Арквэн не мог. Не находил в себе сил подняться на ноги.
Заснул он там же, в своем углу, как пес, свернувшись калачиком на голых холодных досках.
Утро не принесло облегчения, но в голове прояснилось. Руки дрожали после двух дней излишеств, желудок от голода сводило спазмами, длинные волосы свалялись в один огромный колтун. Помятый, несвежий, Арквэн остановился перед зеркалом, чтобы проверить свое саднящее горло. Сводящий с ума зуд утих, но теперь кожу на шее неприятно стягивало. Его как будто немного придушивало.
Принц расстегнул три верхние пуговицы рубашки, ожидая увидеть под кадыком свежие царапины от своих ногтей, но…
Шумно вздохнув, Арквэн рванул воротник в сторону. На горле тускло мерцали, переливаясь золотом, непонятные письмена. Точно такие же ожерельем украшали шею его лучшего друга.
Арквэн знал, что это. Метка истинности. Но как? Почему? У эльфов ведь нет избранниц.
Мгновенно протрезвев, Его Высочество вылетел за дверь.
Сверр сидел на полу темницы, подтянув колени к груди и опираясь спиной на голую каменную кладку. Смотреть на него через решетку камеры было странно. Лохматый, заросший, в грязной одежде и с опухшими веками, превратившими глаза в узкие щелки. Услышав шаги, друг даже не повернул голову в сторону Арквэна, вообще никак не отреагировал на его появление. Руки, которые он сложил на коленях, были в крови. Все костяшки сбиты. И на стене за решеткой кровь, словно всю ночь он остервенело молотил по кирпичам кулаками.
— Это ты виноват, — вдруг прохрипел Сверр, не глядя на принца. Арквэну пришлось напрячь слух, до того тихо он говорил, будто не только несколько часов подряд избивал стену своей клетки, но и орал в тишине подземелья до тех пор, пока окончательно не сорвал голос.
— И в чем же я виноват? — С удивлением принц понял, что не испытывает к сломленному узнику, к своему названому брату, ни капли жалости. Ни грамма! Ни чуточки. Совсем.
— Ты не дал мне уйти. — Сверр все-таки повернулся к нему и яростно сверкнул глазами из-под упавших на лоб грязных прядей. — Когда я убил целителя и хотел покинуть Энвед. Ты. Мне. Не. Дал. — Внезапно он вскочил на ноги и подлетел к решетке. Зло стиснул в кулаках ее железные прутья и приблизил страшное, перекошенное от бешенства лицо к лицу Арквэна. — Если бы я ушел тогда, Ондина осталась бы жива. Ненавижу тебя. И себя тоже.
Вместо ответа принц расстегнул воротник рубахи и показал другу светящийся узор на шее.
— Что это? Почему это на мне?
Сверр опустил взгляд на его горло и нахмурился.
— Что это? — повторил он его же вопрос.
— Ты мне скажи.
Несколько секунд над ними топором висело звенящее молчание. Трещал факел на стене коридора, где-то вдалеке гудел ветер, слышались шаги стражников и бренчание металлических доспехов.
— Метка истинности? — наконец нарушил тишину Арквэн. — Правильно? На мне метка истинности?
— У эльфов нет истинных пар, — Сверр мотнул головой, и грязные сосульки отросших волос мазнули по его лбу.
— Она начала проступать на балу. После того как мы оба коснулись Ондины.
— Заткнись. Что за чушь ты мелешь? Ондина — моя пара. Была, — он сгорбился и, шатаясь, отошел в глубину камеры, — моей.
Дрожащими пальцами Арквэн застегнул рубашку.
— Я никогда ее не забуду, не полюблю другую женщину? — напряженный, он наблюдал за тем, как Сверр сползает по стене на пол и обхватывает себя руками. — У меня не будет детей? Никогда? Как это работает?
— Ондина — моя пара! — взревел волк из своего угла и закашлялся, потревожив больное горло. — Моя, — прошептал он глухо. — Не смей тянуть к ней свои поганые руки.
— Ондины больше нет, — Арквэн до хруста сжал зубы, под кожей на челюсти вздулись желваки, на шее — вены. — Делить нам некого. Только память о ней. Тебе жалко? Я хочу знать, что со мной.
Сверр отвернулся к стене, на которой темнели разводы крови.
— Ладно, упрямец. — Арквэн с силой ударил раскрытыми ладонями по решетке. — Я спрошу у сины Инграды. Чародейки многое знают.
___
Не знаю, стало ли вам легче после этой проды, но я все же решила вас не мучить и перенести выходные. Постараюсь завтра тоже выложить проду, а потом можно будет и отдохнуть)
Сину Инграду он нашел в открытой галерее на втором этаже, недалеко от храма Великих, где во время свадебной церемонии убили Ондину. Чародейка с необычными фиолетовыми глазами держалась за перила и подставляла лицо ласковому осеннему солнцу. День выдался погожий. Ветер отогнал тучи к горизонту. Небо над морем, за лесистыми холмами, обещало шторм и грозу, но над эльфийским дворцом не было ни облачка. Ночью шли дожди, и сейчас воздух упоительно пах свежестью и магнолиями.
Арквэн этого не замечал. Душу его сковал мороз, внутри выла, бесновалась вьюга.
— Сина Инграда, могу я с вами поговорить?
Чародейка с улыбкой повернула к нему лицо.
— Какой же это дар, Ваше Высочество, — жить здесь! Среди всей этой красоты. Великолепный вид.
Она кивнула в сторону темной воды, над которой уже сверкнули первые щупальца молнии.
Принц ее восторга не разделял. Больше всего ему хотелось рухнуть на пол, прямо здесь, у этих колонн, и забыться вечным, беспробудным сном. Сбежать из этой кошмарной реальности, где он влюблен, а его избранница мертва.
— Вы можете это объяснить, сина Инграда? — Арквэн оттянул ворот своей рубахи, показав метку. — У Сверра точно такая же. Как так получилось, что у меня, эльфа, проявился знак истинности? Почему у нас с генералом Канаганом одна возлюбленная на двоих?
Фиолетовые глаза чародейки забегали. Она отпустила перила и откинулась спиной на колонну. Арквэн сразу понял: ей что-то известно, надо только надавить как следует — и он получит ответы на свои вопросы.
— Сина, я не отстану.
— Не знаю, уместно ли раскрывать тайны Его Величества, если сам он молчит. Но, с другой стороны, вы имеете право знать. Особенно сейчас. Та погибшая девушка… она ведь была невестой генерала Канагана. Его истинной? — Взгляд чародейки зацепился за мерцающую на горле Арквэна метку. — Вашей истинной.
— Так значит, правда. Ондина была моей... И все эти странные чувства, что я к ней испытывал…
Он опустил голову и крепко зажмурился.
Ондина…
Если бы Арквэн узнал обо всем раньше, то боролся бы за свою любовь. Сейчас он четко это понимал. Никаких жертв ради дружбы. Не настолько он благороден, чтобы положить свою жизнь на алтарь чужого благополучия. Жить без детей, без любви, без счастья… Но ведь и Сверру он не желал такой участи. Тогда что? Какой выход был из всей этой ситуации? Впрочем, какая разница. Ондина мертва. Сверр убил ее. Потому что Арквэн не дал ему уйти из Энведа. Потому что поселил в сердце друга ложную надежду на исцеление. И теперь они оба будут страдать. Вечно. До конца своих дней.
— Почему боги так посмеялись над нами?
— Это не боги, — чародейка снова устремила взгляд к далекому морю. — Это… я. Мы с вашим отцом.
Арквэн молчал, и она продолжила.
— Иногда у людей рождаются близнецы, сросшиеся в районе грудной клетки. У них одно сердце на двоих. У вас с генералом Канаганом так же. Вы соединены аурами, магическими потоками. Ваше сердце, принц, не может биться самостоятельно. Оно с врожденным изъяном и не хочет работать. Генерал поддерживает в вас жизнь. Его сердце помогает вашему гонять кровь по венам. Без него вы бы давно отправились в чертоги Тияра.
Арквэн покачал головой:
— Я не понимаю.
— Вы связаны с генералом Канаганом. Связаны с самого детства. Общее сердце — общая любовь.
Повисло тягостное молчание. Принц пытался осмыслить то, что узнал от чародейки. Услышанное казалось бредом, но иного объяснения горящей на его шее волчьей метке он не находил. Только оборотни имели истинных.
— А можно нас как-нибудь разделить?
О, Великие, получается, он всем, абсолютно всем обязан Сверру. Тот спас его не только на поле боя, но и раньше, гораздо-гораздо раньше. Чувствовать себя настолько зависимым от кого-то было неприятно.
