— Быстро одевайся и подбери волосы, Анджали, — велела Сахаджанья. — Мы должны немедленно прибыть к старшей апсаре.
— Дайвики Урваши⁈ — воскликнула Хема, а Анджали замерла, предчувствуя беду.
— Что случилось? — спросила она. — С чего это старшей апсаре захотелось меня увидеть?
— Мне кажется, она что-то прослышала о твоей болезни, — сказала Сахаджанья, молитвенно складывая руки. — Пусть боги хранят нас! Хема, а ты беги к школе. Всем ученицам приказали собраться там.
Когда Хема убежала, наставница Сахаджанья подошла к Анджали и взяла ее лицо в ладони, заставляя посмотреть себе в глаза:
— Не знаю, почему она хочет видеть тебя, но вряд ли это хорошо. Что бы ни случилось, будь смиренна, не дерзи и отрицай все, если станут обвинять.
— Поняла, — прошептала Анджали.
Старшая апсара приняла их дома, возлежа на сане, покрытой шелком, и обмахиваясь золотым веером.
— Подойди, девочка, — сказала Урваши, улыбаясь медоточиво. — Как ты себя чувствуешь?
Анджали приняла прах от ног старшей апсары и ответила почтительно:
— Милостью богов, чувствую прекрасно. А как ваше драгоценное здоровье?
— Прекрасно? — переспросила она, не обращая внимания на поклоны и добрые пожелания ученицы. — Но до меня дошли слухи, что ты обращалась к риши Нанаде, потому что заболела…
— Риши Нанада помог, и теперь воспитанница здорова, — вмешалась наставница Сахаджанья.
— Это так? — спросила Урваши.
— Да, госпожа, — чинно ответила Анджали. — Если вам угодно проверить…
— Угодно! — дайвики засмеялась, обмахиваясь золотым веером. — Школа полнится слухами, а это нехорошо. Но раз все в порядке, сейчас мы развеем все слухи. Я недаром собрала учениц. Скоро придут музыканты, и ты, девочка, станцуешь нам…
— Госпожа! — снова вмешалась Сахаджанья. — Есть ли в этом смысл? Завтра воспитанница приступает к занятиям, и вы сможете увидеть…
Но дайвики перебила ее:
— Сегодня такой чудесный вечер, а она так поразила нас орлиным танцем, что я хочу устроить маленькое празднество. Не надо переодеваться, ты и так хороша. Ты ведь готова?
Анджали подняла голову, встретившись взглядом со старшей апсарой. В глазах дайвики не было ни капли того меда, что она разливала голосом. Только холодная ненависть и тысячи иголок.
«Она знает о моей болезни, — поняла Анджали. — Откуда? Наставница Сахаджанья? Нет. Хема? Тоже не верю. Джавохири! Джавохири видела меня после выступления и донесла».
— Я готова, госпожа, — сказала она, не отводя взгляда. — Какой танец вам угодно увидеть?
Дайвики приставила к подбородку указательный палец, принимая позу лукавого раздумья.
— Пожалуй, бахаи… — сказала она.
Наставница Сахаджанья еле слышно пробормотала слова благодарности богам. Бахаи был любимым танцем Анджали и всегда отменно ей удавался.
— Слушаюсь и… — начала Анджали, но дайвики еще не закончила.
—… бахаи на кинжалах, — сказала богиня танца и засмеялась, захлопав в ладоши. — Ах, больше всего люблю это дивное зрелище! Прекрасная и смертельная пляска! Одно неточное движение — и можно поплатиться жизнью!
— Госпожа! — крикнула Сахаджанья и бросилась к ногам дайвики. — Прошу, выберете другой танец! Анджали слишком неопытна для него!
— Почему? — спросила Урваши невинно. — Ее мастерство мы все видели, она на голову превосходит многих старших учениц. Если она здорова, то талант поможет ей справиться даже с таким непростым заданием.
— Она никогда не исполняла бахаи на кинжалах и даже не училась этому! — продолжала молить Сахаджанья.
Что касается Анджали, то она словно окаменела.
«Дайвики хочет избавиться от меня, — подумала она. — Почему? За что? Что я ей сделала?»
— Прекрати стенания, — велела старшая апсара. — Я все сказала. Что ответишь ты, девочка?
Она подалась вперед, с улыбкой вглядываясь в лицо Анджали, и той ясно увиделись насмешка и жажда провала в прекрасных глазах.
«Отступить? Ни за что!», — подумала она и ответила:
— Я станцую бахаи на кинжалах, госпожа. Я уверена в своих силах.
— Вот и хорошо! Проводите танцовщицу! — дайвики взмахнула рукой — словно танцевала танец волн, и Анджали оттеснили от наставницы и повели к школе.
«Даже не разрешила получить учительское благословение перед танцем!» — подумала Анджали, оглядываясь через плечо на Сахаджанью.
У той было бледное, осунувшееся лицо, она шла следом и левой рукой перебирала амулеты, висевшие у пояса.
Возле школы опять было не протолкнуться — и старшие и младшие ученицы толпились вокруг. Они показывали на Анджали пальцами и гудели, как пчелиный рой. Где-то в первых рядах она заметила личико Хемы.
«Все правильно, — думала Анджали, лихорадочно припоминая все, что слышала про исполнение танцев на кинжалах. — Собрала учениц, чтобы в случае провала мой позор видели все».
Принесли доску размером пять локтей на шесть — всю в узких ячейках, а потом принялись вставлять в ячейки обоюдоострые кинжалы, клинком кверху. Танцовщице разрешили помолиться перед танцем и укрыли в переносном шатре, где стояли курильница и маленький алтарь, и лежала циновка из тростника.
Первым делом Анджали размяла мышцы, сделав несколько упражнений, которые позволяли разогреть тело перед танцем, а потом преклонила колени перед алтарем.
«Великий Шакра! — взмолилась она, ставя ароматические палочки и повторяя мантру царю богов. — Одари меня твоей силой, помоги пройти испытание, чтобы стать ближе к тебе!»
Она протянула руку, чтобы установить еще одну палочку, но замерла. Из-за алтаря выскользнула темная лента и поползла, извиваясь по золотистому песку, которым была посыпана вся земля перед школой. Кобра!
Анджали забыла дышать и следила за змеей взглядом, боясь пошевелиться.
Кобра проползла по кругу вокруг девушки, двигаясь посолонь, а потом свернулась кольцом вокруг курильницы.
«Хороший знак, — подумала Анджали, не смея приближаться к алтарю. — Мои молитвы услышаны, и господин Шакра не оставит меня. Только почему он прислал змею? Царю богов больше пристал павлин…»
Но она тут же сказала себе, что отправить павлина, как вестника удачи, на виду у всей школы, да еще на глазах у дайвики было бы слишком рискованным. А змея — она незаметна, и может проникнуть в малейшую щелку.
Не желая беспокоить божественную посланницу, Анджали воткнула ароматическую палочку в песок, поклонилась кобре, и вышла из шатра спокойная и уверенная в своих силах.
Сотня кинжалов, расположенных на расстоянии четырех пальцев друг от друга, сверкали острозаточенными лезвиями на солнце. Музыканты сидели на земле, поджав ноги, и ждали приказа старшей апсары, чтобы начать играть. Урваши возлегла на переносную сану, увитую лотосами, и дала знак начинать испытание.
Сахаджанье так и не разрешили подойти к ученице, и она издали благословила ее — развернув руку ладонью.
Анджали кивнула, что увидела и благодарна, но сделала это так отстраненно, словно все происходило не с ней, а с какой-то другой девушкой. Она скользнула невидящим взглядом по Хеме, пробившейся в первый ряд, повернулась к дайвики Урваши, поклонилась сначала ей, потом остальным наставницам, потом музыкантам и зрителям. А потом ступила босой ногой на сцену из кинжалов.
Зрители замерли, но Анджали легко прошла по остриям и встала посредине площадки, приняв позу и ожидая приказа начать танец.
— Начинайте! — разрешила Урваши.
Музыку, под которую предстояло исполнять бахаи, задавала танцовщица, а музыканты обязаны были подчиняться ей.
Анджали несколько раз хлопнула в ладоши, отбивая ритм, и вина тут же повела мелодию, безошибочно угадав гимн царю богов Шакре:
Придите же! Сядьте!
Шакру воспойте,
Возносящие хвалу друзья![1]
Танец начинался медленно-медленно. Словно цветок, поутру раскрывающий лепестки перед солнцем, Анджали покачивалась из стороны в сторону, изящно поводя руками и играя бровями. Она приветствовала своего бога, она была лилией, распускающейся на рассвете.
