давить, но в наше время почти никто не ставит метки. Это считается варварством и очень сурово наказывается, если сверх отказывается брать на себя ответственность.
— А я сверх?
Вот теперь я разозлилась. Это уже чистой воды принуждение. Для себя решила, что ни за какие коврижки не выйду за него. Тихушник. Правильно его охарактеризовал Тень. И это только первый сюрприз. Сколько еще у него в загашнике?
Мне не верилось, что я могла оставить такой след.
— Один из твоих родителей сверх. Тебя тошнит от запаха человеческих мужчин, значит, в тебе есть гены оборотня, и они таким интересным образом проявляют себя. И ты сумела поставить метку. Этих трех фактов хватит совету оборотней, чтобы признать тебя своей.
— Вот как?
Он мне угрожает! И как я раньше не видела его настоящей натуры, готовой пойти на все, лишь бы получить свое? Хотя как не видела? Просто он мягко стелил, упорно добиваясь меня. Тихой сапой.
Загоняет меня в угол? Хорошо. Пусть не пожалеет об этом.
— Тогда что твой совет скажет на то, что за три года я ни разу не захотела близости с тобой?
Артур открыл рот, чтобы возразить, но я не дала, продолжив:
— Когда ты уловил возбуждение в машине, это было из-за пледа, который пах другим мужчиной. Не из-за тебя.
Артура будто бревном по затылку ударили, он дернулся, качнулся, но устоял на ногах, глядя на меня выпученными в неверии глазами.
Я переборщила? Веду себя как последняя сволочь, но по-другому я не выцарапаю себе свободу. Нужно сделать так, чтобы он разочаровался во мне и сам не захотел созывать совет.
— Так что если это и действительно моя метка, поставленная при определенных реакциях моего тела, то знай — это все было не на тебя.
Я раздавливала его.
Плохая Ди. Очень плохая Ди.
Но не надо было загонять меня в угол и не оставлять выхода. Может, если бы он все делал так же спокойно, медленно, плавно, как до этого, мы бы поговорили после свадьбы и продолжили встречаться. Но он же попер напролом!
Почему?
Ответ мелькал где-то рядом, и я поймала его за хвост. Яр!
Артур испугался, что наглый Яр быстро охомутает меня. Может, даже почувствовал мою яркую реакцию на брюнета и запаниковал.
Не могу его судить за это, но и себя на растерзание не дам. В тот момент, когда мне больше всего нужны были поддержка и понимание, он заботился только о том, как побыстрее сделать меня своей.
Артур прохрипел:
— Твоя метка на мне. Я буду просить у совета справедливости.
— Даже зная, что я хочу не тебя, а другого?
— Захочешь.
Вот тут мне стало по-настоящему страшно. Даже братья повскакивали с мест, но я остановила их рукой. Я сама. У меня есть чем крыть.
— Хорошо. А я буду просить справедливости из-за своей метки! — Я оттянула ворот, показывая старый овальный шрам.
Артур упрямо смотрел на меня. Все еще хочет? Что ж, хорошо. Тогда я посягну на то, чего он хочет не меньше меня:
— И раз ты говоришь, что меня признают сверхом, то я выдвину свою кандидатуру на пост главы нового клана кошачьих.
А вот теперь мне удалось его положить на лопатки!
Этой ночью, за несколько часов до встречи в архиве
Яр
Тело горело, будто внутри были не органы, а угли. Знакомое до бешенства ощущение. Как же я его ненавидел!
Зверь затмевал животным желанием все. Выжигал изнутри, пока я не добьюсь цели. Пока не уложу в постель ту, которую мы оба так желаем. Или желает один?
Мой зверь — похотливый засранец.
И что самое интересно, обычно никто не возражал. Что оборотницы, что человеческие женщины всегда были готовы провести со мной ночь. Даже правильные, хорошие девочки соглашались, веря, что именно они-то будут теми, на ком я остановлюсь. Но зверь, получив свое, включал отторжение, полное непризнание, даже отвращение.
Во всем остальном мой ягуар был покладист: любопытством можно было контролировать его охотничий инстинкт и жажду убивать каждого, кто посягнул на мою территорию.
Я уже знал это ощущение и понимал, что мне ничто не поможет. Ни морозильные процедуры, ни глубокое иглоукалывание, ни моральное отвлечение. Даже медитация, будь она неладна, не была способна даже на немного погасить пожар внутри.
Я смотрел, как Ди ест курицу, а сам хотел девушку до умопомрачения. До кругов перед глазами, до трясучки в руках, до боли в паху. Так хотел, чтобы Ди открыла окно, и в то же время молился, чтобы она этого не делала. В первый раз было страшно. Все время думал: «А что потом? Отвращение к себе и к ней?»
Но сколько я так продержусь? Максимум, что я выдерживал, это восемь часов. Сколько я уже держусь с Ди? И сколько еще продержусь?
Ди жестоко зашторила окна, и я чуть не сорвался с места, чтобы войти через дверь, раз не пускают через окно, но остановил себя.
Не время.
Надо держаться. Может, сунуться к Леону, чтобы вырубил на несколько часов, а там вдруг и отпустит? Артур знает: я видел, что метки нет — плечо чисто. Он уже не сможет ничего провернуть. А мне нужна холодная голова, чтобы получить Ди. Получить не только в постель.
Я спрыгнул вниз и столкнулся с мрачным Тенью.
— Хреново выглядишь, — сделал комплимент наемник.
— А тебя что за собака потрепала? — отвесил я ответный. — И без своей принцессы.
Тень заскрежетал зубами, но злился не на меня.
— Принцесса изволит показывать фокусы. Сказала, что поедет к Леону, чтобы просить избавить меня от зависимости от пары.
От жара повело, я едва разобрал, что наемник так долго говорил. Никогда от него не слышал больше одного предложения за раз.
— Эй, тебе нехорошо?
— Хочешь увидеть свою принцессу под благовидным предлогом? — спросил я и сложился пополам от боли в паху.
Задышал глубоко. Вдыхал через нос, выдыхал через рот.
Тень поймал мою голову уже у самой земли, когда моя черепушка почти встретилась с интерьерным камнем. Воскликнул:
— Да ты весь горишь, мужик!
Это было последнее, что я запомнил. Когда очнулся, в глаза бил яркий свет ламп. Рядом на стуле на колесиках крутился Леон, насвистывая мелодию.
Плитка на стенах. Душ? Раковина? Где я, в туалете, что ли?
— Хай! — прохрипел я, опуская взгляд.
Я до подбородка лежал в ванне, полной льда.
Леон сверкнул глазами:
— Хренай, Яр! В твоем положении только шутить. Сорок пять градусов — это
