Так вот, как я докатилась до жизни такой и что вообще здесь происходит? Начнём с того, что моё настоящее имя Елена Григорьевна Полянская, и ещё месяц назад я спокойно себе жила на Земле. Мы с моей лучшей подругой Женькой только-только поступили в универ, её бабушка подогнала нам однушку в Москве, сама переехав к Женькиным родителям, и мы, готовясь к самостоятельной студенческой жизни, вселились туда. Всё пошло наперекосяк в конце июля, когда Славик, наш бывший однокашник и бабник, каких поискать, решил собрать наших ребят у себя на даче, так сказать, погулять всем вместе, пока учёба нас ещё не сожрала да не раскидала окончательно. Мы с Женькой, недолго думая, согласились. Славик, конечно, был тем ещё подарочком, что уж говорить, нам обеим довелось пройти через этап влюблённости в него, притом, что флиртовал он с нами двумя одновременно, и мы перекидывались его сообщениями в социальной сети. В общем-то, именно поэтому наша влюблённость в него быстро прошла: типовые, часто совпадающие фразы отрезвляют. Но одним из достоинств Славика, коих у парня было немерено, если закрыть глаза на любвеобильность, было умение развлекать самого себя и развлекать других. Он был весёлым, забавным, лёгким в общении, а ещё всё оплачивал. В целом, парень, рождённый с серебряной ложкой во рту, но вполне адекватный. Так что… почему бы и нет?
Итак, на дачу в области мы поехали, а там, сами понимаете, свобода, лето, алкоголь, шашлыки, озеро. Озеро большое, красивое, со специально обустроенным платным и бесплатным пляжами, разница в которых заключается в чистоте песочка и количестве народу. Мы устроились на платном, деньги откупающихся от Славика родителей ему такое позволяли, и вот там-то и началась чертовщина. Кстати, учитывая все особенности мира, в который меня занесло, иначе как чертовщиной начавшееся и не назовёшь.
Точно помню, что я не пила в тот день. Днём ранее, когда мы танцевали и орали в трёхэтажном коттедже семейства Славика, пила, но утром, в отличие от той же Женьки, которая, дурында, пила сначала шампанское, потом коньяк, а потом вино, уже была огурчиком и перед купанием пить не стала, хотя яблочный сидр с лёгкого похмелья так и манил. Но я сильная, я не поддалась, а потому пьяными галлюцинациями то, что я видела на пляже, стопроцентно не было.
Помимо нас, в конце июля, понятное дело, были и другие отдыхающие. Я загорала на пляже, ковыряя пальцами мокрый песок, когда вдруг услышала крик и увидела тонущего пацанёнка. Он провалился под воду, и этого, кроме меня, отчего-то никто не заметил! Плавала я всегда хорошо, подскочила, прыгнула в воду, до того места, где был мальчонка, догребла быстро. Но ребёнка там не было. Зато был водоворот, охотно затащивший меня куда-то не то, что на дно, под дно и во тьму.
Когда открыла глаза, всё изменилось. Я очнулась не в коттедже Славика, не в нашей квартирке, не у родителей, не, на худой конец, в больничной палате. Надо мной нависал роскошный балдахин королевского синего цвета, поддерживаемый столбиками из тёмного дерева, а сама я лежала на большой мягкой кровати под тяжёлым одеялом, чувствуя, что у меня всё тело затекло, конечности отзываются с трудом и, будь я машиной, сказала бы, что со скрипом.
А из-за дверей, двустворчатых и резных, таких, какие в исторических фильмах в господские покои ведут, доносилось:
- Она спит слишком долго! Ей уже две недели, как девятнадцать исполнилось! По нашим замыслам, я уже неделю должна готовить её к представлению ко двору! – голос был женским, не столько обеспокоенным, сколько возмущённым, а ещё разгневанным. Мне так и привиделось, как неизвестная тыкнула своему собеседнику пальцем в грудь.
- Если бы ты не объявила о том, что наша дочь уже почти здорова, не пришлось бы сейчас спешно менять планы! – раздражённо донеслось ей в ответ мужским голосом.
- Болезнь Линаины итак вызывает много вопросов! Дольше тянуть уже просто нельзя…
Говорящими за дверью были… мои настоящие родители. Хотя, я бы скорее назвала их кровными, потому что люди, встретившие меня в Среднем Мире, были аристократами до мозга костей, от макушки до пят. Холодные, чужие, требовательные, но… всё же спасшие мне жизнь.
Дело в том, все аристократы империи Талера, в которую меня занесло, – чернокнижники, а в магической среде чернокнижников уйма правил, когда-то продиктованных демонами и со временем дополненных людьми. Согласно колдовскому кодексу, старейшей чёрной книге, чернокнижник не смеет использовать запрещённые заклинания и перемещаться между мирами, не смеет покрывать охотников на демонов, так же как не смеет покрывать иномирцев, по-нашему, попаданцев. Охотники на демонов – единственные, чьих сил достаточно для убийства высшей расы из Нижнего Мира, попаданцы – представители иного мышления. Их судьбу решают демоны и могут как оставить жить и учиться в Среднем или Нижнем Мирах, так и выпнуть в родной мир или казнить.
Но вот проблема: много лет назад какой-то охотник на демонов позарился на наследницу моего рода, в результате чего на свет появился ребёнок с его кровью. Тот малыш был счастливчиком: проклятая кровь в нём спала и ни в нём, ни в его детях не проявлялась. И вот, сотню лет спустя, когда моя семья уже перестала считать эту кровь угрозой, колесо сломалось на мне, и появившаяся на свет Линаина эшара Ранисса, представительница пятого из пяти аристократических кругов, оказалась обладательницей той самой крови и запрещённой магии в ней.
Родись я в менее благородной семье, и моя жизнь оборвалась бы сразу же после рождения. Но я родилась в семье аристократов, где каждый ребёнок - ценность. Причём в прямом смысле: дочь может быть продана в другую семью невестой и обеспечить наследниками как семью мужа, так и, на крайний случай, собственную семью, а сын встать во главе рода, контролируя его дальнейшее развитие, женясь на даме с выдающимся приданым и, опять же, одарив наследниками. Рождаемость в аристократических семьях в сравнении с не высокородными простыми людьми крайне низкая, общество консервативное, разводы ни при каких обстоятельствах не допускающее. Сами понимаете, в подобных условиях убить абсолютно здоровую девочку моим кровным родителям возможным не представлялось. Однако и ко двору такого ребёнка представлять было нельзя: резервы чернокнижников до девятнадцати лет способен определить любой, мало-мальски одарённый, с ходу. Если бы кто-то из чернокнижников увидел меня, то тут же бы определил во мне охотника на демонов. И ждала бы меня, ничего не понимающуюся и ни в чём не провинившуюся, смерть, ведь чужие дети – не свои, а другим аристократам только и выгода, что род эшара Ранисса ребёнка лишить.
Мои родители были вынуждены любой ценой удержать меня подальше от императорского двора до девятнадцати лет, и тот факт, что ценой будет моё погружение в летаргический сон, взросление в другом мире, в другой семье и под другим именем, их не остановил. Видимо, следуя правилу «сгорел сарай, гори и хата!», мои предки, нарушив золотое правило чернокнижника и не убив охотника на демонов, нарушили и вето на перемещения. Мои кровные отец, дед и прадед применили запрещённое заклинание межмировых перемещений, тем самым сделав меня попаданкой на Землю, переместив мою душу в тело рождённой мёртвой девочки Елены Полянской, и моя душа дала её телу жизнь. В то время как в моём родном Среднем Мире, моё родное тело погрузилось в сон.
Девятнадцать лет мои родители умело водили всех за нос, сумев убедить, что их дочь больна и не может покидать семейного поместья. Их навещали с проверками, но больная девочка, нуждающаяся во сне, спала, магия в крови из-за неестественного сна, а официально из-за тяжёлой болезни, не чувствовалась, и в легенду поверили. Долгие годы лорд и леди эшара Ранисса якобы боролись с болезнью любимой дочери, и вот, к девятнадцати годам, я почти излечилась и теперь могу быть представлена обществу! Угу, возвращённая всё тем же древним запрещённым заклинанием, которое должно было заманить и затащить меня домой после наступления девятнадцатилетнего возраста.
