— В этой форме от нее мало толку. Только если брать в горы или по ущельям ползать, на большее она не годится. Обычно мы таких бракованных ликвидируем. Но эта спасла жизнь своему хозяину, и по нашим законам он обязан сделать то же самое. Поэтому она сидит в закутке, ждет своего часа. Может когда-нибудь для чего и сгодится.
— Она больше не сможет обратиться?
— Кто знает, — он пожал плечами и присел на корточки, чтобы рассмотреть подсыхающую рану, — бывает так, что от истощения вирты теряют способность менять формы. Кто-то навсегда, кто-то нет. Как будет с этой — неизвестно. В любом случае свое право продолжать жить она заслужила.
Право продолжать жить… Ким все никак не могла привыкнуть к жестоким нравам лагеря. Все, кто был бесполезен — или изгонялись, или…ликвидировались. Слабым и никчемным тут не место.
В монастыре Россы, наоборот, привечали всех убогих, которых в долине было предостаточно. Их кормили, давали временный кров, тишину и спокойствие. Здесь давали только одно — шанс уйти, пока не оторвали ноги.
— Тебя ведь Ким зовут, — поинтересовался он без особого интереса, отпихивая от себя морду вирты, настороженно принюхивающуюся к чужаку.
— Да… — она бросила быстрый взгляд в проход, прикидывая, сможет ли сбежать, пока он занимался виртой.
— Даже не думай.
— Мне пора возвращаться. Повара будут недовольны тем, что меня так долго нет…
— Я так и понял, — в голосе неприкрытая насмешка. Во взгляде тоже.
Ким смутилась оттого, что он так легко раскусил ее обман, а Брейр выпрямился, похлопал вирту по крупу и будничным тоном произнес:
— Мой тебе совет. Хочешь сделать ей хорошо, таскай побольше не кусков, а воды. То, что ей приносит «благодарный» хозяин, — он кивнул на ведро, в котором на дне плескалась мутная жижа, — только в отхожее место выливать. Вирты выносливы, но не настолько, чтобы на такой моче хорошо себя чувствовать.
Ким виновато отвела взгляд. За все это время она ни разу не принесла воды. Тому были причины — хвелла, регулярно таскающая ведра туда, куда ее не просили, точно привлекла бы лишнее внимание, а именно этого она и пыталась всеми силами избежать. Поэтому подкармливала, надеясь, что воду принесет кто-то другой
— Вода в такую жару — ценнее еды, — он скользнул взглядом, по волосам, прилипшим к шее, — Я и тебе советую больше пить. Иначе свалишься.
Ким была бы не против. Ковшик родниковой, обжигающе холодной, сочной, свежей. Как дома, когда ходили в рощу за земляникой и нашли маленький источник на дне оврага. Тот вкус она помнила до сих пор. Вкус свободы.
Вспомнив о нем, Ким тяжело сглотнула, с трудом справляясь с сухим комом, стоящим поперек горла. Брейр это заметил.
— Держи, — снял с пояса флягу и протянул ей.
Она невольно отступила, спрятала руки за спину. Этому кхассеру она не доверяла. Впрочем, как и всем остальным.
— Не надо. Спасибо.
Янтарные глаза хищно прищурились:
— Боишься? — шепотом, подступая ближе и снова преграждая единственный выход из закутка.
— Я …да… — Ким не стала отпираться. Боялась. И даже в чужой помощи искала подвох. — Кто-нибудь наверняка скажет, что я украла ее у тебя.
Брейр насмешливо поднял брови, забавляясь ее реакцией.
— Бери, не бойся, — снова протянул флягу, — обещаю, никто и в чем тебя не обвинит.
Она снова покачала головой, отказываясь. Ну что он привязался? Почему молодому кхассеру так хочется, чтобы она приняла его помощь?
— Я же вижу, ты хочешь пить.
Она все-таки не выдержала. Эти разговоры только распаляли жажду. Во рту давно пересохло, и в горло будто песка насыпали. Да и Брейр смотрел так, что становилось ясно — не отстанет. Проще согласиться. Ким забрала у него флягу, открутила крышечку, и сделала пару глотков. Вода была не такая прохладная, как в мечтах, но зато вкусная, немного сладковатая.
— Видишь. Ничего страшного не произошло.
— Спасибо, — протянула флягу обратно.
— Не возьмешь? — он смотрел на нее исподлобья.
Ким только покачала головой. Чутье подсказывало, что Хасс будет злиться, если найдет у нее вещь другого кхассера, а злить его не хотелось.
— Как знаешь, — Брейр забрал ее, — мое дело предложить.
— Спасибо, — еще раз поблагодарила она.
— Ну что ж, по крайней мере я попытался был добрым, — ухмыльнулся он. Сделал несколько больших глотков, отер губы тыльной стороной ладони, и повесил флягу на пояс, — Кстати, если не хочешь и дальше ото всех прятаться, то просто подойди к ее хозяину и предложи свою помощь по уходу. Я думаю, он будет не против скинуть на тебя эту обязанность.
— Спасибо за совет.
— Счастливо оставаться…Ким, — он отвесил шутовской поклон и ушел.
Девушка проводила его взглядом, потом посмотрела на недовольную Вирту и развела руками:
— Я его не звала, он сам пришел.
Но за идею она была ему благодарна. Хозяин раненой вирты явно не горел желанием за ней ухаживать, но и прикончить не мог — правила не позволяли. Наверняка, он с радостью согласится, если Ким предложит свою помощь. Тогда она сможет беспрепятственно приходить. Приносить еду. И воду. И не надо будет прятаться…
Осталось только набраться смелости, перебороть волнение, которое ширилось в груди и подойти к нему.
Ким была похожа на натянутую до звона тетиву, не могла сосредоточиться на работе, разбила пару стаканов, получила нагоняй от повара. Но даже это не могло погасить того внутреннего пожара, что разгорался с каждой секундой все сильнее. Нервы были на пределе, в животе крутило так, что не продохнуть, то и дело подкатывала тошнота, а зубы отбивали мелкую дробь.
Ей надо идти! Срочно! Надо решить этот вопрос. Прямо сейчас.
Вот еще минуту и пойдет. Еще минуту. Еще.
…День уже клонился к вечеру, когда она решилась.
Опасаясь, что в любой момент может появиться Орлада и увести ее в шатер к Хассу, она сама вызвалась отнести отходы. Повар был не в настроении и только отмахнулся от нее. Его больше волновали подпорченные головки сыра, чем услужливая хвелла.
Получив его согласие, она торопливо рассовала чистую посуду по полкам, схватила ведро и, не замечая его тяжести, припустила на псарню, а на обратном пути сделала крюк чтобы поговорить с хозяином вирты.
Перед выгоревшим от солнца пологом Ким замялась. В личных шатрах воинов ей еще не доводилось бывать, и здравый смысл подсказывал, что молоденькой хвелле не стоит соваться в такие места, но Лиссу надо было спасать. Поэтому она вытащила из-за ворота амулет Хасса, повесила его так, чтобы наверняка было видно и, собрав в кулак все свою смелость, шагнула внутрь.
В шатре было сумрачно и душно. В нос тут же ударил терпкий запах хмеля.
— Чего тебе? — раздался хриплый голос.
Мужчина сидел за столом, упираясь на него обоими локтями.
Он был страшным. Его лицо перекашивал некрасивый едва затянувшийся рубец. Он проходил по тому месту, где раньше был глаз, рассекал щеку и задевал край губ, отчего одна половина была скривлена в вечно недовольной ухмылке.
— Извините…
Мутный взгляд прошелся по ногам, по серому одеянию и прилип к амулету кхассера. Начавший было разгораться интерес, тут же угас.
— Проваливай, — пренебрежительно сплюнул на пол и снова потянулся за кружкой.
— Я хотела спросить…
— Я сказал, проваливай, — прорычал он, — или хочешь к позорному столбу? Там самое место хвелле, посмевшим разевать рот.
Злой. Но вместо того, чтобы убежать, Ким упрямо шагнула вперед:
— Я хочу помогать ухаживать за раненой виртой, которую вы держите на привязи.
Услышав эти слова, он сморщился еще сильнее. Поднял мрачный взгляд, не предвещающий ничего хорошего, но Ким опередила поток брани:
— Кхассер велел подойти к вам, — почти не соврала, просто подала слова Брейра чуть иначе, — сказал, что по вашим законам та вирта заслужила свое право на жизнь. И достойна нормального ухода.
В голове кружилось, и тошнота усиливалась с каждым мигом. То ли от страха, то ли от жары, которая лютовала сегодня весь день, то ли от волнения.
