— Да, ар?
— Мне зельеварку, — сердито буркнул мужчина. — У дитёнка колики, визжит, что твой поросёнок, сладу нет никакого. Капли нужны, жена говорила, у Мариты есть. Нам большой пузырёк.
— Сейчас принесу, ар, — отозвался граф, направляясь к зельехранилищу.
— А ари где?
— Спит.
— Но, мне бы с ней поговорить, — почесал голову мужчина. — Как давать, то да сё.
— На бутылочке подробная инструкция, я ее зачитаю, — ответил Михаэль.
— Мне бы ари Мариту! Позовите её, упрямо повторил ар.
— Не позову. Ари Мариэта весь день работала, если она не сможет нормально высыпаться, то, сами подумайте, какие зелья она наварит?
— Так-то, оно верно, но…
— Вот, смотрите, — перебил граф, — принимать по две капли на ложку воды после каждого кормления. Не сложно же это запомнить?
Посетитель неуверенно кивнул.
— Грамотный у вас есть, кто-нибудь?
Мужчина опять кивнул.
— Вот и замечательно, здесь всё написано, — Михаэль протянул бутылочку, указывая на бумажку, примотанную к горлышку нитками. — Только ночью зелья дороже, с вас две монетки.
— Как? — вытаращил глаза покупатель. — Почему бы это?
— Потому что, вставая ночью, я разбиваю свой сон, значит, плохо высплюсь, и днём не смогу полноценно работать.
Мужчина пожевал губами, размышляя, потом кивнул и протянул две монетки:
— Это справедливо.
— Приходите за снадобьями днём, и вам не придется платить больше, а мне — прерывать отдых.
Покупатель ещё раз кивнул и скрылся в темноте.
Со следующими страждущими всё прошло также — люди безоговорочно заплатили больше, признав справедливость нововведения.
Утром в руках хорошо выспавшейся Мариэты всё буквально летало, и даже новая вольность, которую её помощник проявил в отношении ночных цен, настроение ей не испортила.
Более того, она признала, что граф поступил верно, ей самой давно следовало поднять стоимость снадобий, если за ними приходили в неурочное время.
Глядишь, по ночам перестали бы шастать те, кому не к спеху, и она не вскакивала бы по пять раз, прерывая сон.
Да и выручка за сутки получилась больше, чем обычно была — нововведения «брата» работали отлично, жаль, что она сама до такого ранее не догадалась!
— Ой, Марита, как же тебе повезло, что приехал брат! — Смияда просто лучилась от радости. — Ну, какой же он умный и обходительный! И так всё понятно объясняет!
Жаль, что помолвлен, а то бы, как здорово — вы с Талиром и он с Рушаной! Жили бы по соседству, горя не знали…
— Смияда, я не собираюсь за Талира замуж, а Михэ — менять невесту. Думаешь, мне только про Рушану говорили? Да уже добрый десяток невест назвали! — засмеялась Мариэта. — Хоть конкурс устраивай или гарем, вон, как у сатика в Андастане.
— Нет, нам гарем ни к чему, а отмахиваться от Талира ты не спеши. Я же не говорю, что прямо сейчас, — возразила соседка. — Пройдет ваш траур, за это время ты его лучше узнаешь, привыкнешь. Талир не будет тебя торопить. А с Михэ — жаль, конечно, но раз он не хочет никого, кроме невесты, то, что тут поделаешь?
Мариэта только головой покачала — похоже, её никто не слышит. Сами себе придумали, сами поверили. Что же будет, когда она откажется от брачного ритуала? Талир — неплохой человек, и семья у него достойная, но не хочет она никакого мужа! Ей и одной неплохо.
— Может быть, взвар или отвар принести? — спросила она соседку.
— Нет, спасибо, Марита, некогда мне, — отмахнулась соседка. — Я же что забежала — уже знаешь, что приехали важные люди, маги, ищут какого-то раба?
— Раба? — Мари почувствовала, как онемели у неё губы. — Но у нас, ни у кого нет рабов.
— Я то же самое сказала.
— Да, кому сказала-то? Объясни толком!
— Так я и рассказываю! — всплеснула руками Смияда. — Неси свой отвар и заедок к нему, что-то в горле пересохло.
Мариэта поспешила принести чашки, блюдо с домашним печеньем, мед и горячий напиток.
— Сегодня, едва рассвело, пришли люди кагыма, а с ними двое чужих. Ходят по всем дворам, — обмакнув печенье в отвар, соседка откусила от него кусок и зажмурилась от удовольствия. — Расспрашивают, не появился ли у кого поблизости раб. Странное дело — рабов у нас тут ни у кого нет, не было и, даст Единый, не будет. Кто же станет этакое в дом тащить?
— А ко мне не заходили, — пробормотала Мариэта.
— Так, за тебя кагым слово сказал, я сама слышала. Когда от нас вышли, то люди кагыма мимо твоей калитки прошли. Маги удивились — мол, сюда, что не заходим, а те им — кагым же говорил — здесь вместе со своим братом живёт женщина, вдова.
Нет у них рабов, кагым лично ручается, что и не появлялись, поэтому не надо достойных людей зря беспокоить. Мол, вдова — зельеварка, ее все знают и уважают.
— A-а! Спасибо кагыму, пусть Единый будет к нему благосклонен, — пробормотала Мариэта.
— Они ушли, а я дела переделала и сразу к тебе, чтобы рассказать!
— Спасибо, Смияда! Раз они мимо прошли, то я ничего бы и не узнала, — с чувством поблагодарила зельеварка. — А что жен за раб такой, не знаешь? Почему его ищут?
Сбежал, что ли? Куда эти маги пошли дальше?
— На соседнюю улицу. Я так поняла — они все-все дома обходят, во всём городе.
Наверное, ценный раб, — пожала плечами соседка. — Маги ничего не говорили, только глазищами водили, будто вынюхивали. Наверное, кагым знает, его бы расспросить, раз его люди чужаков по домам водят, но не пойду же я к нему с вопросами? Ладно, спасибо за угощение, надо домой возвращаться.
— На здоровье, Смияда! Заходи, всегда рада тебя видеть! — попрощалась зельеварка и, дождавшись, когда соседка скроется за калиткой, бросилась к графу.
Мужчина обнаружился в пристройке — сладко спал, подложив руку под щёку.
Мари замерла, рассматривая картину. Грах, почему он так хорош? Когда спит, лицо разглаживается, брови не насупленные, весь такой добрый и, — женщина поискала слово — трогательный, что ли? Так и хочется потрогать, провести пальцем по линии скул, очертить губы, ладошкой пройтись по груди, оценить крепость мускул и твёрдость плоского живота…
Перед глазами встала картина — граф без рубашки — Мариэта сглотнула и зажмурилась.
Единый, что с ней происходит? Почему она ведёт себя, как женщина из Дома Удовольствий, почему её так тянет прикоснуться к «брату» и — вот же ужас! — хочется, чтобы и он обнял её? Наваждение, какое-то!
Решительно встряхнув головой, и отгоняя заманчивые видения, женщина громко позвала:
— Михэ! Михэ-э! Вставай! Есть тревожные новости!
— Что случилось? — граф, толком не проснувшийся и встрёпанный, выглядел непростительно мило.
Мариэта еще раз тряхнула головой — не до умиления ей! — и выпалила:
— Боюсь, у нас большие неприятности — в городе два мага-имперца. Они ищут недавно приобретённого раба.
— Грах! — сон и вальяжность слетели с мужчины в мгновение ока. — Кто, где, рассказывай!
Соскочив с топчана, совершенно не смущаясь наготы, граф принялся одеваться.
У женщины все слова застряли в горле, она только хлопала глазами, глядя, как Михаэль, подпрыгивая на одной ноге, второй пытается попасть в штанину.
— Что? Грах, Марита, ты, словно, девственница, которая в жизни голого мужчину не видела! Я ничем не отличаюсь от других мужчин, перестань пялиться, сейчас не до этого, лучше объясни, что произошло. Да, если тебе настолько интересно, то потом я предоставлю тебе возможность рассмотреть все, не спеша и во всех подробностях.
Женщина, вспыхнув, резко отвернулась. Слёзы выступили на глазах, Мари торопливо их смахнула — что с ней происходит? Единый, как же стыдно! И чего, спрашивается, она уставилась, ведь ничего нового, чего она не видела бы раньше, когда обмывала и лечила раба, там не появилось.
— Мариэта, перестань пылать, а то подожжешь что-нибудь, — крепкие руки обхватили её за плечи и осторожно развернули.
