В итоге к мосту Виктор добежал взмокший и запыхавшийся, больше похожий на нерадивого посыльного, чем на менталиста Особой Канцелярии и наследника одного из знатнейших родов.
Переведя дыхание, Виктор озадаченно огляделся. Через мост тек ручеек приходящей прислуги, спешащей на службу до пробуждения хозяев. Мрачные, серые и деловитые, они мало переговаривались между собой и почти не глазели по сторонам — на это у них уже не хватало времени. Что и говорить, место и час Виктор выбрал безупречно.
Но где же Лимьер?!
Виктор даже нервно усмехнулся: вот, сам успел вовремя, а до дрожи пунктуальный напарник задержался! Но это так на него не походило, что первая мысль была о том, что с ним что-то случилось.
Не успел Виктор поймать за хвост и обдумать паническую мысль, как на его плечо легла тяжелая ладонь. Только выучка и поистине магическое самообладание, без которого не освоить ремесло, не позволили Виктору дернуться или атаковать, не раздумывая. Он медленно обернулся, чувствуя, как закаменело лицо, как в висках начинает покалывать от кристаллизующейся для атаки энергии.
За его спиной стоял банковский клерк, серый, неприметный, как камень в мостовой. Не сразу Виктор узнал в нем Лимьера — настолько его изменила простоя смена костюма. Идеальная маскировка: если нищих высокое общество и горожане старательно не замечают даже под своим носом, но пронырливых и внимательных клерков невозможно заметить, пока они сами того не захотят.
— Ты меня почти напугал, — с усмешкой признался Виктор. — Я уж решил, что ты опоздал.
— Для этого мне требуется более серьезный повод, чем недостаток времени для выбора маскировки, — с убийственной серьезностью кивнул Лимьер.
Виктор только рукой махнул — чувство юмора подчиненного обычно испарялось так же неожиданно и внезапно, как и возникало.
Пора было сосредоточиться на деле.
Через мост они перешли по отдельности. Виктор легко скользил среди прислуги, ему уступали дорогу и тут же забывали — а чего о посыльных помнить? Он легко касался чужих мыслей, считывая даже не столько слова, сколько образы и настроение. Усталость, раздражение, безысходность… Только один раз он поймал всплеск ярких и светлых чувств, но так и не понял, кто же среди толпы их испытывал.
Вообще-то, даже то, что он делал, было запрещено законом. Слишком уж переживали люди за неприкосновенность своих мыслей, за свое право думать о ближних своих дурно, прикрываясь широкими улыбками. Потому-то менталистов, единственных из всех магов, обязали на законодательном уровненосить отличительный знак — выбритые виски. Потому-то амулеты, якобы защищающие от чтения мыслей, продавались на каждом углу и далеко не за гроши. Виктор поправил капюшон, скрывающий компрометирующую прическу. Амулеты были дешевкой для успокоения нервных граждан, он и сам во время ученичества смастерил десяток, а потом с наслаждением забирался в мысли тех, кто безделушки купил. Конечно, никто так ничего и не понял, а сам Виктор лишь удостоверился, что у рядового добропорядочного гражданина ужасно скучные и грязные мысли. То еще удовольствие в них копаться.
Потому-то сейчас Виктор спокойно касался мыслей то одного, то другого человека, не опасаясь, что его засекут. Ощутить его магию смог бы только другой менталист, более сильный и опытный. И, возможно, виталист смог быпочувствовать применение ремесла, но он вряд ли бы понял, с чьей магией столкнулся.
Нет, маг не надеялся случайно наткнуться на какого-нибудь тайного модерата, в такие счастливые совпадения он не верил. Но Виктор знал, что никто не схватит его за руку и вовсю пользовался силой, не желая сопротивляться соблазну.
«Знал бы наставник…», — мелькнула неуместная мысль, но Виктор отмахнулся от нее. Наставник уже точно ничего не узнает.
Он успел обойти почти весь Старый квартал, прежде чем снова встретился с Лимьером. Красивые высокие особняки классической архитектуры, с крупными окнами, лепниной на фасаде, изящными декоративными башенками, лепились друг к другу так близко, что иногда между зданиями едва мог протиснуться один человек. Только у нескольких самых богатых особняков, больше похожих на маленькие дворцы, были собственные участки, густо заросшие садами. Летом сквозь пышную зелень едва ли можно было бы разглядеть дома, но ранней весной деревья служили слабой защитой от любопытных глаз.
Один из таких особняков и принадлежал маркизу Воллу, и, только обойдя вокруг ограды несколько раз, Виктор задался вопросом, а как внутрь смог попасть Дотре. Закрытый, заросший участок находился в южной части квартала, но у него все равно хватало соседей, чтоб перелезающий через кованный забор человек не вызвал подозрений.
— Все загадочнее и загадочнее, — пробормотал Виктор, когда они с Лимьером остановились в небольшом сквере на пересечении улиц. Усевшись на холодную кованную лавку, маг начал нервно барабанить пальцами по колену. От его раздражения воздух потрескивал. — В воспоминаниях Дотре точно был день, причем солнечный, я хорошо запомнил блик на пистолете, который резанул Дотре по глазам.
— Но остается вопрос, кто его туда пустил?
— Вряд ли он проник в дом ночью, тогда бы он и до тайника добрался бы, не дожидаясь рассвета. Вряд ли конкретно в тот день в особняке Волла был день открытых дверей.
Лимьер скупо улыбнулся и поправил манжеты.
— Таким образом, мы возвращаемся к версии, что у него был сообщник или связной из местных модератов, который и провел его к тайнику.
Виктор поморщился и кивнул. По всему выходило, что им самим внутрь никак не проникнуть, не привлекая внимания. Можно, конечно, явиться с ордером от Канцелярии, но… У Виктора даже зубы заболели, когда он представил себе возможные последствия. Мало того, что они спугнут модератов и ищи-свищи их потом по трущобам! Наверняка же кто-то донесет маркизу, что в его дом вторглась Канцелярия, и тот неминуемо поднимет скандал, не столько даже, чтоб подогреть возмущение народа беспределом королевской власти и ее ручных псов, сколько чтобы напомнить о себе и получить разрешение вернуться в столицу в качестве извинения за беспредел Канцелярии (ведь доказать связь Волла с модератами не удастся). Король, конечно же, будет недоволен, что его отвлекают от декадентских театральных постановок ради презренных государственных дел, его недовольством поспешит воспользоваться кто-нибудь из аристократии, к чьим темным делишкам Канцелярия подобралась достаточно близко, чтоб те нервно спали по ночам. А закончится все тем, что де Руана снимут с должности, а остальных просто разгонят, превратив Канцелярию в средство разборок одних аристократов с другими.
А все из-за того, что у Виктора любопытство сильнее осторожности!
Маг поморщился.
— В детстве мне рассказывали, что Старый квартал стоит над катакомбами, оставшимися со времен разрушенной столицы и что большая часть особняков, особенно старых, построенных еще века два назад, соединена между собой тайными ходами, которые ведут к катакомбам.
— И, по-вашему, особняк маркиза один из таких?
Виктор вздохнул.
— Именно. И дом моей семьи. Насколько я знаю, сейчас, пока резиденция моего отца на юге, в нем проживает его младшая сестра с домочадцами. Уверена, она впустит меня, если я того потребую…
— Но тогда о вашем визите и интересе к истории дома узнает вся столица, — усмехнулся Лимьер, прекрасно знакомый с младшей герцогиней д’Альбре, в замужестве маркизой Эстэс.
— Хуже, — скривился Виктор, как наяву ощутивший во рту кислый вкус лимонов, — об этом сразу же узнает отец!
На несколько минут напарники замолчали. Серое промозглое утро уже потихоньку таяло под теплыми желтыми лучами весеннего солнца. Еще чуть-чуть, и на улицах кроме прислуги может оказаться и кто-то из благородных господ, и, ведь не преминут пошутить небесные дьяволы, кто-то непременно узнает Виктора в лицо!
— Мы можем вернуться ночью, — спокойно предложил Лимьер, но Виктор ощутил его обескураженность.
Сам маг злился и начинал закипать. Пока он еще мог сдерживать свои эмоции под контролем, но неудача только распаляла его, а необходимость отступить выводила из себя и требовала срочно что-то предпринять.
