Глава 2
Несколько ступеней высокого крыльца были почищены немного лучше, и едва мы на них взобрались, перед нами распахнулась половинка внушительной двери. Ганик, теряя мешки, ринулся туда первым, и мне пришлось собрать все свое хладнокровие и терпение, чтобы не достать его воздушной плетью и не вернуть назад, дабы наконец научился вести себя, как подобает слуге маглора, а не деревенскому пастуху.
Прихватив оброненные вещи на магический крючок, я втиснулся в прихожую, и дверь за мной немедленно захлопнулась и защелкнулась на засов. Заинтересованный таким ловким заклинанием, я повернул голову и обнаружил сухощавую мадам неопределенного возраста, изучающую меня в упор.
- Я маглор Иридос, - с достоинством сухо сообщил я ей и приосанился.
Знаю я этих дам, судят обо всех по первому взгляду. И что именно сейчас она видит перед собой, тоже отлично знаю - сам каждое утро вижу в зеркале, причесываясь. Стройного молодого человека чуть выше среднего роста, не старше двадцати лет (хотя прошлым летом мне исполнилось двадцать пять), со свежим кареглазым лицом и редкими веснушками на скулах. Ну, про каштановые, чуть отливающие медью волосы можно умолчать, их сейчас не видно из-под наброшенного капюшона, как и про отсутствие любимых людскими мужчинами усов и бороды. Не растут на лицах магов такие неопрятные заросли, и ни один из нас об этом не жалеет.
- Я мадам Радолия, домоправительница, - наконец соизволила произнести она так же сухо, - идите за мной. Вам приготовлены комнаты в башне.
И мы пошли. А что еще нам оставалось делать?
Утешило и примирило с оказанным мне приемом одно немаловажное наблюдение, сделанное мною, едва домоправительница распахнула дверь, находящуюся в самом конце второго этажа. В комнатах оказалось натоплено, и это означало, что меня тут ждали.
Да и первый взгляд на комнату не разочаровал. По правую руку, возле глухой стены, выпирало облицованное изразцами пузо солидной печи с двумя топками, закрытой и каминной, а перед ней находились удобные кресла и стол. Под окнами стояли напольные вазы, в простенках кушетки с меховыми подушками, на полу лежало несколько мохнатых шкур. В ближнем левом углу стоял шкаф, а за ним притаилась вешалка. В простенке между правым углом и печью виднелась окрашенная в цвет стен дверь.
- Там комната для слуг, столовая и лестница в ваши комнаты, - так же сухо произнесла мадам Радолия, указывая на эту дверь. - Располагайтесь. Ужин в восемь вечера.
- Но мы не обедали, - возмущенно сообщил я, - мне велели выехать срочно!
- Я прикажу принести вам перекусить, - в ее взгляде промелькнул слабый огонек сочувствия, а я нахмурился. Жалость - это чувство, какое я просто не выношу по отношению к себе.
Раз все мои родственники и знакомые смогли прожить в этом ужасном королевстве по двадцать лет, значит, смогу и я. Тем более осталось уже всего девятнадцать.
Мадам развернулась и прошествовала к двери той неподражаемо важной и бесшумной походкой, какой ходят, как я успел заметить, все служанки, достигшие достаточно высокого положения. В своей профессии, само собой разумеется. Я проводил ее взглядом и решил, в ожидании обещанной закуски, осмотреть до конца свое жилище. Сделал один шаг, и споткнулся о собственные вещи, грудой сложенные посреди комнаты. Причем того шалопая, который должен был носить их на место, поблизости не наблюдалось. И поодаль тоже. Зато приоткрытая дверь в те помещения, каких я еще не видел, красноречиво свидетельствовала о направлении, в каком этот оболтус исчез.
И почему мне только сейчас пришла в голову мысль, что зря не оставил его в столице? Раз я теперь получаю жалованье, следовательно, могу себе позволить настоящего слугу. Выученного, молчаливого и исполнительного. У меня даже возник перед мысленным взором прекрасный образ этого аккуратного и незаметного человека, но полюбоваться как следует я не успел. За дверью что-то упало, напомнив, что пока я тут мечтаю, мой поганец Ганик уже ломает хозяйские вещи.
Я перепрыгнул через сундук и ринулся на грохот, прихватив с собой только самое ценное.
За дверью обнаружились небольшие сенцы, и из них во все стороны вели двери. Хотя нет, в одну сторону вела не дверь, а лестница. Деревянные, крашеные суриком ступени находились прямо против двери, в которую я вошел, и уходили вверх, к стрельчатому окну с массивными двойными переплетами и разноцветными квадратиками стекол. Возможно, в солнечную погоду это и было красиво, но сейчас навевало уныние и стремление побыстрее вернуться к теплу печи. Однако я пренебрег своими желаньями и продолжил осмотр. Налево вела двустворчатая дверь, застекленная в верхней части такими же цветными квадратиками, как и окно, и этого было достаточно, чтобы сказать с уверенностью, что это и есть столовая. Но туда я пока не пошел, меня привлекла неширокая скромная приоткрытая дверь по правую руку.
Как я и предполагал, это оказалась та самая комната для слуг, и в ней было довольно уютно. У стен деревянные добротные кровати, у окна стол и два табурета, сразу возле двери шкаф, а за ним маленькая дверца в то место, без которого, к сожалению, не могут обходиться даже маги. Очень неплохо устроены тут слуги, что и говорить.
В первые дни, когда я только прибыл в столицу и искал себе недорогое жилье, мне предлагали гораздо более скромные комнаты. Это были не самые приятные для меня времена, но сейчас я вовсе не намерен предаваться воспоминаниям. Гораздо больше меня интересует, чем таким важным занят Ганик, что пренебрег своими обязанностями и не таскает наверх мой багаж.
Ворох одеял на одной из кроватей зашевелился, и я обнаружил наконец свою пропажу и выяснил причину грохота. Один из стульев лежал на боку. Я даже догадался, чем таким был занят мой слуга, что опрокинул стул. Паршивец стаскивал на кровать, что выбрал для себя, все перины, подушки и одеяла. И совершенно не заметил моего прихода.
- Вылезай оттуда, Ганик, - нехорошо ласковым голосом произнес я, - и иди таскать наверх мой багаж. А потом придешь и вернешь все подушки и перины на место. Я собираюсь нанять себе более воспитанного лакея, и он займет здесь лучшее место.
- Почему? - насупился наглец. - Я же первый у вас начал работать.
- Работать ты еще не начинал! - строго отрезал я. - Ты пока только испытываешь мое терпение. А займет он лучшее место, потому что будет считаться камердинером. А ты - простой слуга. И то только до первого серьезного замечания. Потом я отправлю тебя к матушке.
- А у нее уже нет денег, - нагло задрал он нос.
- Об этом я осведомлен, и готов скорее понести убытки, чем терпеть твое вопиющее упрямство и лень.
