— Твоя служанка Руа призналась, что практически с первого дня приезда Эльрис в ущелье добавляла ей в еду орехи кирзелля по приказу Килтис.
Тёмные глаза эльфа сузились от гнева.
Поэтому он и не любил неполных.
Рабоподобным эльфам ведомо, что они ничего не стоят в глазах других, поэтому большинство из них не заботят такие понятия, как честь, преданность и самоотверженность. Ни один свободный вассал Дома вереска не стал бы выполнять приказы принцессы.
Ярость покинула мужчину также быстро, как пришла.
Это была его ошибка. Он знал, что неполные ненадёжны, и всё же отправил Руа прислуживать девушке.
Но, видят боги, насколько тяжело ему было найти слуг, желающих находится рядом с человеком. Он мог бы приказать, презрев желания своих людей, но не хотел принуждать их к оскорбительному служению. Все, кто жил сейчас в доме Эльрис, согласились на это добровольно. По разным причинам.
Эльф прикрыл глаза, силясь собраться с мыслями.
Кирзелль не был ядовит. Его использовали во многих полезных настойках и притирках. В больших количествах, правда, орех есть не стоило, но даже поедай его Эльрис горстями целый год, столь сильного вреда здоровью он нанести не мог.
— Вечера, когда вы ушли кое-кто, обмолвился, что принцесса, хотя и не смогла присутствовать на обряде представления, предложила лордам и леди почтить традиции людей и отправить твоей жене цветы.
— Среди них тоже не было ядовитых, — возразил Альвэйр. — Я успел их осмотреть. Не очень внимательно, но всё-таки.
Кэлеан улыбнулся самую малость снисходительно.
— Ты прав, они абсолютно безвредны. Для нас с тобой. А вот для человека, организм которого пропитан пусть и почти безвредными, но всё-таки токсинами кирзелля, нет.
Жрец считал, что его догадка верна. Килтис подготовила свою жертву, добавляя ей в еду перемолотые орехи. Эльфийка не опасалась разоблачения — кирзелль в небольших дозах использовался в том числе в тонизирующих настойках. Кэлеан был уверен, что приди он с таким аргументом к королю или принцессе, то получит лишь горсть заверений в самых благих намерениях.
А на деле запах определённых цветов, соединяясь с токсинами кирзелля, накопленными в организме, становился сильнейшим ядом. Им ещё предстояло узнать, что это был за цветок, но, к счастью, лорды и леди облегчили им задачу, позаботившись о сохранности растений. Все они были с корнями, а значит, переживут даже долгие изыскания.
— Это вполне может быть неизученное природное свойство кирзелля в сочетании с другим растением. Или же Килтис доработала их в своей оранжерее.
Всем известно, что принцесса сильнейший маг земли. Она разбиралась в растениях лучше большинства эльфов в ущелье.
— У нас есть кто-нибудь, кто сможет увидеть, были ли растения изменены?
— К сожалению, здесь таких магов почти нет, в ущелье возможности для выращивания сильно ограничены. Но я постараюсь что-нибудь придумать.
Альвэйр с благодарностью взглянул на родича. Кэлеан казался спокойным и незыблемым. Что сейчас, что тогда, когда эльф ещё мальчишкой был оставлен ему на попеченье.
Настолько сильный и совершенный, что Альвэйр порой забывал, что его предок пережил даже больше потерь, чем он сам.
Он отпустил в чертоги смерти и жену, и всех своих детей.
И всё же отчего-то беловолосый ещё жил и дышал гораздо более полной грудью, чем он.
— Пойдём проверим, как она, — позвал он сородича и покинул кухню.
Глава 27
Рива сидела на стуле у огня, и волосы её шелковистым водопадом ниспадали до самого пола.
Я любила, когда мать расплетала косы. Мягкие завитки волос добавляли мягкости её строгому облику. В остальное время она казалась высеченной из камня. Всегда готовой к бою с целым миром. С её уст редко слетали похвала и нежные слова, что дарили другие матери своим детям. Но я знала, что она любила меня и заботилась по-своему. Не могло быть иначе.
Рива протягивает мне гребень, и я забираю его, чтобы убрать в красивую расписную шкатулку. Зачем-то задаю вопрос:
— Почему ты назвала меня Эльрис?
— В честь цветка.
— Правда? — я радуюсь, что у моего имени есть особый смысл. Настолько, что забываю спросить, какой именно цветок имеет в виду мать.
Рива смотрит на меня с улыбкой. Но сейчас, во сне, мне видится то, чего я не замечала тогда, четырнадцать лет назад. Мстительный блеск предвкушения в её глазах.
Смутное чувство тревоги охватывает меня, но лихорадка вновь накрывает с головой, и я проваливаюсь в беспамятство.
Иногда мне кажется, будто я лежу в каюте на корабле, а за деревянными, просмоленными стенами, бушует ураган. Меня качает из стороны в стороны, тошнота подступает к горлу, и голова звенит с такой силой, что кажется сейчас взорвётся. Пальцы сжимают простынь, но я не могу проснуться и спастись от этой качки.
Она терзает меня, пока я не погружаюсь в новый сон.
Листва высоких деревьев над головой. Ветер шумит в кроне, а пальцы моих ног, что сейчас больше похожи на когти птицы, сжимают ветвь дерева. Запахи, каких раньше я не ведала, наполняют ноздри, звуки леса, словно музыка, для моих ушей.
Но слово, что повторяет из раза в раз эльф, стоящий под деревом, не даёт мне насладиться всеми красками леса.
— Эльрис.
— Эльрис.
— Эльрис.
Ах, почему он не замолчит?
Я открываю глаза и хочу перехватить руку, что вытирает моё лицо, но с трудом могу пошевелить единым пальцем. Предрассветный воздух холодит обнажённую кожу. Но меня не смущает нагота, пусть рядом со мной на постели и сидит сам Альвэйр.
Мне хочется заплакать от радости.
Я жива.
— Вы живы, — вторит моим мыслям негромкий голос. Мне чудится сочувствие в непроницаемых чёрных глазах. Но разум слишком затуманен жаром и болью, чтобы можно было сказать наверняка.
Чужие пальцы исчезают. Невесомая простынь накрывает моё тело, и сильные руки подтягивают его выше на подушку.
— Выпейте, — бледные пальцы, которые мне так редко удаётся увидеть без перчаток, сжимают глиняную чашу. Осторожно Альвэйр подносит её край к моим губам и даёт мне сделать несколько глотков.
После этого он уходит, а я почти сразу проваливаюсь в темноту.
***
В следующий раз я просыпаюсь в одиночестве. Хотя смутно припоминаю, что сквозь сон слышала разговор Альвэйра и Кэлеана.
Они стояли возле кровати, и их негромкие голоса вторгались в тёмную пустоту. Я не сумела проснуться, чтобы уловить разговор полностью, но кусочек остался в памяти.
— … как ты узнал?
— Ты забыл, что я жрец? Я соединил нити ваших жизней вместе. И раз уж вы оба мне не безразличны, то решил пока приглядеть за ними. Я сразу узнаю, если что-то с вами будет не в порядке.
Альвэйр усмехнулся.
Бодрствую и в этот раз не долго, хотя жар спал, но слабость всё ещё столь велика, что я быстро засыпаю вновь.
***
Новое пробуждение случается уже ночью. Сквозь узкие бойницы окон я вижу кусочек звёздного неба и темнеющую громаду горного массива. Почему-то приходит ощущение, что мы высоко над землёй, в одном из диковинных замков.
Неужели Кэлеан забрал меня к себе? Но будь так, Альвэйр не стал бы ухаживать за мной лично.
Даже в глубоком беспамятстве мне чудилось его присутствие. Чуткие руки, укрывающие меня одеялом, тихий голос и нечаянное прикосновение шелковистых прядей волос к коже.
Глубокая беспросветная тьма, затаившаяся рядом.
Но во тьме этой больше не было пустоты, поглощающей все краски жизни. Она наполнилась чем-то, как ночь наполняется звуками одной ей ведомой жизни, запахом зверя и трав, предчувствием грозы и дуновением ветра. Опасная, но больше не мёртвая мгла.
Откуда пришло это чувство-знание, я не знала. Магия моя молчала — во мне было едва сил, чтобы держаться в живых, о колдовстве не могло быть и речи. Шевеление дикой магии я едва чувствовала, а ментальная магия и вовсе пропала.
