Провозились почти три оборота. Попутно Михаэль выспрашивал цены на ингредиенты и менял бутылочки, расставляя их на полках. Рядом он прилеплял ярлычки на имперском, в которых указывал, что это за снадобья. Мариэта только диву давалась, глядя на энтузиазм помощника.
— Ты где тару-то покупаешь? — напоследок поинтересовался граф. — Дорогая она?
— Купцы привозят с караванами, — ответила зельеварка. — За одну монетку отдадут десять штук больших или пятнадцать средних, или двадцать маленьких.
— Понял. Давай-ка, с завтрашнего дня я буду продавать твои снадобья и сам разговаривать с покупателями.
— Но ты же никого не знаешь! — испугалась Марита. — Еще что-нибудь перепутаешь.
— Тебя позову, если пойму, что не справляюсь — не моргнув глазом, добавил граф. — Посмотрим день-другой, как дело пойдет, а ты за это время готовь новые зелья.
Весь день Михаэль провёл в комнате с лекарствами, запоминая, где, что стоит, общаясь с покупателями, отпуская снадобья.
Мариэта боялась, что из-за возросшей цены люди пойдут к другому зельевару, но вечером выручка её приятно удивила. Пересчитав оставшиеся зелья, она удивилась ещё больше.
— Как так получилось? Сумма больше, чем продано снадобий.
— А я поднял цену, и ещё — вот, — Михаэль выдвинул корзинку с пустыми бутылочками разного размера.
— Не поняла.
— Я сказал, что травы подорожали, ты потратила на их приобретение больше денег, но зато они — самые свежие и целебные. Поэтому цена за зелья также возрастает.
И добавлял, что если покупатель принесёт пустую тару, то цена за зелья для него остаётся прежней. За большую бутылку — большую бутылку, либо две средних или три маленьких. За среднюю — среднюю, две маленьких или одну большую пустую за две средние с зельем. И за маленькую — в том же порядке.
— Единый, ты распугаешь всех моих покупателей! — расстроилась Мариэта. — Здесь никто так торговлю не ведёт!
— Посмотри, сколько мы выручили! Людям понравилось, что твои травы самые свежие и целебные, они с пониманием отнеслись к небольшому повышению стоимости, а идея с пустыми бутылочками, вообще, всех в восторг привела. Ты ничего не теряешь, получаешь свои деньги, плюс больше не надо покупать новые склянки. А то, что мы перелили дорогие снадобья в большие пузырьки, подняв тем самым стоимость зелья, позволило не только окупить затраты, но и получить прибыль.
Поражённая, Мариэта, смотрела на раскрасневшегося графа — грах подери, а он прав!
— Если так и дальше пойдет, — прошептала она, — то мы соберём необходимую сумму не за четыре месяца, а намного быстрее.
— А я о чём? — заулыбался Михаэль. — Пусть расчисткой Талир занимается, ты — готовь зелья, а я буду их продавать.
— С чего это Талир должен мне участок бесплатно в порядок приводить? — удивилась Мариэта. — По-соседки пришёл пару раз, помог, но на постоянной основе? А ты, что же, больше топор в руки не возьмёшь?
— Возьму, соседи же с нас глаз не спускают. Но работать буду без особенного фанатизма. Я больше пользы принесу, отпуская покупателям снадобья, чем выкорчевывая деревья. А Талиру сам Единый велел тут всё обустроить и тебе помогать.
— С чего бы это?
— Ну, как же — будущий хозяин, — буркнул граф, мрачнея.
— Михэ, я чего-то не знаю? — насторожилась Мариэта.
— Он просил у меня разрешения ухаживать за тобой. Собирается по окончании траура на тебе жениться, и снести забор между участками, — скривил губы граф. — Вот, пусть и старается.
Мариэта почувствовала, как в горле набух комок, а руки сами сжались в кулаки.
— А меня ты спросить не подумал — собираюсь ли я за него замуж и одобряю ли я ухаживания и планы Талира?
Михаэль озадаченно посмотрел на женщину.
— Я не понял, чем ты недовольна? Тебе был нужен бесплатный работник? Так вот, пожалуйста — целых два. Одной женщине прожить сложно, должен быть мужчина, который всё станет контролировать и всем руководить. Я уеду, Талир останется.
Или у тебя есть кто-то другой на примете?
— Никого нет, — сердито ответила Мариэта, выходя из комнаты на улицу, — Мне пока и одной хорошо, а надо будет — сама себе мужа выберу!
— Женщина не может выбирать мужчину, выбирают её, а она подчиняется, — тихо проговорил граф, следуя за хозяйкой. — Я же, в первую очередь, о тебе думаю!
Мне кагым тут рассказывал, что собирается сам тебе подходящего мужчину подобрать, когда срок траура выйдет. Как ты думаешь — откуда такая забота? Или ты против Талира, потому что на кагыма рассчитываешь? По мне — Талир лучше — молод, сосед, опять же.
— Вот сам за него и выходи! — парировала женщина. — Мне дела нет, что там собирается делать кагым. Налоги я плачу, в дурных делах не замешана, работу свою добросовестно выполняю, ни с кем не ругаюсь, никому дорогу не перехожу.
Приказать мне никто не может, я — свободная вдова, а здесь не Империя и не Андастан.
На последних словах земля дрогнула, и граф по щиколотку провалился в ставшую вдруг сыпучей дорожку.
— Ой, я нечаянно, — сразу сбросила обороты Мариэта. — Как рассержусь, так постоянно что-нибудь вскопаю или разрыхлю. Как теперь обратно вернуть, а то не дорожка, а грядка получилась?
— Клумбу сделай, — посоветовал Михаэль. — Вот поэтому у женщин и забирают магию, чтобы они ничего спонтанно не натворили.
— Если бы девочек учили, как учат мальчиков, то они бы умели контролировать дар и управлять им.
— Чему можно научить девочку? — выгнул бровь Михаэль. — С женщинами в детском возрасте я не знаком, но судя по взрослым экземплярам, у них в голове только наряды, драгоценности и балы.
— Если по тебе судить о мужчинах, то выходит, что без магии мужчины даже кустарник вырубить без коллекции мозолей не могут, — отразила подачу женщина.
— Сравнила — я руками никогда не работал, — возмутился Его Сиятельство. — У меня магия, для чего мне самому махать топором?
— Хотя бы для того, чтобы, лишившись магии, не оказаться беспомощнее младенца!
Потом, чтобы рассуждать об уме женщин, надо сначала попробовать хотя бы одну научить.
— Где я тебе возьму одарённую девочку?
— Меня научи! Да, не девочка, но одарённая же!
— Ф! — фыркнул граф. — Не поздновато ли? Мальчиков начинают обучать с пяти-шести лет, а тебе уже сколько?
— Двадцать пять.
— Вот, на двадцать лет опоздала.
— А ты рискни! Если у меня, такой опоздавшей, да ещё и женщины, что-то получится, может быть, ты изменишь о нас мнение?
— Скорее, я поверю, что являюсь гениальным учителем, чем в то, что женщина может овладеть даром.
— Понятно, ты только поговорить, — развела руками Мариэта. — Что ж, не умеешь, так и скажи, я пойму.
— Я не умею?! Хорошо, будет тебе обучение, но смотри — сама напросилась!
Неделю!
— Что я успею усвоить за неделю, если отстаю на двадцать лет?
— За неделю будет ясно, можешь ли ты хоть что-то усвоить и выучить. Нет желания впустую тратить время, — ответил граф. — Мы так и будем стоять у порога?
— Ужин я тебе занесла уже, — опомнилась Марита, — ешь, утром я заберу посуду.
Значит, если ночью кто-то прибежит за снадобьем, мне не вставать?
— Да, я сам справлюсь, — сверкнул глазами мужчина. — Спи спокойно.
— От такого пожелания мороз по коже, — пробормотала женщина. — Когда же начнем заниматься? Чему ты меня станешь учить?
— Завтра скажу, — отрезал граф, в душе ругая себя — как он мог поддаться на такую примитивную провокацию? Ну, ничего, день, максимум, два — и она сама откажется от этой идиотской идеи!
Ночью его поднимали три раза.
Первый покупатель появился спустя четверть оборота, как граф, наконец, уснул.
Кое-как разлепив веки, Михаэль выполз во двор.
