это она говорит мне, но больше в трапезной никого не было! Ситуация вызвала у меня оторопь. Что-то нужно отвечать или нет?! Оправдываться? Но за что?!
Она встала резко, шагнула ко мне, остановившись буквально в одном шаге, и заговорила:
-- Я не потреплю в замке шлюх!
-- Но, госпожа…
-- Не смей перебивать! Все, буквально все видели, как ты сидела без чепца на улице, трясла своими космами и завлекала лакеев и конюхов! Ты даже христианского почтения к смерти не испытывала, прямо возле покойницы и красовалась!
Я молчала, совершенно не понимая, что нужно отвечать. Может, я и сняла чепец, когда вытирала им лицо от слез. Но я просто этого не помнила. Кроме того, здесь не было такого уж сильного запрета на «обнаженную» голову.
Полотняные чепцы носили только служанки. Горожанки, я сама видела на рынке, зачастую обходились или шапочкой, явно одетой для тепла, или вовсе просто накидывали капюшон на прическу. Может, я чего-то не знаю?! Каких-то сложных тонкостей? Я молчала, готовая даже извиниться, когда баронесса устанет мне выговаривать, но она только распалялась:
-- Ты просто купленная рабыня, и я вправе буду отдать тебя в любое место, если ты позволишь себе еще что-то подобное! В благочестивом доме таким, как ты, не место, а вот в Вольнорке тебя с удовольствием примут в веселый дом на работу! Поняла?!
Она резко сделала шаг вперед и хлестнула меня по щеке, сильно и расчетливо. Я упала, скорее, впрочем, от неожиданности. Меня никто никогда не бил ни в одной из жизней. Похоже, здесь просто не успели это сделать….
Чепец свалился, и заплетенная с утра коса вывалилась на спину. Снизу вверх я глядела на баронессу и поражалась: на ее лице расцвела нежная улыбка! Ноздри точеного носа подрагивали, а прекрасные голубые глаза перестали быть такими строгими. Она была довольна этим проявлением свое власти?! Или она маньячка и ей просто нравится бить людей?!
Стараясь сдержаться, я дышала глубоко-глубоко, открытым ртом, в котором все немедленно пересохло…
И понимала, что…
Ни черта я не понимала!
Я медленно вставала с пола, наливаясь злобой. Не знаю, кинулась бы я на баронессу или нет, но то, что я ощутила в этот момент нельзя назвать нормальным. Я вполне готова была вцепиться ей в горло, столько всего разного одновременно кипело во мне…
-- Что здесь происходит?
Голос барона был достаточно сух, но спокоен. Даже любопытство не мелькнуло. Он стоял в раскрытой двери, ведущей куда-то вглубь замка, и смотрел на нас весьма внимательно. Баронесса отреагировал со скоростью голодной кобры:
-- Ничего особенного, дорогой Генри, – она ласково улыбнулась: -- Тебе не стоит даже обращать на эти мелочи внимания. Сейчас, когда я вернулась, я решила заняться прислугой. Ты, дорогой, по неопытности немного распустил их. Но теперь, когда здесь есть хозяйка, ты можешь просто забыть об этих мелочах! Не переживай, я разберусь со всей домашней прислугой, и родовой замок Хоггертов снова заблистает. Ступай, милый! Я со всем справлюсь сама.
Барон глянул на меня и, оценив проступившее на лице бешенство, которое я уже и не прятала, скомандовал:
-- Элиз, ступай на кухню и приведи себя в порядок.
Чепец в руке я сжала так, что побелели костяшки, а он продолжил:
-- Сейчас я уезжаю. Когда вернусь к обеду, пришлю лакея за тобой. Ступай.
Кипя от злости и раздражения, я ушла, но дверь закрыла не слишком плотно и, протопав по ступенькам, остановилась в конце коридора, скинула туфли и тихо-тихо вернулась назад. Даже размышлять не стала, этично это или нет. Мне жизненно важно было понять, как себя вести дальше. Может быть, действительно безопаснее сбежать? Приложила ухо к щели. Видеть я их не могла, зато слышала достаточно хорошо.
-- Мадам Аделаида, вы всего несколько дней в замке, но я замечаю, что вы ведете себя как хозяйка.
-- Генри, дорогой, послушай…
-- Обращайтесь ко мне «господин барон».
Пауза…
Баронесса сменила тон на менее «родственный» и любезный:
-- Но ты мой пасынок! А я твоя мачеха, старшая по положению женщина в замке!
-- «Господин барон» и на «вы», любезная моя мачеха, – голос у него сухой и твердый, и я понимаю, что между ними серьезные разногласия.
Пауза…
Наконец баронесса заговорила снова:
-- Мне предстоит жить в этом доме до тех пор, пока вы, господин барон, не сможете выделить приличную вдовью долю. Кроме того, для вашей сестры, леди Миранды, вы обязаны отмерить достойное приданое. Я не могу допустить в замке непокорных и нерадивых служанок: это плохо скажется на моей репутации! И вы обязаны защитить леди Миранду от присутствия распутных девок!
-- Элиз такая же дворянка, госпожа Аделаида, как и вы. То, что корабль ограбили каперы, не ее вина. Это первое, – он сделал паузу, давая ей время переварить информацию. Я очень жалела, что не вижу их лица! – Второе. Я собираюсь передать ей все хозяйство замка. Ей, мадам, а не вам. За три года вы успешно смогли уничтожить и разорить все, что семья наживала много лет.
-- Но, Генри…
-- Вы забываетесь, мадам. Я уже говорил вам, как следует ко мне обращаться.
Скрип зубов баронессы я не слышала, хотя уверена, что он был. В этот раз пауза в разговоре была еще дольше, чем предыдущие.
-- Господин барон, в год смерти вашего отца произошло два крупных пожара. Моей вины в плачевном состоянии земель нет!
-- К сожалению, мадам Аделаида, одно из пострадавших сел – ваше приданое, и именно там сгорел ваш дом, иначе вы покинули бы этот замок немедленно. Однако, вместо того, чтобы восстановить хотя бы свои собственные земли, вы накупили тряпок
