за мужем. Мой живот мешал бежать быстро, так что я слегка отстала, а когда, наконец, добралась до места, то моим глазам предстала ужасная картина. На земле лежала Алиса Малькольм, молодая жена портного, и все ее тело было покрыто страшными ожогами, кое-где сквозь сгоревшую плоть проглядывали кости. От запаха и этого зрелища меня едва не вывернуло наизнанку, но в следующий миг я поразилась еще больше: девушка была жива и даже пыталась говорить.
— Я пролила масло на платье и подошла слишком близко к камину… — едва слышно сказала она склонившемуся над ней Мэтью. Алиса закашлялась и из ее рта вытекла небольшая струйка крови. Она практически не могла дышать.
Я взглянула на Мэтью, и он едва заметно покачал головой. Впрочем, я и сама понимала, что от таких ожогов ничего не поможет. В голове сразу же всплыли воспоминания более чем двухвековой давности. Костер, толпа, мои крики и дикая, всепоглощающая боль. К счастью, меня она убила быстро.
Мои руки начинают дрожать, а ноги так и норовят перестать держать, но я собираю все силы и тихо говорю Мэтью:
— Ей очень больно.
Мэтью кивает, а затем достает платок, накрывает им нос и рот Алисы и с силой прижимает. Через пару мгновений ее стоны стихают, и Мэтью закрывает глаза девушки.
— Спасибо, — я говорю очень тихо, но знаю, что Мэтью слышит и кивает.
Чувствую, как бившая меня дрожь становится все сильнее, а затем меня все же тошнит всем, что я съела сегодня на завтрак. Становится чуть легче, я опускаюсь на влажную траву и прячу лицо в ладонях.
— Она была моей ровесницей.
Мэтью садится рядом и крепко обнимает.
— К такому нельзя привыкнуть или быть готовым.
— Я так испугалась. Мне стыдно, но я вспомнила то, что произошло со мной в Париже.
— Мэри, — тихо говорит Мэтью. — Посмотри на меня. Ты не там и больше никогда не испытаешь подобного.
Я киваю, но не верю, ведь он не может этого знать. Я все еще слегка не в себе.
— Пойдем домой, Мэри, — Мэтью встает и помогает подняться мне. — Я отведу тебя в замок, а потом мне нужно будет поговорить с Малькольмом.
— Мне нужно на смену, — слабо возразила я, но Мэтью покачал головой.
— Сегодня не нужно, Мэри.
Вернувшись в замок, я больше всего хочу, чтобы Мэтью остался со мной, но понимаю, что это невозможно. Он уходит, а я забираюсь в кровать и звоню. Через несколько минут на пороге комнаты появляется Гвен.
— Вам нездоровиться, миледи?
— Нет, все хорошо, — я качаю головой. — Просто сложное утро.
Гвен вопросительно смотрит на меня, и я рассказываю ей все, умолчав лишь о том, что меня напугала не только смерть Алисы Малькольм, но и собственные страшные воспоминания.
Мэтью прав. Память — наше главное проклятье.
Гвен приносит мне чай, отлично зная, что горячий напиток сможет немного успокоить меня. Я благодарю, делаю глоток и чувствую, как по телу струиться спасительное тепло.
— Мне побыть с вами, миледи?
— Нет, Гвен, спасибо тебе, иди.
Горничная уходит, а я все так же сжимаю чашку в руках и смотрю в стену. Мне было бы легче рядом с Гвен, но некоторые вещи можно прожить только в одиночестве. Я не борюсь с воспоминаниями, что то и дело возникают в моей голове, я позволяю им быть и просто жду, когда они постепенно станут слабее, а затем и вовсе пропадут, подобно сильным волнам в шторм.
Любой шторм рано или поздно заканчивается, и наша задача лишь выдержать его.
Постепенно мне становится легче, я встаю на ноги и думаю, чем бы себя занять. Беру в руки книгу, но сосредоточиться не получается, и я не запоминаю ни слова из прочитанного. Решаю сесть за рояль, но сегодня неподходящий день для музыки. Пытаюсь написать письмо матери, но едва выдавливаю из себя пару строк.
Я отвыкла иметь свободное время? Или дело не в этом?
В глубине души я знаю, что я сейчас не на своем месте. Я должна быть в больнице вместе с Мэтью и только там мое сердце и разум будут спокойны.
Я звоню, Гвен приходит буквально через пару секунд.
— Помоги мне одеться и попроси подготовить экипаж.
— Куда вы поедете, миледи?
— На работу. Я и так ужасно опоздала.
Я хотела зайти к Мэтью, как только появлюсь в больнице, но он был занят с пациентами и мне пришлось подождать. Зато я практически сразу столкнулась с сестрой Кингсли, глаза которой округлились от неожиданности стоило ей увидеть меня.
— Добрый день, сестра, — я кивнула ей. — Простите меня за опоздание. Что я должна сегодня делать?
— Я не ждала вас сегодня, миледи, — ответила Кингсли и ее голос потеплел. — Милорд все рассказал. Утром вам пришлось стать свидетелями ужасной трагедии.
— Трагедии всегда будут частью нашей работы, правда? Но не думаю, что если бы вы были на моем месте, то не вышли бы на свою смену.
Дверь позади нас открылась и из кабинета Мэтью вышла пожилая женщина, кажется, это мать кого-то из молодых фермеров. Следом вышел и сам Мэтью и его лицо осветилось улыбкой, стоило ему увидеть меня.
— Мэри! — громко позвал он, а затем добавил уже совсем тихо, но я услышала. — Я боялся, что после случившегося ты не захочешь вернуться к работе. И уж точно не думал, что ты придешь сегодня.
— Нууу, — я улыбнулась. — Я все же тут и я в полном вашем распоряжении, доктор Флэминг.
— Значит, идемте работать, сестра Флэминг, — Мэтью подмигнул мне. — Через полчаса у меня операция, вам с сестрой Кингсли необходимо подготовить мои инструменты, после этого вы останетесь и поможете мне.
Я кивнула и поспешила заняться делом. Кажется, теперь я на своем месте.
Смерть Алисы Малькольм стала первой, но далеко не единственной ужасной трагедией, с которой мне пришлось столкнуться. Следующая смерть, потрясшая меня до глубины души, случилась в середине мая, за пару недель до того, как должен был родиться наш ребенок. В тот день я отработала свою последнюю смену в больнице. Мне было уже тяжело справляться со всеми обязанностями, и Мэтью настоял, чтобы я временно ушла с работы, обещая, что я вернусь, как только восстановлюсь после родов. Нехотя, но я согласилась с тем, что мой муж прав, вот только я отчаянно не знала, чем теперь себя занять. Мне не хотелось добираться домой в экипаже, поэтому я решила прогуляться, наслаждаясь теплым майским солнцем. По дороге мне попалась лавка мистера Доунсона и я зашла туда, в надежде, что
