его пропустишь.
На этом наш разговор закончился. Кирьяр исчез, а я осмотрелась. Из комнаты на балкон вела стеклянная дверь. Я вышла туда и оперлась о металлические перила, разглядывая простирающиеся до горизонта поля. Как сказал оникс, все это принадлежало ему. Точнее, его семье. Внушающее состояние.
Не хотелось думать, какими средствами они все это получили. Настроение снова испортилось, и я ушла с балкона. Сходила в душ, переоделась в легкое голубое платье свободного покроя, с поясом под грудью, и расчесала непослушные волосы. Они падали огненными прядями до поясницы, но сегодня мне не хотелось забирать их в косу. Так я выглядела юной и беззащитной. Пусть оникс видит меня такой. Я старалась вызывать у него не страсть, а желание защитить.
Я еще раз бросила взгляд в зеркало и вышла из комнаты. Замка на двери не было, из чего я сделала вывод, что в этом доме все друг другу доверяют. Запираться не принято, а может быть, это вообще особенность ониксов.
На втором этаже было тихо, безлюдно. Мимо меня неслышной тенью проскользнула лишь служанка. Я даже не успела понять, человек она или зверь. Так просто не разглядишь. Нужно видеть глаза, а женщина опускала их в пол.
На первом этаже царило оживление. У выхода шумно беседовали двое мужчин. На меня они внимания не обратили, и я почувствовала себя увереннее. Со стороны гостиной тоже доносились голоса, но я туда не пошла. Подумала и повернула в противоположную сторону. Не ошиблась. Там располагалась большая столовая, уже был накрыт стол человек на двадцать.
Я нерешительно замерла на пороге, заходить первой было неловко. Поэтому даже не заметила молодого человека, устроившегося с книгой на низком диванчике у окна, пока он меня не окликнул:
— Прекрасная игрушка моего брата. Льяра не наврала, ты действительно милая.
Я вздрогнула, чувствуя, как сердце уходит в пятки. Слишком точным было определение. Откуда он знал про «игрушку»? К счастью хватило ума не задавать этот вопрос.
А все из-за того, что я замерла в изумлении. Из головы вылетело все. На меня смотрел Кирьяр. Те же брови, нос, насмешливая улыбка. Только парень был моложе и являлся человеком. У него не было янтарных глаз оникса. Но откуда же это удивительное сходство?
— Я Дариар — младший, неудачный вариант твоего благоверного. — Парень отложил книжку и похлопал по скамейке рядом с собой. — Проходи, не стой как истукан. Раз Кирьяр притащил тебя в семейное поместье, значит, ты рано или поздно станешь его хозяйкой. Хотя… — Парень гаденько усмехнулся, и мне стало совсем не по себе. — Хозяйкой ты не станешь никогда. Братец не позволит. Так ведь? Он разрешит лишь стать слабой его тенью.
Не знаю, что он хотел от меня услышать, поэтому снова промолчала, думая, как бы сбежать побыстрее. Но парень продолжал болтать. Видимо, он нуждался в собеседниках и жаждал хоть с кем-то поделиться своей точкой зрения. Непонятно только, почему он выбрал слушательницей меня.
— Кирьяр у нас авторитарен. Ты понимаешь, что он, как птичку, поймал тебя в золотую клетку. Сначала хорошо, но со временем становится тошно…
— Ты так много знаешь о золотых клетках? — с усмешкой спросила я и сделала шаг вперед. Парень и правда был лишь копией Кирьяра. Не такой пугающей.
— Я вырос в такой клетке. Кирьяр похож на нашу мать. Она тоже любит контролировать всех и вся. С Кирьяром у нее вооруженный нейтралитет. Два льва плохо уживаются на одной территории.
— А ты?
— А что я? Я молод и ущербен. Не знаю, она меня больше любит или жалеет. А может… как Кирьяр, презирает.
— За что?
— А ты сама не понимаешь? — Парень посмотрел на меня так, словно я виновата во всех его бедах. — Мой зверь… он не пришел ко мне. Решил, что старший братец лучше. Меня обокрали… забрали мою сущность.
— Не знала, что так бывает.
— Ты спишь с ониксом. В твоих интересах знать о нас как можно больше. Иди присядь, я расскажу.
Мне было интересно, и я сделала осторожный шаг, но сзади раздалось холодное:
— Нет.
Я вздрогнула, развернулась и поймала злой взгляд Кирьяра.
— Не хочу, чтобы ты с ним говорила, — отрезал он и, видя мою растерянность, чуть мягче добавил: — Прости, не предупредил об этом. Но я как-то не подумал, что первым членом моей семьи, который встретится у тебя на пути, окажется Дариар.
— Ты, как всегда, суров, братец. Ты уж тогда прикуй ее у себя в спальне к ножке кровати. Чтобы наверняка.
В глазах парня горел азарт. Было видно, он наслаждается ситуацией и с удовольствием травит Кирьяра.
— Даже в этом случае я не могу быть уверен в том, что ты не проберешься туда, — парировал оникс.
Дариар пожал плечами.
— Твой тотальный контроль не доведет до добра, — заметил он, мило улыбнувшись.
— Я не пытаюсь тотально контролировать. Я просто защищаю то, что принадлежит мне.
Дальше продолжать спор Кирьяр не стал. Подхватил меня под локоть и вывел из комнаты на балкон. Я не сопротивлялась. Лишь когда мы остались одни, сказала:
— Не стоило меня сюда брать. Нужно было оставить дома. Я не знаю, как себя вести и с кем можно говорить. Твои мысли я тоже читать не умею.
— Не думай, что я хочу контролировать каждый твой вдох, — вполне миролюбиво пояснил Кирьяр и облокотился о перила балкона.
— Нет? — Я приподняла бровь. Его заявления были смешны. — Ты меня купил и пользуешься этим. Ты волен вообще запретить мне общаться со всеми. Но не ври себе. Твой брат прав — ты хочешь меня контролировать. Каждый жест, вдох, мысль.
— Он уже накапал тебе на мозги, рассказывая, какой я плохой… — недовольно бросил оникс.
Я видела, как напряглись мышцы его шеи. А на щеках появился лихорадочный румянец.
— Поверь, у меня есть возможность самой составить мнение. Его слова… они вторичны. Ты сам неплохо демонстрируешь все собственным поведением.
— В данном случае мне все равно, что ты думаешь обо мне, Эва, — отозвался он. — Но я хочу, чтобы ты не приближалась к Дариару.
— Хорошо. Но за что ты не любишь своего брата так сильно? Я думала, ониксы ценят родственные отношения. И почему он…
— Эва, не я не люблю Дариара. Я долго пытался относиться к нему нормально. Это он на дух не переносит меня и готов на все, чтобы испортить мне жизнь. Запрещая тебе с ним контактировать, я прежде всего ограждаю тебя от неприятностей. Поверь, мой братец умеет их создавать.
— Но почему? Что произошло? За что он так
