с собой. Какими бы чистыми ручьями и спелыми ягодами он тебя ни завлекал!
Сольгерд кивнула. На душе было так же душно и затхло, как в подёрнутой мутной плёнкой воде оврага. Происходящее больше походило на сон.
Хойбур аккуратно ступил тяжёлым сапогом на подгнившие брёвна моста, покачался с ноги на ногу, проверяя их прочность, перехватил секиру поперёк и медленно двинулся к другому берегу, балансируя, словно канатоходец. Сольгерд шагнула на край мостика и замерла у самого ограждения, ожидая команды полугнома.
От зловонной воды внизу поднимался едва заметный пар, и что-то будто шевельнулось под недвижной матовой плёнкой, стягивающей поверхность. Уловив едва заметное движение краем глаза, девушка развернулась к воде и облокотилась на влажный деревянный поручень ладонями. В густой, словно черничный кисель, глубине мелькнуло светлое пятно и тут же исчезло, а потом появилось вновь. Цесаревна вперилась в поднимавшийся к поверхности зеленовато-белый овал. Постепенно на нём проступили тёмные пятна сомкнутых, провалившихся в глазницы век, вытянутые в нитку губы, впалые щёки, длинные нити седых волос, клочками колыхавшиеся вокруг почти лысого черепа. Девушка вздрогнула от омерзения, не в силах отвести взгляд от иссушенного скелета, обтянутого зеленоватой кожей. Вдруг он открыл пустые глаза и распахнул чёрный, полный заострённых полусгнивших зубов рот в беззвучном крике. Сольгерд вскрикнула и отпрянула от ограждения, Хойбур на другом конце моста резко развернулся, беря секиру наизготовку.
— Смердит, — пролепетала она, кивая на тёмную, недвижную воду.
— Да и пусть его, — полугном с облегчением выдохнул и махнул рукой, — не старуха Арабаш, да и ладно. Иди аккуратней, мост пока ничего, держится.
— Старуха Арабаш? — насторожилась Сольгерд, медленно двигаясь к Хойбуру.
— Не слышала? — Хойбур протянул ей руку и помог спуститься с ветхого моста на землю, — местная нежить. Является тому, кого ждёт смерть до новой луны.
По спине цесаревны пробежали холодные мурашки.
— Лучше не смотреть в эту воду, — мрачно продолжил полугном, — говорят, кто увидит старуху, тот точно покойник. Того лес уже выбрал, метку свою на нём поставил, никуда не денешься. А пока не знаешь, всяко может повернуться. Пойдём, хватит сказку сказывать. — Хойбур переступил с ноги на ногу, будто собирался нырнуть в ледяную воду, и шагнул под тёмную сень Нордскогура.
Сольгерд ожидала, что здесь будет холодно, но она словно зашла в остывающую баню: в лесу было душно, тепло и влажно. Ноги почти по щиколотки проваливались в мягкий мох: он сплошным ковром покрывал землю и корни исполинских деревьев, укутывал их стволы, словно мягкая зелёная шуба. Стояла неестественная тишина: ни пения птиц, ни жужжания насекомых, ни даже шелеста листьев. Девушка сделала несколько шагов, и деревья словно сомкнулись за её спиной: пропали из виду и узкая опушка, и ветхий мостик, вокруг был только дремучий лес.
— Как мы будем искать его здесь? — с ужасом прошептала Сольгерд. Едва войдя в лес, она уже в нём заблудилась.
— Он сам нас найдёт, — ответил Хойбур, настороженно оглядываясь по сторонам, и покрепче сжал секиру, — лес выведет его на человеческий запах. Хорошо, если только его. Идём! — он подбадривающе кивнул и двинулся вперёд.
***
Душная полутёмная тишина, где не было ни времени, ни направления, а был лишь тонкий и липкий, словно паутина, страх, каплями пота стекающий по позвоночнику, обнимала путников со всех сторон, застилала глаза, забивалась в рот и нос, затекала в уши.
Хойбур был напряжён, сосредоточен и на удивление неразговорчив. Он уверенно пробирался вглубь леса. Сольгерд шла следом, стараясь как можно меньше смотреть по сторонам: в каждой причудливой неровности покрытых мхом древесных стволов ей виделась старуха Арабаш, её пустые глазницы и разверстый в крике страшный рот. Если Сольгерд суждено умереть до новой луны, пусть так. Ведь она знала, чем может пожертвовать, ступая под сень Нордскогура. Но, боги, позвольте сначала обнять плетёным ошейником шею белого медведя!
— Устала? — обернулся на неё Хойбур, тяжело пыхтя, и Сольгерд вздрогнула от неожиданности. Девушка помотала головой, поджав бледные губы. Устала. Конечно, она устала каждый шаг вытягивать увязающие в густом мху ноги, перелезать через поваленные деревья, задыхаться в тёплом и влажном, неподвижном воздухе. Но она будет идти дальше, пока не найдёт его. Или не упадёт без сил. До новолуния оставалось два дня.
Хойбур согласно кивнул. Не её беззвучному вранью, а её мыслям: он всё понял.
— Да, девочка, тут лучше двигаться, если не хочешь, чтобы этот чёртов лес пророс сквозь тебя, — пробубнил он, указывая украшенной костяными бусинами бородой на замшелое дерево, — спать нам всё равно придётся, но понемногу и по очереди, чтобы не стать такими же вот. — И он пошёл дальше, бросив ей что-то неразборчивое свистящим шёпотом.
— Что? — переспросила Сольгерд.
— Что? — удивился полугном, — я молчу.
«Сссслышшшу!» — холодным свистом выдохнуло прямо в ухо девушке, и словно чьи-то длинные ледяные пальцы обвили её щиколотку под густым слоем мха. Сольгерд даже не смогла закричать, просто в ужасе рванулась вперёд, выдёргивая ногу из жуткого захвата, запнулась и ничком упала наземь. Хойбур в два прыжка оказался рядом и одним движением руки поставил её на ноги.
— Что? Что такое? — обеспокоенно пыхтел он, перейдя на сиплый шёпот.
— Меня кто-то схватил, — пролепетала девушка. Её била крупная дрожь, она шарила взглядом по тому месту, где только что стояла, но мох был по-прежнему неподвижен. — Что-то холодное… за щиколотку…
— Но, девочка, — в голосе Хойбура слышались отголоски пережитого за неё испуга, — как ты могла почувствовать холодное касание сквозь тёплые сапоги? — успокаивающе спросил он.
Цесаревна перевела взгляд на полугнома.
— Да, — неуверенно согласилась она, — да, ты прав, мне, верно, показалось…
— Видать, ногу подвернула, вот тебя болью-то и обожгло, будто холодом, — успокаивал её Хойбур, словно бабка увидевшую ночной кошмар внучку. — Попробуй ступить, не больно?
Со щиколоткой было всё в порядке, и они двинулись дальше. Хойбур продолжал идти впереди, но поминутно оглядывался на Сольгерд.
— Со мной всё хорошо! — заверила его смущённая таким вниманием девушка. Вот ведь дурочка, испугалась на пустом месте чуть ли не до обморока! Теперь полугном будет смотреть за ней, словно нянька за неразумным дитём.
Хойбур каждый раз одобряюще кивал, но через пару мгновений вновь оборачивался, отыскивая её глазами. В один из таких моментов он резко отшатнулся и
