— А-аа! — заорала беззвучно, вдруг понимая, что меня вышвыривают на полном ходу из поезда.
Но не ударилась, вопреки ожиданиям.
Не дали.
Снова подхватили и куда-то… поскакали?
Серьезно? Я на лошади, связанная и похищенная?
И ведь не дернешься — точно свалюсь, оказавшись под копытами.
Над ухом что-то проорали на языке кочевников, потом меня снова дернули, и от ужаса перед происходящим и нехватки кислорода — а может еще от чего — я потеряла сознание.
Кочевники
Я пришла в себя так же резко, как и провалилась в темноту. Причем в том же положении — сидя на лошади впереди кого-то довольно… горячего.
Ничего пошлого, просто потный, раскаленный как печка мужик, судя по мускулам.
Попыталась снять мешок, поерзать — так, ради общего настроения — что-то спросить. Но меня довольно резко одернули и дернули и еще плотнее натянули на голову ткань. Даже не сбиваясь с ритма скачки.
Упасть и зарыться в песок? Посреди пустыни?
Ага, очень умно.
— Паучок? — шепнула я, осознав вдруг, что он со всеми этими пертурбациями мог куда-нибудь свалиться. И выдохнула облегченно, услышав знакомый писк.
Общение мы не продолжили. Даже не потому, что я не хотела раскрывать присутствие Фея. Просто меня так болезненно и быстро трясло в седле, что я рисковала откусить себе язык каждый раз, когда открывала рот. И это продолжалось… долго. Продолжалось и продолжалось…
С меня уже натурально текло, болело все тело, в горле пересохло, голова кружилась. А пытка лошадьми все не заканчивалась. И когда животное все-таки остановилось и меня довольно грубо стянули с него, я просто упала беспомощным кульком на землю и расплакалась.
Может похитители поняли, что мне совсем хреново… потому что резко сдернули мешок, и, не давая проморгаться на все еще ярком солнце — был день? вечер? — подхватили на руки и поволокли куда-то.
Внутрь помещения?
Я бесполезно осела посреди шатра-кибитке и, поскуливая от боли, растерла лицо, руки, ноги, вытянулась наконец… прямо на полу, на роскошных коврах. И так и осталась лежать, изумленно глядя наверх.
Надо мной был… небосвод. Рисованный. Такой, как если бы его рисовал фэнтези-художник — звезды, темная ночь, перетекающая в яркий полдень, сияющее солнце, которое держало в клешнях животное, напоминающее скорпиона, изумительной красоты то ли буквы, то ли иероглифы, покрывающие орнаментом огромные поверхности.
Медленно села, рассматривая и остальную часть довольно тесного пространства.
Пестрый ковер с ярким ворсом.
Кованый сундук и железные банкетки с разноцветными подушками.
Огромная круглая кровать за легкими газовыми шторами и ширма с металлическими пластинами, из-за которой угадывалась кадка-ванна.
И низкий столик с фруктами, кусочками чего-то зеленого, кувшином, бутылями, многочисленными кубками и цветами.
Я подползла к нему, принюхалась к жидкости в кувшине, а потом залпом выпила несколько кубков чистой воды. И смогла спросить, наконец:
— Это все… что?
— Кочевники, — пропищал паучок, соскользнул с моей руки и забился среди фруктов.
— А я…
— Добыча?
— Ты не уверен?
— Смутно помню.
— Но как?
— Выкрали.
— Это я понимаю… просто почему я?
Наряд подходящий, — философски отметил паучок мой вовсе не подходящий наряд. Он был уже местами порван, грязен и, определенно, пах не слишком приятно.
— Погоди… думаешь меня заметили там? На станции? — я припомнила местных джигитов, — Или… это все Леон? Он поставщик вот таких недалеких девиц? А я что… ценность? Ну, в смысле здесь ценятся белокожие девы из соседних королевств? — засыпала я паучка вопросами.
— Да откуда я знаю! — малыш сделался раздраженным, — У меня не больше понимания, чем у тебя!
Нас прервали.
В шатер впорхнули молоденькие девочки — наподобие тех, что заплетали меня — запричитали на своем языке, сдернули в одно мгновение с меня все тряпки — даже белье — и как бы я ни отбивалась и не краснела, подсунули под меня натуральный горшок, а потом уложили на гладкую и низкую каменную кушетку, которую я не сразу заметила.
И принялись мыть и тереть на ней, подтаскивая ковшы и ведра, взбивая прямо на мне воздушную пену, натирая какой-то наждачкой и тут же маслом, промывая слипшиеся от песка волосы над тазом, массируя со всех сторон, так что я впала в полную прострацию… Затем обернули в горячую простынь и усадили в ту самую лохань-ванну, где уже была набрана благоухающая и темно-молочная вода.
Возражать я перестала еще на первых этапах.
А в этот момент поняла, что давно не испытывала такого восторга.
Правы многочисленные коучи — хочешь почувствовать себя счастливым, побудь сначала несчастным.
Девицы даже умудрились впихнуть в меня те самые зеленые кубики — они, как ни странно, не были сладкими, а очень даже освежающими и питательными — а потом и выдали мне что-то вроде холодного вина со специями.
Кайф.
И то, что вовремя упорхнули, оставив окончательно расслабляться — тоже.
Вопреки собственным предположениям, вскоре я почувствовала себя не сонной, а возрожденной. Бодрой и достаточно энергичной, чтобы потянуться и вылезти из уже едва теплой воды.
На контрасте воздух чувствовался прохладным. Я потянулась за предусмотрительно оставленной простынью… вздрогнула и резко обернулась.
Показалось?
Будто одна из шкур или из чего были сделаны стены колыхнулась… И взгляд…
Завернулась побыстрее и вышла из-за ширмы.
— Фей? — позвала негромко, но мне никто не ответил. Паучок по своей привычке решил обследовать новое пространство, а я почувствовала себя немного неуютно, оставшись одна.
Переоделась в новую чистую одежду — та лежала на сундуке и оказалась, слава богу, не прозрачной. Шелковистая длинная юбка и туника через одно плечо. А затем подошла к выходу.
Надо же было попробовать…
Топор на длинной ножке, — секира? — резко перегородивший мне проход, четко ответил на вопрос, пленница ли я здесь. Еще как. Конечно, можно было помечтать, что я чья-нибудь истинная пара, распознанная с первого взгляда, но я, скорее, готова была поверить, что меня похитили ради более низменных потребностей.
Например, сожрать.
Несмотря на то, что кровать манила своим великолепием, я решила, что не с руки встречать хозяина — или кто там явится по мою душу — лежа на ней. Потому присела на низкий пуф и принялась пробовать незнакомые фрукты, придирчиво их нюхая. И поняла, что не ошиблась в своих действиях, когда полог входа отодвинулся и внутрь зашел высокий темнокожий мужчина — еще более темнокожий на фоне белоснежной одежды, в которую он был укутан с ног до головы.
Нет, не негроидная раса, не араб… пожалуй, ближе всего его внешность напоминала бразильцев с Земли. Темные глаза, выразительные и яркие чувственные губы, крупный нос…
Я подавила желание вскочить и как-то выразить свое почтение — настолько властная у него была аура и тяжелый взгляд. Оценивающий и плотоядный.
Что ж, не Людоед, но… близко к тому.
Вообще, если я правильно усвоила полученную информацию, перед такими людьми — песочными принцами — было принято преклонять колени. Опускать голову и взгляд и ждать слов своего господина. Я не собиралась быть дерзкой, но отдавала себе отчет, что оказалась здесь не по своей воле, что меня поселили в роскоши не просто так и что я — иностранка для него.
Не могла я опуститься у его ног… просто не заставила бы себя. А когда он выдал резкое на своем клекочущем языке, несмело улыбнулась и спросила:
— Вы говорите… на воленском?
Прищурился.
— Да. А ты, ш-шатма, что носит наши вещ-щи, не знаешь наших слов?
Ни единого, — развела руками. Шатма — это что? А потом сочла возможность представиться, — Я — Лесана.
— Мне нет необходимости знать твое имя — ты все равно получишь новое, — заявил спокойно и равнодушно.
О как.
Мужчина подошел ко мне близко… очень близко, так что его поза сделалась откровенно угрожающей, а моя, несмотря на внутреннее сопротивление, подобострастной. И продолжил молчаливо изучать меня.
