нескольких дней Анджали с удивлением и радостью обнаружила, что жар и боль прошли. Наставница развязала повязку и осмотрела бедро девушки самым внимательнейшим образом, но не нашла и следа от прежней опухоли. Только две ранки на расстоянии четырех пальцев друг от друга покрытые корочкой из запекшейся крови и напоминали о таинственном лекаре.
Еще через несколько дней Анджали встала и сделала несколько шагов. Боль не возвращалась, и Сахаджанья сказала, что теперь можно и посетить риши Нанаду, чтобы удостовериться, что болезнь побеждена. Хема была рада еще больше Анджали, и узнав о ее выздоровлении бросилась подруге на шею, визжа до небес.
— Я так боялась, что ты уйдешь следом за Ревати, — призналась она. — Наверное, я бы тогда умерла.
— Не надо умирать, — Анджали потрепала ее по щеке. — Будем жить и покорим всех мужчин танцами! Я чувствую себя легко, как водомерка на поверхности озера! Мне кажется, сейчас я буду не танцевать, а летать. Неужели, завтра я начну посещать уроки, и все будет, как раньше? Сама в это не верю.
— Джавохири лопнет от злости, увидев водомерку! — счастливо засмеялась Хема.
— Да уж, жду не дождусь, когда увижу эту задаваку, — воинственно сказал Анджали. — Завтра я ее во всем перетанцую, вот увидишь. Ах, как я соскучилась по всем нашим, как хочу поскорее увидеть и их, и школу, и даже наставницу Мекху.
Но желание ее исполнилось быстрее, чем она ожидала. В этот день Сахаджанья вернулась с занятий непривычно рано — часы еще не пробили четыре по полудни. Лицо наставницы было встревоженным, и она даже не отругала Хему за то, что та снова торчит в ее доме, хотя после занятий должна быть возле наставницы Мекхи.
